Андрей Донцов - The офис
Как у человека мог так поменяться язык? У образованного, прошу заметить, человека. А вот ведущий интеллектуального шоу. Слово-то какое мерзкое!.. – Он потянулся к видеомагнитофону и нервно запихал туда кассету. На экране появилось знакомое очкастое лицо ведущего. «Сейчас мы будем с вами оттягиваться, прикалываться и торчать от удовольствия. У нас сегодня в студии…»
Маслов нажал «стоп».
– А раньше он начинал свои программы с цитат…
– Ну и что…
– А то, что все программы в сентябре начинались с подобных текстов. Понимаешь? Прикалываться… и торчать? Ну? Ты понял? Те программы, что не поменяли язык, – закрылись. Это была чистка первого уровня. На уровне филологии. Дальше пойдет работа со смыслом. Все аналитические программы закроют. Люди должны быть быдлом, которое торчит… Всех посадить на иглу! Информационную, но абсолютно ощутимую. Показать тебе подряд только начало семнадцати программ… там одинаковый текст везде… программирование…
– Это паранойя… блин… я не против этих бумажек с запретными словами… Но люди, они как разговаривать у тебя будут на производстве? Жестами?
– А я им мат, кстати, не запрещал! Про мат там ни слова.
– Подразумевается, что если нельзя говорить «сесть на иглу», «подсел», «вставляет» и все такое прочее, то и на мат это распространяется как бы между прочим.
– Не между прочим… я поговорю с людьми…
– Слушай, идея с поликлиникой и врачами, она была неплохой… там людям давали, а не запрещали… давали новое. Так ты и здесь что-то дай взамен. Повесь список рекомендуемых выражений. Подпишись: «Одобрены руководством завода к употреблению следующие фразы…» Шучу-шучу. Хотя вообще-то, это… матом, говоришь, можно у нас ругаться?
– Можно.
– Это все – п…дец как не смешно. Но я вижу плановые показатели и то, что до этого все новшества приводили, так сказать, к положительным результатам. Так что прожую и эти твои сопли…
– А это ты правильно сказал…
– Про сопли?
– Нет, про то, что людям надо давать что-то взамен… Радиоспектакли! Почему у нас их перестали крутить? Почему перестали, а?
– Потому что в них рекламу трудно собирать.
– Правильно! И потому что они развивают образное мышление нашего народа. Мы их найдем, старые радиопостановки, и будем крутить по заводскому радио, по две в день. С утра и после обеда! Как, а? Не возражаешь.
– От тебя люди не разбегутся? С ума не сойдут? Сразу по две в день?
– Люди не идиоты.
Маслов успел стать жертвой и третьей навязчивой идеи. Было даже удивительно, как легко приживались различные фобии в таком огромном человеке.
Идея заключалась в преследовании и жестком контролировании всех потенциальных лидеров на территории страны специальными службами.
– Ты помнишь, Сергей, было время Кашпировских, Чумаков и прочих людей, обладающих сверхъестественными способностями. Где они все сейчас? Умерли? Нет! Уехали из страны? Нет! Все здесь… Просто их элементарно прибрали к рукам. Контролируют и эксплуатируют. Шесть лет назад начался отлов всех, кто может повести за собой толпу. Не согласных сотрудничать – убивали. Жестоко и цинично. Падали вертолеты, нападали маньяки, врезались машины… все маскируется под несчастный случай, который вовсе таковым не является. Точнее, он несчастен для их семей… но запрограммирован системой заранее…
В глазах Маслова был реальный страх:
– Мы знаем только о громких делах, которые на слуху… но эту концепцию подтверждают тысячи фактов… Скоро все, кто может своим авторитетом вывести на улицу толпу… все будут или под колпаком, или убиты… Уже чистят детских тренеров по боксу и борьбе… Мы живем в очень маленьком городе… даже не в областном центре… просто до нас еще не добрались, Сергеич.
Как можно было отпускать его в Москву после такого? Информация, которой питала его столица и все эти охотники за псевдополитическими идеями и вполне реальными бюджетами, явно не шла ему на пользу.
Умер Маслов почти сразу после изложения этой своей последней идеи. Может, люди склонны притягивать то, о чем сами пророчествовали?
5Маслов умер на самом деле странно. Утонул в проруби. Свело мышцу.
В тот день он не надел дорогущий золотой крест, который потом нигде не нашли. Его партнер по водным зимним процедурам не приехал по причине поломки машины. Точнее сказать, приехал, но уже поздно. Приехал, чтобы увидеть одежду, следы босых ног, идущих по направлению к проруби, и отсутствие следов в обратную сторону.
