Антон Соя - Порок сердца
Григорий постучал, немного подождал из вежливости и зашел в дом, где жили женщины. Навстречу ему из Катиного чулана вышла Татьяна. Увидев его, она заулыбалась, вокруг глаз, как лучики, разошлись мелкие морщинки. Она вся будто светилась изнутри, всегда приветлива, и от нее веяло спокойствием. Возраст ее было трудно определить — ей могло быть от сорока и до шестидесяти. Жила она при монастыре уже давно, и за это время все ее очень полюбили и уважали за постоянную готовность помочь ближнему, за трудолюбие. Таня с легкостью соглашалась взяться за любую самую грязную и тяжелую работу.
Григорий сразу поинтересовался состоянием своей подопечной:
— Как она?
— Кажется, кризис уже миновал, спит спокойно.
— Мне надо в город возвращаться, оставляю Катю под вашим чутким присмотром.
— Да вы не беспокойтесь, — сказала Татьяна, — к нам не в первый раз такие попадают. Кате повезло, она вовремя пришла, привычка еще не стала губительной. Скоро ей полегчает. Мы здесь за ней присмотрим, все помогут. Не волнуйтесь, езжайте в город, она здесь в надежных руках.
ГЛАВА 4
Все встало на свои места — размеренная жизнь в монастыре с ее четким укладом сделала свое дело. Она почти не вспоминала свою недавнюю жизнь в городе, прошлое казалось нереальным. Бывало, что по вечерам перед сном ее посещали видения: выступления на сцене, манящий азарт рулетки, любовные игры с Женей. Но с каждым новым днем эти воспоминания теряли какую-то частицу своей притягательности. Яркие образы прошлого становились бледнее, их вытесняла сознательная ежедневная работа. Она привыкла ходить в церковь, и ей, действительно, как и обещал Григорий, после молитвы становилось намного легче. Появилась надежда на новую жизнь, ее желание умереть теперь казалось чем-то немыслимым. Свое возрождение к новой жизни она, конечно, в первую очередь связывала с ребенком, который рос внутри нее. Она часто разговаривала с ним, делилась своими переживаниями. Больше всего она переживала из-за того, что не была на похоронах Федора, не смогла объясниться с матерью. Они расстались, не поговорив, так и не поняв друг друга. Как она сейчас там? Муж умер, дочь ушла, сумела ли она приспособиться к жизни в одиночестве? Наверное, вся в работе. Григорий обещал зайти к ней в универмаг, узнать, как там поживает Ирина Александровна, но ему все некогда. Он в любой свободный момент пытается вырваться из больницы в монастырь, и она каждый день с удивлением ловила себя на мысли, что с волнением ждет его приезда. «Занудный старый доктор» становился ей все ближе и ближе. Часто бывало так, что он заезжал сразу после рабочего дня, ночевал в монастыре, а потом с утра снова уезжал на работу в больницу. Григорий говорил, что он ездит так часто, потому что переживает: восстановление монастыря идет чуть медленнее, чем планировалось. Но иногда ей все же казалось, что не это было основной причиной его частых посещений. Ей очень хотелось верить в то, что он приезжает пусть хоть немножко, но из-за нее. Они много разговаривали после ее исцеления — он был намного старше ее, много повидал в жизни и наконец был просто интересным собеседником, добрым и остроумным. Иногда они выполняли вместе какую-нибудь работу, и тогда она часто ловила на себе его внимательный взгляд. От него веяло надежностью, чего совсем не было у Жени — она не в первый раз сравнивала этих мужчин, и все чаще сравнение было в пользу Григория. Хотя она бы никогда не призналась, что испытывает к Григорию кроме чувства дружбы еще что-либо. Отец Пантелеймон тоже не раз бывал в монастыре, часто он привозил с собой деньги на строительство. С большим удивлением для себя Катя узнала, что одним из главных спонсоров восстановления монастыря является Павлов. Она даже один раз видела, как он приезжал в монастырь. Заметив его, она кинулась в деревню и не возвращалась оттуда до самого вечера. Про свой долг она несколько раз пыталась заговорить с отцом Пантелеймоном, но всякий раз он говорил, что это уже давно решенный вопрос, и уходил от его обсуждения. Он часто передавал приветы от Григория, когда тот не мог приехать по каким-либо причинам. Отец Пантелеймон всегда находил время на беседу с Катей, и она была безмерно благодарна ему за оказываемую ей поддержку. Она настолько привыкла к беседам с ним, что часто не замечала, что делится с ним самым сокровенным. Время за разговорами с отцом Пантелеймоном пролетало так быстро, что расставание всегда было неожиданным и очень огорчало Катю, казалось, что еще так много надо ему рассказать, так много проблем обсудить.
Она так привыкла к жизни в общине, что представить себе возвращение в город у нее не получалось.
Один день здесь был похож на другой, все было заранее распланировано, все шло своим чередом. Была в этой размеренной жизни несказанная радость, приносящая спокойствие, она своей кажущейся простотой лечила не только больное тело, но и восстанавливала душевное равновесие. Катя много и охотно разговаривала с немногочисленной братией, набиралась от монахов мудрости. Пыталась вести с ними религиозные диспуты, но быстро поняла, что для этого ей катастрофически не хватает знаний. Она неоднократно напрашивалась поработать, провести уборку в библиотеке, но это была запретная территория, ее туда пускать не хотели, но по просьбе давали почитать книги, которые отец Амвросий посчитал безопасными для ее душевного спокойствия. Она очень подружилась с Татьяной, которая много сил отдала для успешного исцеления Кати, и та в общении с Катей даже как-то неожиданно раскрепостилась, с нее спала некоторая замкнутость. И однажды, разоткровенничавшись, она даже рассказала, как судьба привела ее в стены монастыря. Они вместе готовили обед для всей общины. Татьяна ловко нарезала овощи, пока Катя пробовала кипящий бульон.
