Филипп Майер - Сын
Другим ее любимым местом, кроме террасы рядом с Полковником, был старый дом Гарсия. Хотя все Гарсия давным-давно сгинули, поместье по-прежнему называли каса майор. Джинни с самого детства знала, что с ними произошло.
– У Педро Гарсия не было сыновей, чтобы работать на ранчо, – рассказывал отец, – а его дочери вышли замуж за дурных людей, которые разорили Педро. Эти парни воровали наш скот, а потом подстрелили твоего дядю Глендейла.
– И тогда мы пошли и перебили их всех.
– Нет, это техасские рейнджеры, они хотели поговорить с Гарсия, а мы поехали вместе с ними. Но Гарсия открыли огонь.
В представлении Джинни на свете не было людей значительнее техасских рейнджеров.
– Я рада, что их всех убили. – По ее мнению, Гарсия точно заслужили свою участь.
– Они были хорошими людьми, просто им не повезло, – сказал отец. И добавил: – Бывает, что и с хорошими людьми случается беда.
Дочери – вот единственная беда, которая может случиться с человеком. Однажды она подслушала, как отец говорил репортеру на праздновании столетия Полковника: «Сначала молишься о рождении сыновей, потом – чтобы найти нефть. Взгляните на Миллеров из Карризо, у них было восемьдесят участков, но некому передать дело, одни бабы, не наследники, а мусор».
Она поднялась к себе и не стала спускаться к ужину, сказавшись больной. И с тех пор не возмущалась, если Полковник дурно говорил о ее отце.
Поместье Гарсия, одно из первых поселений в этих краях, построенное в 1760-е, стояло на холме над долиной Нуэсес, и даже в самые засушливые годы источник, снабжавший его водой, не иссякал. Главный дом, напоминавший небольшой замок, был построен из тяжелых каменных блоков. Рядом возвышалась сторожевая башня высотой почти сорок футов, а длинные узкие окна каса майор походили на бойницы. В стенах было множество и настоящих бойниц, принесших гибель варварам-индейцам, рискнувшим напасть на усадьбу.
Сквозь давно провалившуюся крышу проросли мескиты и акация, молодые дубки и стволы каркаса уже поднялись выше стен. Снаружи каса майор теперь выглядел как окруженный каменной оградой сад, тихое и уютное местечко. Но внутри из грязного пола торчали острые щепы и ржавые гвозди, не говоря уж о колючках акации. Джинни не разрешали заходить внутрь, но она все равно пробиралась туда и карабкалась на башню. Цепляясь за обгоревшие стропила и колючий кустарник, можно было добраться до каменной винтовой лестницы внутри башни, правда, площадок между этажами не сохранилось. Стоя на узкой верхней ступеньке, она любила смотреть на поля, спускавшиеся к Нуэсес, а потом оглядывалась назад, где стоял ее дом, а еще дальше за ним – МакКаллоу-Спрингс, с двух– и трехэтажными домами и большим каменным зданием банка. Когда Полковник приехал сюда, он жил в хакале, потом в деревянном доме. После смерти жены Полковника тот дом сгорел, и Полковник построил новый, каменный.
Приходилось щуриться, чтобы не замечать работников, копошившихся на полях у реки, словно муравьи, поэтому она отворачивалась и старалась увидеть эту землю такой, какой та была прежде. Рай для бедняков – как говорил Полковник. Но интереснее всего было воображать себя принцессой, руки которой добиваются сыновья всех окрестных асендадос[66]; их было бы семеро, и ей все они были бы безразличны, и она заперлась бы в башне, отказываясь от еды, до той поры, пока один из претендентов, самый бедный и невзрачный, не оказался бы вдруг принцем, и они сразу уплыли бы вместе в Испанию, где восхитительно прохладно, а слуги кормили бы ее всякими вкусностями.
А еще она воображала себя миссис Розали Эванс, англичанкой, про которую рассказывал отец. Всего несколько лет назад она забаррикадировалась в башне, похожей на эту, и погибла во имя демократии, отстреливаясь от мексиканских коммунистов, которые пришли захватить ее земли.
Когда ноги уставали (ступени были уж очень узкие, а за спиной провал высотой в четыре этажа), а глаза начинали слезиться от яркого солнца, она спускалась обратно, стаскивала с себя одежду и залезала в ручей – лучшее из того, чем владели Гарсия. Вакерос объезжали каса майор далеко стороной, и она была уверена, что никто ее тут не увидит.