Иван после этого и сам чуть было не поддался мании преследования. Все совпадения можно легко подвести под масловскую концепцию. Правда, следов возможного убийцы на снегу обнаружено не было – он лично уточнял это у компаньона Маслова.
Жены у Сани не было, детей тоже. Как вошел он в жизнь Ивана неожиданно, так и ушел из нее.
6Предложения о продаже акций завода он отвергал каждый год по два, по три.
Но в этот раз оно пришло из места, которое вызывало серьезные опасения. Все менялось в их отрасли, шел незримый передел, и упустившее так многое государство потихоньку наверстывало упущенное.
Он даже съездил в Москву, где ему предлагалось теплое место в министерстве. Но его не интересовали оклады и отступные – он решил добраться до ближайшей детской хоккейной школы.
Дорога по перекопанной Ленинградке заняла два часа туда и полтора обратно. Ну и как люди здесь возят детей на секции? Нет, ну его на фиг.
Это раньше, когда он отдал шестилетнего сына в секцию для семилеток, ему было важно только одно. Он постоянно твердил: «Мне важно, чтобы ты старался. Понимаешь? Старался – и все!»
Сейчас, когда начались товарищеские матчи и сын стал заниматься со своим годом, став безоговорочным лидером первой пятерки и проводя на льду больше всех времени, – планы поменялись. Появились индивидуальные тренеры по боксу и борьбе, чтобы в частых потасовках на льду было за него спокойно. Теперь ему хотелось большего. Хотя бы пробных вызовов в юниорскую сборную России. Шансы были весьма велики: школа входила в число пяти ведущих, из пяти первых пятерок нужно выбрать четыре. А четыре из пяти – это уже не один из миллиона, как считают многие далекие от спорта и арифметики люди.
Он сказал, что хорошенько подумает над предложением. Заикнулся, что жизнь в Москве его не совсем прельщает… Сейчас думал: зачем? Тем ли тоном он произнес свое «подумаю».
Он возвращался домой после волейбольной тренировки. Сегодня что-то не шел обводящий удар по линии, и Степа Камкин – вшивый инженеришка – дважды закрыл его одиночным блоком в концовке партии. В итоге хоть и счет 4: 2 по партиям в пользу заводоуправления, но последнюю партию проигрывать всегда неприятно. Тем более из-за собственных ошибок.
Но делать было нечего, противное настроение не улучшилось, хотя могло бы… Всему виной непонятная позиция нового московского руководства их главного клиента – крупнейшего в стране оператора авиаперевозок. Чего надо людям – непонятно. Запрашивают одни данные за другими. Чертежи, сертификаты, лицензии – и все молчат. А тут еще слухи, что параллельно ведут переговоры с конкурентами Ивана из Красноярска. Зачем? Лучше? Вряд ли… Дешевле – тоже вряд ли…
Давно уже, года два, не было таких смутных ощущений. Собака Туполев – немецкая черная овчарка не выбежала навстречу поддержать морально хозяина.
В доме все уже спали – свет не горел. Странным холодным взглядом негорящих окон смотрел дом на Ивана. А ведь старший должен похвастать своими хоккейными успехами. Он уже знал, что его сын с командой детского «Локомотива» обыграли сверстников из московского клуба «Белые барсы» со счетом 10: 8 и на счету Ивановича-старшего две шайбы. Но телефонный рассказ – это одно, а подробности из личной беседы с сыном – совсем другое.
Все это было очень странно. Он уже потянулся было к телефону, чтобы набрать номер охранника, но почувствовал острую боль под лопаткой: что-то вонзилось туда, стремясь проникнуть в самое сердце. Но не смогло – лишь остановило дыхание и сделало невозможным само движение под названием «вздох». Движение, которое всегда исполнялось организмом непроизвольно, как бы само собой.
Иван упал лицом на снег. Он был теплым. «Что удивительного – скоро весна! – подумалось ему. Еще снег удивил его неприятным розовым цветом. – Они хоть живы – дома-то, они хоть живы?» – Внезапная тревога сжала его сердце в тиски.
Мозг ответил спокойно и рассудительно: «Дома должно быть все в порядке! Не нужны им твои дети, и твоя жена не нужна. Не волнуйся. Умирай спокойно. Вот ведь боль какая дикая – чего терпеть?»
С этой мыслью стало спокойно на душе, и Иван закрыл глаза, посильнее прижавшись щекой к теплому розовому снегу: пусть растет, голы забивает…
Последняя мысль была какая-то совсем нелепая: «Повернуться бы посмотреть, кто ударил и какой он, этот человек, интересно, национальности…»
