Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА
– Это произошло уже после того, как Андрей уехал служить в армию, – пояснил Илья. – Тосковала она очень…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Во многих колхозах побывали Костя с дедом Чарымовым. Неудача вышла с закупкой лошадей. Всего десяток коняг вместо двухсот, как рассчитывали, продали им колхозы. Дед Чарымов советовал Косте вернуться в Улангай:
– Все одно домой будем шлепать не солоно хлебавши.
Разные перебрал варианты Костя, как запасти корма для зверофермы, но ни один дельным не признал. И тогда решил идти напрямик.
– Нет, дедушка, ехать домой еще рано, – возразил Костя, когда они, походив по магазинам районного центра, хотели податься на пристань. – Отправимся к самому секретарю райкома.
– Пожалуй, верно, – подумав, согласился старик. – Алексей Дормидонтович мужик молодой, но толковый, расчухает нашу беду по совести.
Но не просто оказалось попасть в кабинет секретаря райкома партии. В первый день губастая чернявая секретарша не пустила Костю: «У Алексея Дормидонтовича товарищ из области». На второй день пришел Костя с дедом Чарымовым утром, но опять получил отказ от вредной женщины: «Идет бюро. Весь день товарищ Скатов будет занят».
– Эш ты, язва… Столовская еда дороговата. Деньков пяток пошмыргаем, в Улангай без штанов прибудем, – огорчился дед Чарымов.
Услышала секретарша это, пожала сдобными плечами, зыркнула на старика властным глазом. Взбунтовался дед Чарымов.
– Костя, какую нам с тобой хреновину временить? Руки мозолим, ноги бьем за артельный интерес. Так? Вроде дальше этого кабинета топать некуда… Давай свою кепчонку, и скипидарь. Выпрут за дверь – обойди, да в окно лезь. Скандалить зачнут, грубить по-разному, тоже бей по столу кулачишшем и рычи… Московским министром припугни.
– Верно, дедун! Иду в лобовую атаку, – поддержал тот Чарымова.
Уловив момент, когда секретарша увлеклась пишущей машинкой, Костя без стука вошел в кабинет. Секретарша подняла голову, увидала в руках старика выгоревшую Костину кепку, сообразила: парень нырнул в кабинет. Выпорхнула из-за столика, метнулась к дверям, чтобы выдернуть нарушителя и отчитать за нахальство, но дед Чарымов прижался спиной к двери и не подпустил настырную бабенку. «Очень даже удобно, Косте отступление отрежу и язву туда не пущу. Пусть потом судят-рядят», – решил дед.
– Дедушка, буду звонить в милицию, – сурово погрозив пальцем, сказала секретарша.
– Пока твоя милиция чих-пых, Костя там переговор сотворит, – старик сделал невинное лицо, перекрестился. Но секретарша неожиданно вернулась на свое место.
– Все равно сейчас выйдет. Не примут его… – уверенно и спокойно заявила она.
Однако Костя все-таки «сотворил переговор».
– Я знаю, у вас идет бюро, решаются важные вопросы, но ведь и я пришел не с пустячным делом. Нужно решить судьбу артели, судьбу целой деревни. Останется ли Улангай заброшенным, как Мучпар и десятки других сел Югана, или превратится в крупнейшее звероводческое хозяйство, вам решать…
Костя говорил сбивчиво, взволнованно, торопился все высказать. Члены бюро с любопытством смотрели то на парня, нарушившего порядок, то на старого секретаря райкома, который не указал на дверь смельчаку, а даже предложил сесть рядом с собой.
– Значит, вы зверовод…
– Константин Волнорезов. Да…
– Извините меня, товарищи, – обратился Алексей Дормидонтович к членам бюро, – минут на десять прервем обсуждение очередного вопроса.
Костя, сообразив, что его выслушают, немного успокоился, осмотрелся. За длинным столом сидели члены бюро. Некоторых Костя знал: начальника милиции, военкома, двух председателей крупных обских колхозов, редактора районной газеты «Северная правда».
С секретарем райкома встретиться ему пришлось впервые. Лицо вроде доброе. Седой. На вид еще молод. Не больше сорока.
– Вот… – Секретарь отыскал в столе какую-то бумагу. – Это письмо председателя улангаевской артели. В нем все обстоятельно изложено. Ваши беды мне хорошо известны, товарищ Волнорезов, – улыбнулся он Косте.
– Алексей Дормидонтович, от этого соболи и лисы сытыми не будут, – рубанул Костя грубовато. – Банк денег не дал. В артели больше тысячи соболей и около восьмисот лисиц. На будущий год поголовье учетверится. Корм зверькам нужно заготовить по весне. Около двухсот лошадей нужно… Мы пытались закупить в колхозах выбракованных лошадей, – пояснил он. – Но есть приказ: лошадей сдавать только в «Заготскот». Если поможете нам сейчас закупить хотя бы сотню лошадей, за лето они отгуляются на лугах…
– А другого выхода вы не искали?
– Есть и другие возможности, – сразу ответил Костя. – Я побывал на бойне. Пригляделся. Массовый забой начинается в первые заморозки. Кровь, внутренности и другие отходы в дело не идут. Представляете, сколько пропадает добра. За зиму через бойню проходит не одна тысяча крупного рогатого скота. Наша артель может покупать отходы у «Заготскота». Сбой, забракованные ветработниками туши животных. Это значит, мы сохраним сотни лосей. Это значит, одна наша артель даст тысячи первосортных соболиных шкурок…
– Молодец! Об этом ваш председатель не писал. Толковое предложение, – похвалил Костю секретарь райкома. – Постараюсь помочь вашей артели. Но попробуй заявиться через год в этот кабинет с пустыми руками…
– А с чем нужно прийти? – недоуменно спросил Костя.
– С соболиными шапками, – подмигнул секретарь. – Каждому члену бюро и мне по соболиной шапке.
Костя рассмеялся. Заулыбались и все присутствующие на бюро. Им понравился этот решительный парень. По душе пришлась и шутка секретаря райкома.
– Что скажут председатели колхозов? – по-деловому сдержанно обратился секретарь к членам бюро.
– Я вот что скажу, – поднялся председатель Усть-Юганского колхоза Сахалинцев. С ним Костя всего два дня назад вел разговор о лошадях и получил отказ. – Полсотни лошадок дам улангаевцам, но с условием. Пусть возьмутся обучить звероводству двух моих ребят и откроют все секреты. Лошадушек отправим на днях. Как говорится, с доставкой на дом. Есть у нас свой паузок.
Хитер председатель Сахалинцев. И доброе дело сделал, и своей выгоды не упустил. Поддержали Сахалинцева и другие. Только подумал Костя: «Дело в норме!» – как раздался голос начальника милиции.
– Скажите, Волнорезов, какой самолет затопили вы у Мучпара?
Глаза его буравили парня, словно говорили: нам все известно, от нас ничего не утаишь.
Только вчера передал в милицию редактор районной газеты анонимное письмо, заканчивающееся такими словами: «Прошу обнародовать мою статью про вредительскую деятельность товарища Волнорезова Константина». Много в письме этом написано было. Рассказывалось про какой-то украденный самолет, с которого велась незаконная охота на лосей.
