Валери Тонг Куонг - Провидение
– Ничего: я всего лишь секретарша.
– Не стоит себя недооценивать. Секретарша босса вполне могла случайно подслушать какие-то разговоры. Увидеть подозрительные записи. Вы ничего такого не замечали? А кто-нибудь из ваших коллег?
– Мне жаль, ничего такого.
– Очень хорошо. – продолжил журналист, уставившись в камеру и принимая язвительный тон. – Госпожа Михайлович ничего не знает, ничего не видела, ничего не слышала – какая досада для самого приближенного человека к Грегуару Фаркасу. – И, повернувшись ко мне: – Михайлович, это ведь фамилия славянского происхождения, да?
– А у ваших намеков какое происхождение? Подленькое?
Неужели это я ответила? Новая Марилу? Журналист вытаращил глаза, потом снова повернулся к камере. «Можно сказать, что слухи о скандальном соглашении между мутным Грегуаром Фаркасом и русской мафией ходят уже давно. Впрочем, известно, что и банк «Лексис», финансовый партнер «Реальпрома», попал в поле зрения судьи Дюбуа. Тут есть чем питать подозрения судебных следователей…»
И он продолжал свой монолог еще некоторое время, напомнив в заключение число погибших и тяжело раненных, особенно подробно описывая раны, которые те получили. Патетически выразил сожаление о том, что многие жертвы надо еще опознать, но пообещал, что предоставит полный список фамилий до конца вечера. После чего дал двум сопровождавшим его техникам сигнал к отправлению.
– Пошевеливайтесь, ребята, нам еще с монтажом надо успеть!
Потом вульгарно подмигнул мне: «Так держать, мадам Михай-как-вас-там!»
Пока он торопился к выходу, медсестра отвезла меня в кресле обратно.
– Что за стервятник, – заметила она. – Знаете, пока вы давали ему интервью, количество погибших увеличилось: мы потеряли еще пять человек в реанимации. Ему я ничего не сказала, он бы воспринял это как добрую новость. Пускай сам себе поживу ищет, верно?
Я не успела ответить. Рядом со мной появился Поло и расцеловал меня.
– Поло, а куда ты Надеж подевал?
– Она ждет нас в приемном покое. Знаешь, а я с Томом был какое-то время. Провожал его.
– С Томом? Ты уже зовешь его по имени?
Я изобразила удивление, но на самом деле не удивилась. Ты такой общительный, так легко находишь общий язык с людьми, мой Поло. Полная противоположность мне. Ты подходишь к другому и с высоты своего возраста протягиваешь ему руку или подставляешь плечо. И никогда не бываешь разочарован – по крайней мере с тех пор, как уже ничего не ждешь. Иногда ты укоряешь меня. Нет, слово слабовато: бранишь. Ты считаешь, что я плыву по течению, а ты терпеть не можешь такое отношение к жизни. Артачишься, споришь, утверждаешь, что шанс выпадает человеку далеко не один раз.
И сегодня, когда больница оплакивает столько жертв, ты смотришь на меня с иронией, мило задираешь нос: ну, кто из нас двоих был прав, а, мама?
Надеж терпеливо ждала, сидя в своем нарядном костюме на пустых носилках, успев принести кое-какие сладости и напитки из соседнего автомата.
– А, вот и вы наконец-то! Я добыла нам ужин!
Пока мы перекусывали, пришел помощник санитара и объявил, что мне приготовили палату на ночь. В зале стало спокойнее. Поло взял книгу из рюкзака, а Надеж решила позвонить своему отцу: хотела удостовериться, что он записал восьмичасовой выпуск новостей.
Я начала дремать, когда в дверь вошла молодая женщина. Хрупкая и темноволосая. Оглядевшись, направилась нервной походкой прямо к Поло.
– Я тебя искала.
Я удивленно подняла бровь. Поло?
– Мама, – сказал Поло, – познакомься, это Алина, подруга Тома. А это Марилу, моя мама.
Молодая женщина через силу улыбнулась. Казалось, что она не здесь, а где-то в другом месте.
– Как он?
– На самом деле очень плохо.
– Как это? Обследование закончено? Его уже начали лечить?
– У него сильное внутреннее кровотечение. Нужна операция, но… не все так просто.
– А что тут сложного – сделать операцию, мы же в больнице! – возразил Поло. – Свободных хирургов, что ли, нет?
– Хуже, – ответила Алина, подавив рыдание. – Хирурги-то есть, но нет крови для переливания. В общем, недостаточно.
Она сползла на пол по стене.
– Наверное, он умрет.
Поло побледнел.
– Умрет?
– У него нулевая группа с отрицательным резусом. Даже запасы остальной крови почти на исходе. Что уж об этой говорить…
Только этого не хватало для завершения дня.
Поло бросил на меня самый испытующий взгляд, который приберегает для крайних случаев.
– Мама.
– Нет, Поло.
– Пожалуйста.
– Вздор. Ему наверняка понадобится много…
– Откуда тебе это известно, мама? А вот если не попытаться, он умрет – это единственное, что мы точно знаем. Надо решаться скорее.
– Ты несовершеннолетний… несовершеннолетние не имеют права…
– Вопрос жизни и смерти, мама, это может сработать. Мы попробуем их убедить, пожалуйста.
– О чем вы? – спросила Алина.
– Обо мне, – сказал Поло. – У меня нулевая группа и отрицательный резус.
– О Боже, – вздрогнула Алина. – Вы уверены?
Пожалуй, да. Когда рожаешь раньше срока в шестнадцать лет на задах родильного зала бельгийской клиники и обнаруживаешь по случаю свой отрицательный резус, быстро учишься в этом разбираться. Начинаешь спрягать группу крови с резусом лучше, чем глагол в изъявительном наклонении настоящего времени. И следишь за своей следующей беременностью как за молоком на огне, а не ждешь первого приступа аппендицита, чтобы забеспокоиться о группе крови своего ребенка. Результат: у Поло отрицательный резус. И не просто отрицательный, а нулевая группа, Rh отрицательный.
Как заметила в то время лаборантка: мальчик такой красивый, обязательно что-нибудь должно было оказаться не так!
Когда ты родился, Поло, у меня мелькнула короткая мысль о том, другом, о моем несостоявшемся ребенке. Я подумала, что вы вдвоем, быть может, составили одно целое. Что судьба одарила тебя всем вдвойне. Разве я не любила тебя потом в два раза сильнее?
– Мама, надо предупредить врачей. Не будем терять время.
Не хочу, чтобы тебя касались, Поло. Я отказываюсь, не вынесу, чтобы тебя прокалывали, выкачивали кровь, опустошали – это сильнее меня.
– Мама, у нас нет выбора.
– Он умрет, – повторяет Алина, заламывая руки. – Это правда, нулевая группа, резус отрицательный?
– Мама, очнись. Если мы не попытаемся, будем жалеть об этом всю нашу жизнь.
Вот это хороший довод, Поло. Я слишком много накопила того, о чем жалею. И речи быть не может, чтобы добавить сюда еще что-то, а потом тащить это на себе. Мы пойдем предупредить врачей, я дам свое согласие, но только осторожнее, немножко, не слишком усердствуйте, а, доктор? Возьмите только строгий минимум, ни капельки больше, клянетесь?
