Такая вот любовь - Ньюберри Мартин Синтия
Паренек с перезрелыми прыщами на физиономии едва заглянул в стоящий перед ним компьютер.
– Сегодня у нее выходной, – сообщил он. – Хотите, найду кого‑нибудь, кто вам поможет?
Уилл развернулся и направился к выходу, пулей пролетев мимо субъекта в желтом жилете, который пожелал ему хорошего дня. И с такой силой дернул дверь своей «тойоты фораннер», что та ударила его по бедру. «Возьми себя в руки!» – велел он себе. И тут же рванул со стоянки на шоссе, не имея ни малейшей охоты притормаживать, чтобы поесть.
В машине Уилл включил Босса [13] и попытался успокоиться. Сам не помня как, он очутился в лесном заповеднике в пятнадцати минутах езды до дома. Как раз в тот момент, когда лес остался позади, заиграла «Земля обетованная», Уилл прибавил громкости и впервые за двадцать лет увеличил скорость просто так. «Я пересек границу округа Уэйнсборо, включил радио и просто убиваю время. Очень скоро, крошка, я всё возьму в свои руки». Тихо звучит, надо еще!.. Уилл продолжал мчаться вперед. Он барабанил по рулевому колесу и подпевал: «Я верю в землю обетованную».
Никуда не сворачивая с Аппалачского шоссе, он гнал через штат на восток привычным, наезженным командировочным путем – много лет назад проделывал его еженедельно. Именно этот маршрут, с добавлением еще нескольких других, Гарри и хотел снова поручить Уиллу, чтобы тот расширил охват и стал связующим звеном компании с соседними штатами. Нет уж, фигушки.
На окраине Блэрсвилла живот свело от голода. Уилл обогнул здание суда и уже собирался припарковаться перед забегаловкой, когда место, к которому он сворачивал, пересекла пожилая пара, державшаяся за руки. Уилл нажал на тормоз и с улыбкой махнул им рукой, поторапливая. Они чуть ускорили шаги, и старушка положила голову на плечо своему седому мужу.
В кафе Уилл заказал сэндвич с жареным сомом, кусок ревеневого пирога и сладкий чай на вынос – совсем как в старые добрые времена на пути к верховьям реки; правда, пять лет назад все официантки знали его по имени. Если он заезжал на обратном пути, то садился за столик, который обслуживала Джин-Энн, и она приносила его заказ «Завтрак в горах» из двух яиц с двумя оладьями на десерт, раньше, чем черный кофе: в те дни, когда он не завтракал дома, это было такое пиршество! Уилл засовывал чаевые прямо в кармашек фартука симпатичной официантки, и его пальцы, пожалуй, задерживались там на мгновение дольше, чем нужно. Сегодня, не узнав ни одну из девушек, он взглянул на часы: без четверти два – неудивительно, что народу совсем немного.
Снова сев в машину, Уилл откинулся на спинку сиденья и расположился поудобнее. Коробку с ланчем поставил на пассажирское сиденье. Он знал, куда направляется, и целеустремленно мчал вперед. Отсюда надо выехать на Гэйнсвиллское шоссе, а еще через пятнадцать минут – на сто восьмидесятую трассу. Нашел в проигрывателе «Землю обетованную» и включил ее снова, погромче, задаваясь вопросом, как Босс умудрился стать Боссом.
Обычные люди парковались у Центра для посетителей, но Уилл съехал на широкую гравийную обочину, где шоссе пересекала тропа, и других машин, как всегда, не было. Альпинистские ботинки Уилла до сих пор лежали в машине – он их так и не вытащил. Черт возьми, так ведь им и место в багажнике. Там же хранился зеленый автохолодильник с гарантией от протекания. Уилл переставил его в салон, чтобы не забыть унести в дом по возвращении. Оставив чай и прихватив бутылку воды, завалявшуюся на полу машины, а также ланч, он направился прямиком в редеющий лес. Хорошо бы ежедневно делать упражнения, а не только совершать утренние прогулки. Приятно снова оказаться на воле. Дышать полной грудью.
