Самид Агаев - Седьмой Совершенный
Когда генерал в сопровождении Имрана и Рахмана вошел в аудиенц-зал, там кроме халифа восседавшего на троне, находилось еще несколько человек: Мухаммад — племянник халифа, катиб, хаджиб и телохранители.
— Убайдаллах, — обратился к халифу генерал, — из-за увеличенных тобой налогов начались беспорядки, погибли люди.
Халиф обратил свой удивленный взор на полководца.
— Да, я знаю, — произнес он, — они сами виноваты.
— Почему столь важную вещь, как введение более высоких налогов, ты не согласовал со мной?
Халиф засмеялся. Придворные дружно поддержали его.
— Не много ли ты на себя берешь, Абу Абдаллах? — спросил халиф.
— Когда я завоевал эту страну, я отменил все налоги, кроме коранических. И это я сделал, помня учение ас-сабийя. Теперь ты отменил все, что я сделал. Что обо мне, да и о тебе тоже подумают люди? Разве что-то изменилось в канонах исмаилизма?
— Нет, не изменилось. Но государство нуждается в деньгах, у нас большие расходы. И ты зря беспокоишься, это временная мера. Потом мы отменим эти налоги.
— Отмени их сейчас, — сказал генерал, — не выставляй меня лжецом в глазах народа.
— Мы не можем этого сделать.
— Ты, кажется, забыл, как много я для тебя сделал, Убайдаллах?
— Нет, я не забыл. Но в любом случае советую тебе умерить свой пыл и больше не учить меня управлению государством.
Угроза прозвучала в голосе халифа.
— Ты не должен обращаться к халифу по имени, как к равному, — сказал Мухаммад. — Называй его повелителем.
Генерал молча посмотрел на племянника халифа.
— Я вижу, — сказал он, обращаясь к халифу, — что назрела необходимость нам с тобой, повелитель, обсудить одну важную вещь.
— Говори, — сказал халиф.
— Необходимо это сделать наедине, — добавил генерал.
— Ну что ж, — произнес халиф, обращась к своему окружению, — я не могу отказать в этой просьбе столь заслуженному человеку. Оставьте нас.
Люди, находившиеся в зале, поклонились халифу и вышли. Их примеру последовали и Имран с Рахманом.
— Охрану тоже следует удалить, — сказал полководец.
— Не думаешь ли ты напасть на меня? — криво усмехаясь, сказал Убайдаллах.
— Зачем мне было приводить тебе к власти, чтобы теперь нападать на тебя? Пусть уйдут, это в твоих интересах.
— Времена меняются, интересы тоже, — сказал халиф, но охрану все же удалил.
— Известно ли тебе, Убайдаллах, что-нибудь о власти румийских пап? — спросил Абу Абдаллах.
— Почему ты спрашиваешь об этом? — удивился халиф.
— Папская власть — духовная, она не простирается на светскую и военную сферы жизни общества. Румийский папа — владыка над душами своей паствы.
— Что ты хочешь этим сказать? — ледяным тоном, отчетливо произнес халиф.
— Я предлагаю тебе, Убайдаллах, поскольку ты есть самый главный наш имам, то есть лицо духовного звания, заняться духовным воспитанием этой страны. А светское управление оставь мне, я в этом сведущ, ведь я был мухтасибом в Басре. Ты же не станешь отрицать, что я как никто другой, заслуживаю этого. Итак, ты согласен?
Улыбка зазмеилась в устах Убайдаллаха, он встал и подошел к Абу Абдаллаху. Некоторое время они стояли друг против друга. И каждый пытался внушить противнику свою волю. Были они одного роста и телосложения, и примерно одинаковой силы.
— Неужели, — наконец сказал халиф, — неужели, ты презренный раб, хоть на миг допускаешь, что я соглашусь с этим?
— Я не раб, — сказал генерал, — я свободный человек, в прошлом мухтасиб, а ныне воин. Я думаю, что ты согласишься, Саид! Прости, но я устал стоять, я посижу на твоем стуле, жесткое мне на пользу. Поясница, знаешь ли, беспокоит, лекари так говорят, а ты как считаешь? Правы они или есть другие снадобья? Ты ведь тоже по этой части.
Генерал обошел халифа и сел на трон. Если бы сейчас в зале сверкнула молния, халиф не был бы так поражен. Убайдаллах медленно повернулся и спросил свистящим шепотом:
— Кто рассказал тебе?
— Это не имеет никакого значения, — ответил генерал.
— Что еще тебе известно? — спросил халиф.
— Мне известно все.
— И у тебя есть доказательства?
— Вот протокол твоего допроса в тюрьме Сиджильмасы.
Генерал достал из рукава свиток бумаги и показал халифу.
— Тебе никто не поверит, — с тревогой сказал халиф.
