Миа Марч - В поисках Колина Фёрта
Направляясь к двери, Джемма подняла руки над головой и потянулась. В коридоре стояла Беа Крейн с таким видом, будто сейчас взорвется.
— Я это сделала, — сказала девушка. — Я позвонила своей биологической матери вчера вечером. Сегодня мы встречаемся у нее дома. Меня трясет.
Джемма стиснула ладонь Беа. Девушка выглядела совсем юной — светлые волосы собраны в хвост, на миловидном лице никакой косметики.
— Как прошел разговор? О боже… я, наверное, кажусь назойливой журналисткой. Я спрашиваю как подруга. Помни, тебе достаточно сказать, что это не для печати, и все твои слова останутся между нами.
— Используй для своей статьи, что хочешь, — ответила Беа. — Кроме имени Вероники, конечно. Хотя, насколько я понимаю, она была бы рада поделиться с тобой своим мнением.
— Было бы здорово, если бы она согласилась, — проговорила Джемма. — Естественно, я не жду, что ты придешь к ней домой и скажешь: «Приятно с вами познакомиться. Не хотите повторить все это для журналистки, которая пишет статью про “Дом надежды”?»
Беа улыбнулась.
— Так я, конечно, не поступлю. Но подниму эту тему. Она должна знать, что я рассказываю о ней репортеру, даже если ее имя и не упоминается.
Джемме очень хотелось, чтобы родная мать Беа согласилась дать интервью для статьи. Взгляд с двух сторон — биологическая мать из «Дома надежды» и дочь, которую она отдала приемным родителям, — оживил бы материал. Но Беа и ее биологическая мать впервые встречаются сегодня вечером — Джемма могла рассчитывать, что Вероника побеседует с ней, если, конечно, захочет, только через несколько дней. Все зависело от ее характера — насколько ей интересно поделиться своей историей.
— Если тебе нужно будет с кем-то поговорить как с другом, заходи или звони, хорошо? Даже если просто понадобится поддержка перед вечерним визитом к ней домой.
— Спасибо большое, — сказала Беа. — Мне лучше вернуться к работе — дети из «Скопы» устроили в столовой перестрелку кашей. — И она с улыбкой побежала вниз по лестнице.
Джемма закрыла дверь, мысли крутились вокруг встречи матери и дочери, эмоций, которые этим вечером наполнят тот дом. История Беа трогала сердце. Если Джемме удастся заполучить рассказ ее биологической матери для статьи…
Схватив телефон, она позвонила Клер и сообщила, что, возможно, сумеет взять интервью у женщины, отдавшей своего ребенка на удочерение, а теперь они воссоединяются. Она бы осветила это событие с двух сторон, но ей потребуется еще пара недель для статьи, раз уж официально она нужна Клер не раньше середины июля.
— Никаких проблем со временем, — сказала та. — Она действительно нужна мне не раньше восемнадцатого июля, чтобы поставить в воскресный номер перед пятидесятой годовщиной, а это будет тридцатого. Так что не торопись. Готовь по-настоящему полный, потрясающий материал, именно о таком я и мечтала.
«Отлично», — подумала Джемма, текст уже складывался в голове. Теперь у нее достаточно времени, чтобы развить статью, углубить, выдать замечательный сюжет.
Завтра она собиралась вернуться в Нью-Йорк, но поняла, что останется здесь еще на пару недель: «Потому что я не хочу ехать домой».
Джемма встала перед зеркалом, висевшим рядом с дверью гардероба, и положила ладонь на живот, повернулась боком — не округлился ли он уже немного? Пока нет. Но она определенно беременна; письмо от врача, подтверждающее положительный результат анализа крови, доставили вчера днем.
Она посмотрела на себя — лицо слегка побледнело, небольшие тени залегли под темно-синими глазами, что вполне может быть результатом интенсивной работы в последние несколько дней. А вот светло-каштановые волосы до плеч выглядят более густыми, если только это ей не кажется. Более пышными почему-то. И ногти стали длиннее. У нее никогда не было таких длинных ногтей.
«Как вам повезло», — прозвучали в памяти слова семнадцатилетней Хлое Мартин.
Прошло немногим больше недели с тех пор, как она увидела плюсик на тесте по определению беременности. Недели, в течение которой она держала эту новость в секрете от Александра. Но Джемма по-прежнему не готова была сказать ему. Еще несколько дней, чтобы закончить статью, сдать ее, а потом она вернется домой. Она уже во многом чувствовала себя прежней — недолго пожив в настоящем репортерском ритме, интервьюируя, собирая материал, работая над статьей… и понемногу привыкая к мысли о беременности. Еще через пару недель она станет более уверенной, прочнее будет стоять на земле, сообщая Александру эту новость.