По пути Уилл обращал внимание на заросшие участки и парящих ястребов. Осень – отличное время для пешей прогулки в предгорьях, хотя лучшую пору он уже пропустил, и теперь листья шуршали у него под подошвами. Он высматривал на тропе следы, но не обнаружил ни единого свидетельства того, что здесь побывали другие люди. Прохладный воздух был свеж и бодрящ. Тропа вела то вверх, то вниз. Через десять минут Уилл снял куртку. Птицы, белки, даже мыши – на этой тропе ему всегда встречалось больше диких животных, чем где‑либо еще. Теперь он умирал с голоду, но не хотел перекусывать, пока не доберется до места. Еще пятнадцать минут – и Уилл достиг ущелья Чаттахучи со знакомым синим указателем, который безо всякой на то нужды сообщил ему, где начинается река. Еще двести футов – и он очутился на месте, у тоненького ручейка, который потом превратится в реку и протянется более чем на пятьсот миль, до самого Мексиканского залива. У скромного истока великой Чаттахучи. А у него с собой и пробирки нет. От удовольствия Уилл рассмеялся.
В роднике кружились опавшие листья, но воду это, видимо, не заботило. Огибая их, она беспечно сбегала по камням. Сойдя с тропы и помочившись за деревом, Уилл положил куртку на камень, сел на нее и собрался наконец‑то поесть. Он вспотел, и спина у него ныла, но самочувствие было великолепное. Пешие экспедиции составляли обычную часть его командировок, и он скучал по ним. Особенно нравились Уиллу кольцевые тропы, где не надо возвращаться по своим следам, что предстояло ему и сегодня. Сэндвич с сомом оказался вкуснее, чем он помнил, оба ломтя домашнего хлеба были отлично пропитаны соусом тартар.
Сидя над родником, Уилл радовался, что больше не несет ответственности за воду. День за днем он держался только потому, что обещал себе уйти на пенсию, как только позволят приличия. Ему хотелось не расширять деятельность, а сокращать ее. Он попал не в тупик, а в колею. В наезженную колею, которая вела к дому.
Его рвение долгие годы обусловливалось необходимостью поступать правильно. Уилл из кожи вон лез. До тех пор пока они с Анджелиной не отвезли Айрис в колледж. И тогда, после стольких лет, он сделал выбор в пользу самого себя.
Уилл зажмурился и распрямил спину. Потом открыл глаза. Родник по-прежнему журчал рядом. Деревья овевал легкий ветерок, раскачивая ветви. На камень взобралась белка. Уилл наблюдал за ней, а она – за ним. До чего же белки безмозглые. Если бы они просто сидели дома и лопали орешки или, по крайней мере, оставались на своей половине леса, а не выскакивали на дорогу перед машинами, их не размазывало бы по асфальту. И они не падали бы с потолка в раковины.
Уилл не жалел о годах, отнятых у него работой. Он ими гордился. Но пришла пора получить заслуженные дивиденды. Обрести право заниматься тем, на что прежде не хватало времени и сил, и чем‑то совершенно новым. Вставать, когда заблагорассудится, проводить время с Анджелиной, помогать по дому, стать дедушкой. Всегда поступать по своему разумению. Вызывать людей на дом. Уилл предвкушал маленькие радости: ежевечерний просмотр избранных телепрограмм, чтение газет, дневной сон. Брюзжание. Возможность указывать, кому позволено приходить в его дом, а кому нет. Он с нетерпением ждал, когда превратится в старика. Это было его неотъемлемое право.
Но Анджелина, кажется, стремилась к чему‑то иному. А ведь раньше они оба хотели одного и того же. Уилл подобрал палку и нарисовал на земле лицо и волосы до плеч, как у нее.
Всё, чего он желает, – это сидеть дома и проводить время с Анджелиной, которую отлично знает, которая прежде смотрела на него совсем как Стелла. Он так близок к цели. Ему ничего не стоит добиться успеха. Уилл был в этом совершенно уверен.
Глава 36
Настало время отправляться с последним визитом к Люси, но Анджелине казалось, будто, собираясь, она бродит по колено в воде. Сначала куда‑то подевались ключи от машины и пришлось их искать, потом она застревала на всех светофорах, а в аптеке ждала новые препараты для Люси. И еще ее не оставляло ощущение, что с тех пор, как она впервые постучала в алюминиевую дверь трейлера, минули не четыре недели, а годы.
Свернув с дороги и преодолев поребрик, Анджелина как‑то внезапно поняла, что с отбытием третьего трейлера Люси и в самом деле стала уязвимой. Между ней и улицей не было никакой преграды. Анджелина огляделась по сторонам, ощущая, что и ей необходима защита, только от самой себя, бог весть чем переполненной. И это что‑то грозило выплеснуться через край.