— Поверят, — успокоил его Абу Абдаллах, — население меня любит, а ты настроил их против себя, увеличив налоги. Они будут рады поверить мне. А если ты надеешься на верхушку ас-сабийя, то им будет интересно узнать, как ты предал своих сторонников во время Карматского восстания в Сирии в 285 году и трусливо бежал, бросив всех, в том числе и свою родню, на произвол судьбы.
Сохранявший спокойствие Убайдаллах вдруг потерял присутствие духа. Он занервничал и несколько раз оглянулся на двери.
— Я думаю, — продолжил генерал, — что среди твоих приспешников быстро найдется какой-нибудь новый махди, который с удовольствием займет твое место.
— Чего ты хочешь? — наконец спросил Убайдаллах, сразу подумавший о племяннике.
— Справедливости, — ответил полководец. — Ради нее я завоевал эту страну. Ради нее, когда-то взволнованный речами твоих проповедников, я бросил все и пошел за вами.
— Если ты все знал, почему же молчал до сих пор?
Я привык соблюдать правила игры. Это была твоя игра, и я принял в ней участие. Сказка про мессию, — это для народа, который ни что иное, как большой ребенок. Мне все равно, в какие одежды рядится человек, зовущий к справедливости. Мне важно, чтобы он сдержал свое слово. Ты свое слово не сдержал, я это понял. Но сделанного не воротишь, пусть все останется, как есть. Ты имам, халиф будешь духовным повелителем мусульман. Раккада останется твоей резиденцией. Я назначу тебе подобающее содержание. Вопросы религии — вот твоя власть, а управление государством я возьму на себя.
— Если я приму твои условия, ты отдашь мне эту бумагу? — спросил Убайдаллах.
— Нет, это будет гарантией нашего соглашения.
— Жизнь — штука непредсказуемая, — сказал халиф, — кто знает в чьи руки может попасть эта бумага. Ведь попала она в твои, и окажется ли другой таким же благородным, как ты.
Абу Абдаллах на мгновение задумался.
Возможно, со временем я отдам ее тебе. Но не сейчас. Распорядись, чтобы к завтрашнему дню подготовили фирман о назначении меня наместником Ифрикии со всеми полномочиями. А сейчас я ухожу. Назначь церемонию на полдень. Прощай.
Абу Абдаллах поднялся и вышел из зала. Опасаясь коварства со стороны халифа, Генерал не остался в Раккаде на ночь. Его свита была слишком малочисленна, чтобы отразить нападение солдат, охранявших резиденцию. Ночью человек особенно подвержен силам тьмы. Было бы глупо довериться благородству халифа и остаться во дворце.
На следующий день они вернулись в Раккаду. При вьезде в резиденцию Рахману бросилось в глаза, что воинский гарнизон увеличился вдвое.
— Почему так много солдат? — спросил он у встречавшего их у ворот офицера дейлемита.
— Сегодня халиф дает торжественный прием, нам приказано обеспечить безопасность гостей.
— Абу, здесь нечисто, — сказал Рахман полководцу. — Давай вернемся в Кайруан.
— Глупости, — отмахнулся Абу Абдаллах, — он не посмеет, он у меня в руках.
При входе в аудиенц-зал охрана, пропустив генерала, попыталась остановить Рахмана и Имрана. Но Рахмана остановить было невозможно, он напирал с такой силой, что у дверей едва не вышла потасовка. Конец положил Абу Абдаллах, обернувшись, он повелительно сказал:
— Пропустите, они со мной.
Полководца охрана не посмела ослушаться.
— Пусть тогда сдадут оружие, — сказал стражник.
— Отдайте оружие, — приказал генерал.
Отстегнув мечи, Рахман с Имраном последовали за полководцем.
В зале было множество народа. Но середина была пуста, полукругом до трона, на котором восседал Убайдаллах. Первый фатимидский халиф еще не перенял манеру Аббасидского халифа закрывать свою персону занавеской. Увидев полководца, халиф подозвал катиба и что-то сказал ему. Катиб выступил вперед и, попросив тишины, стал зачитывать фирман о назначении Абу Абдаллаха наместником Ифрикии. Пока он читал, Рахман придирчиво оглядывал окружающих: действительно все, кроме телохранителей халифа, стоявших с копьями в руках, были безоружны. Но ему не понравился катиб. Больно крепок был для должности секретаря.
Катиб закончил. Халиф обратился к полководцу с просьбой принять вверительную грамоту, подтверждающую назначение. Катиб подошел к Абу Абдаллаху и торжественно держа обеими руками грамоту, протянул ее полководцу. Абу Абдаллах также двумя руками принял свиток бумаги и поклонился халифу с благодарностью. В следующий миг его запястья оказались стиснуты руками катиба. Удивленный герой поднял глаза на улыбающегося катиба и попытался освободить руки, но хватка у секретаря оказалась железной. Стоявший сбоку от полководца человек сорвал с его пояса меч.