— Катя, смотри-ка завтра уже суббота, — обратилась к ней Татьяна, — неделя уже прошла, только воскресенье было. Как быстро время летит! Казалось, только вчера ты к нам пришла, а уже прошло столько времени. — Она взглянула на заметно округлившийся Катин живот. Все в монастыре знали о Катином положении, понимали ее состояние и пытались найти ей работу полегче. Татьяна заметила, что девушка пытается поднять с плиты и переставить тяжелую кастрюлю: — Подожди, не поднимай одна, дай я тебе помогу, родишь еще!
— Спасибо. Я сама с удивлением недавно заметила, что я здесь уже почти несколько месяцев. Теперь прошлая жизнь от меня так далека, мне и не верится, что это все со мной было. Как будто со мной все это во сне происходило. Я превратилась в другого человека, нет не превратилась, а переродилась. Точно, а роды были, когда ломка у меня была. Но об этом вспоминать не хочется. Таня, а ты так и не рассказала, как здесь оказалась.
— Да как-то не до этого было. Рассказ-то невеселый выйдет. Жила я раньше с мужем в Москве. Мы очень ребеночка хотели, но все никак не получалось. Но все же Бог милостив и наконец послал нам дитя. Как рады мы были! Мальчик такой славный рос! Ему три годика было, когда несчастье произошло. Жара в Москве страшная стояла! Ничто не спасало, все окна, двери — нараспашку. Вот в один такой день, когда я с подругой по телефону разговаривала, сынок мой, прямо у нас с мужем на глазах, с балкона и соскользнул. Сразу насмерть. Муж мой совсем голову с горя потерял, пить начал по-черному. А на следующий год поехал с друзьями на рыбалку и пропал. Пили они там много, никто и не заметил его потери, а когда искать начали — никаких следов. Тело так и не нашли.
— Боже ты мой.
— Ты не переживай так. Видно, не заслужила я счастья, вот теперь грехи свои и отмаливаю. Сегодня попросилась у настоятеля всю ночь псалтырь читать.
— Да какие у тебя грехи, ты такая добрая. Вот я думаю, за что ж это Он людей так наказывает?
— Катенька, ну что ты такое говоришь! Никого Он не наказывает, мы сами себя лишаем Его милости. Ведь нам даны наказы с рождения: не убий, не укради, старших почитай, ну и так далее. А нарушая их, мы сами себя и наказываем. А Он нас всех любит одинаково. Так что во всем мы сами и виноваты.
— Я тоже хочу псалтырь читать, но всю ночь мне не выдержать.
— Куда тебе, с твоим-то пузом. Тебе отдыхать больше надо.
— Не надо, я хочу как все здесь. Не надо мне поблажек никаких.
ГЛАВА 5
Григорий с опаской шел в автосервис, ему обещали к сегодняшнему дню починить машину, но всякое бывает — вдруг поломка оказалась более серьезной, и машину не отдадут. Если так и будет, то в очередной раз сорвется поездка в монастырь. Он не был там больше двух недель. В больнице запарка — давно не было столько больных, он всю последнюю неделю провел, дежуря на работе. Еще и его сменщик подкинул проблему всему отделению, уйдя в тяжелый запой. Стал работать сверхурочно, и о поездках в монастырь пришлось забыть. Как назло, ему начали звонить из Москвы, еще полгода назад он бы летал в эмпиреях от такого предложения, а теперь он локти был готов кусать от бессилия — он и хочет этого долгожданного места и не может сейчас все бросить и сорваться в столицу, не может оставить Катю. Он поймал себя на мысли, что, думая о монастыре, прежде всего вспоминает Катю. Как, интересно, она там? В последнее время ей как будто нездоровилось, но она держалась молодцом. Как она ни отказывается, но надо ее в город отвезти — врачу показать, все-таки у нее уже такой срок большой, а она совсем не наблюдалась. Его немного беспокоила привязанность к этой девушке, к ее будущему ребенку — это ненормально, он должен это преодолеть. Он только похоронил своими собственными руками убитую любимую жену и уже неровно дышит к другой. Катя ничем не заслужила такого «подарка» судьбы. Он навеки проклят, и ему неизвестно, сколько еще придется отмаливать грехи. Рита ведь ни в чем не виновна, мало ли что болтали злые языки. Он не должен был так с ней обходиться, надо было поговорить по душам, а он за бутылку и опять… это наваждение. Он не хотел лишать ее жизни, а вдруг это опять на него найдет и он не сможет держать себя в руках? Вдруг Катя станет его следующей жертвой? Нет, ничего между ними быть не может. Он не позволит себе причинить ей хоть какую-нибудь боль. Он нашел новый смысл жизни благодаря этой девушке и теперь обязан приложить все усилия для того, чтобы хоть у нее жизнь наладилась. Он будет рядом и будет ей помогать — это его основная цель в жизни. А теперь это приглашение в Москву! Хоть плачь. Он так и не дал окончательного ответа, на раздумье есть несколько месяцев. Он делился своими страхами и переживаниями с отцом Амвросием, но тот ничего ему толком не посоветовал, единственный ответ — все в руках Божьих. Но, сколько Григорий ни думал о предложении из Москвы, он все больше склонялся к тому, что скорее всего никуда не поедет, ведь здесь находятся все понастоящему близкие ему люди. Вот если бы он мог взять туда с собой…