Сам ручей сбегал в реку, но в одном месте там была устроена плотина и маленькое ответвление, по каменному руслу которого вода попадала в цистерну прямо под домом, из цистерны – в бассейн чуть ниже по склону, а уже оттуда сделан сток к каменной ванне, где стирали белье или мыли посуду. Использованная вода стекала на огромную земляную террасу, сейчас заросшую мескитой и хурмой, а прежде здесь был разбит большой огород. Все вместе напоминало римские развалины, нарисованные в школьном учебнике, но здесь она могла прохаживаться по кромке старого бассейна, воображая, что он полон прохладной воды. Можно было сидеть в тени дубов, представляя, как вдалеке среди холмов бродят бизоны, как они спускаются к реке на водопой. Впрочем, это, конечно, опасно; ей понадобится оружие, вокруг полно индейцев. Вот такой она представляла себе идеальную жизнь.
На пастбище ниже по склону виднелись еще какие-то руины, остатки каменной кладки, обломки стен – бывшая церковь, еще какие-то важные сооружения, назначение которых ныне оставалось загадкой. Некоторые из corrales de lena еще сохранились, все так же журчал ручей Гарсия, но плотину на нем давно разрушили, поэтому водостоки опустели. Каса майор высох, как и все вокруг. Сейчас ручей вернулся в прежнее русло, мимо старой церкви, где время от времени, особенно после сильных дождей, вымывал любопытные вещицы. Крошечные кусочки олова непонятно от чего, цветные керамические черепки, разбитые чашки – Полковник говорил, из таких пили шоколад. Костяные пуговицы, медные винтики, монетки и обломки костей.
В каса майор наведывались только дети. Мексиканцы, случись им перегонять скот с соседних пастбищ, всегда крестились на развалины. Они все были, как ни крути, невежественными католиками. А Гарсия, как ни крути, были ленивыми латиносами-ворюгами, но ей все равно было их жалко, хоть они и подстрелили дядю Гленна.
Странно, конечно, что ленивые латиносы сумели построить такой величественный каменный дом, с водяной цистерной, плавательным бассейном, садами, цветниками. Но как только подобные мысли приходили ей в голову, она тут же напоминала себе, что люди довольно часто ведут себя странно и совершают дикие поступки, – взять хоть Бреннерса, сыновей которого застрелили при попытке ограбить банк в Сан-Антонио, или Моралесов, которые работали на МакКаллоу целых три поколения, а потом их дочка сбежала из дома и стала проституткой. Клинт ей про это рассказал. На стене каса майор он нацарапал здоровенными буквами, в свой рост, КЛИНТ.
В один из невыносимо знойных летних дней, когда занятия в школе закончились, а плавать в бассейне было скучно, они с Клинтом и Полом поехали на гасиенду.
Они выбрали длинный извилистый путь, мимо источника, которого никто из них раньше не видел. Не такой полноводный, как у каса майор, но все же ручеек, вдоль которого росли дубы, дикий виноград и хурма. Они отыскали заводь – с хорошей острогой здесь можно наловить кучу лягушек, – запомнили место, чтобы вернуться сюда позже. У них на ранчо все ручьи давно пересохли, русла занесло песком, а деревья по берегам превратились в кривые скелеты. Ирригация, говорил Полковник, она иссушила все земли. А на старом участке Гарсия все наоборот – чистые ключи, ручьи и речушки, воды здесь вдоволь, на всем ранчо больше нет подобного места.
Джонас, старший брат, с ними не поехал. Он собирался в колледж на Восток, и в наказание отец за все лето не дал ему ни одного выходного дня. Пол и Клинт в жару решили не работать. Много лет назад она спросила Клинта, почему отец не женится, чтобы у них появилась мама, а Клинт сказал: у нас уже была мама, вот только ты убила ее. Когда родилась, добавил он.
Единственное утешение – она слышала, как Клинта выпороли за эти слова. Но все равно она знала, что это правда. Мать умерла, рожая ее. На все воля Божья, утешал отец. Но еще он говорил, что это случилось из-за того, что он не ходил в церковь.
Она иногда думала, каково это – иметь маму. Они бы вместе делали секретки неподалеку от дома. Однажды на школьном дворе она зарыла в песочнице серебряное кольцо, которое ей подарил Полковник, а когда вернулась за ним, колечко уже выкапывал Перри Мидкифф. А рядом стояла учительница.
– Это мое, – сказала Джинни, показывая пальцем.
– Нет, – возразила учительница. – Он это нашел. Все честно.
– Но это я его закопала тут.
– Зачем ты спрятала кольцо в песочнице? – удивилась училка. Она была молодая, но жирная, подбородка почти не заметно, – все говорили, что она так и помрет старой девой.