Взяв телефон, она набрала его номер. О беременности она пока умолчит, а вот сказать о том, что завтра домой не едет, должна.
— Еще две недели? — повторил он после нескольких секунд мертвой тишины. — Что, черт побери, происходит, Джемма?
— Я только хочу поработать над статьей. У меня намечается возможность взять интервью у биологической матери одного из моих источников. Это даст…
— Джемма, ты уехала в Мэн на выходные. Они превратились в неделю. Теперь это уже три недели.
— Просто я…
— Ты хочешь сказать, что нам нужно отдохнуть друг от друга? Если дело в этом, так и говори. Не прикрывайся статьей для газеты в каком-то городишке.
«Мне нужно от тебя отдохнуть», — мысленно произнесла Джемма, закрывая глаза.
— Никакая статья или газета не малы для меня, Алекс. Почему ты не можешь понять, насколько для меня важна моя карьера?
— Господи, Джемма, какая карьера? Тебя уволили. Работы нет. В настоящий момент у тебя нет никакой карьеры. Ты гоняешься за какой-то неинтересной темой для газеты летнего туристического городка, в которой имела колонку, когда тебе было одиннадцать лет. Я тебя умоляю. Если ты меня бросаешь, так и скажи. Но не заставляй ждать, пока «разбираешься в своих чувствах» и интервьюируешь подростков, угощая их мороженым.
Боже, он умеет вывести из себя. Джемма ходила взад-вперед по комнате с тяжело бьющимся сердцем. «Успокойся, — сказала она себе. — Просто успокойся. Посмотри на это его глазами. Своего он хочет так же сильно, как и ты».
— Алекс, я просто пытаюсь…
«Найти свой путь в новой реальности, — молча закончила она, снова положив ладонь на живот. — Найти себя в этом».
— Что ты пытаешься? — рявкнул он. — Какого черта ты пытаешься сделать, если не разрушить наши отношения? Я хочу знать, что за черт…
— Я беременна! — выкрикнула она и расплакалась.
О боже!
Мгновение царила тишина.
— Что? Джемма… что?
— Я беременна, Алекс.
Она не верила, что сказала это вслух.
— Ты уверена? — спросил он, его тон кардинально изменился. Вместо злости в нем звучало… изумление.
— Два положительных результата тестов по определению беременности и один положительный результат анализа крови.
— Боже мой, Джемма. Это же замечательно! У нас будет ребенок! Постой минутку. — В его голосе послышалась нерешительность. — Как давно ты знаешь?
— Первый тест я сделала в прошлую среду. Он оказался положительным. Я была потрясена… ты можешь себе представить. Я подумала, что, наверное, у меня сбился цикл из-за стресса в связи с потерей работы. Тест я сделала, только чтобы исключить самую невероятную причину задержки. Мы пользовались резервными средствами, когда я принимала антибиотики. — Закрыв глаза, Джемма села на край кровати. — Но я увидела розовый плюс.
Александр снова помолчал несколько долгих секунд.
— Джемма, ты неделю знала, что беременна, и не сказала мне? Уехала в Мэн и не сказала? Какого черта, Джемма?
— Это сложная тема, Алекс.
— Сложная? — презрительно переспросил он. — Значит, ты не рада? Из-за этого все выкрутасы?
— Я не знаю.
— Ты не знаешь, — ровно повторил он. — А ты собиралась сказать мне сейчас, если бы случайно не проговорилась?
— Тоже не знаю. Я ничего не знаю, кроме того, что не хочу переезжать в Доббс-Ферри и жить рядом с твоими родителями. Я не хочу работать полдня в местной газете, если настаиваю — как ты это назвал — на работе. Я не хочу жизни, которую ты так усердно пытаешься мне навязать.
— Ну знаешь, Джемма, ты беременна. Дело больше не в тебе.
— А в ком же, скажи на милость?
— В ребенке. Во мне. В нас. В нашем браке, семье.
На Джемму внезапно навалилась страшная усталость.
— Я не знаю, как отношусь ко всему этому, Алекс. Мне нужно время, чтобы…
— Джемма, ты не пятнадцатилетняя забеременевшая девчонка, как одна из тех, у кого берешь интервью. Ты взрослая женщина. Вот и веди себя соответственно.
— Я сейчас ухожу, Алекс. Мне нужно идти.
Отбой.
Она уронила голову на руки и заплакала.
Джемма проверила адрес женщины, интервью с которой должно было начаться через три минуты. Кэтлин Ауэрмен, Баньон-роуд, 33. Маленький белый коттедж в середине улицы и трехколесный пластмассовый велосипед перед ним — вот это место.
