Иэн Бэнкс - Шаги по стеклу
— Да ничего особенного, — с улыбкой ответил Грэм. — Ждал встречи с тобой.
Сэра состроила гримасу и издала подобие смешка. Он продолжал:
— Опять рисовал твои портреты.
— Получилось?
— Пока не так, как хотелось бы. Я их порву.
— Зачем?
— Тебя трудно рисовать. — Он посмотрел, нет ли кого-нибудь поблизости. — Если согласишься мне позировать, можно будет сделать хотя бы один приличный портрет.
— Ты хотел сказать «неприличный».
Грэм засмеялся:
— Это было бы совсем здорово! Но меня устроит, если ты просто посидишь неподвижно.
— Посмотрим. Может, когда-нибудь потом. Ну ладно. Хорошо. Обещаю.
— Ловлю на слове.
— Правильно делаешь.
— Так ты спускаешься или нет? — спросил он. Сэра застряла всерьез. Когда она отвернулась, Грэм заметил, как напряжены ее плечи и выгнута спина. До него донеслось что-то похожее на ругательство.
— Да, да, минутку. — Она снова смотрела на него. Грэм заметил, как Сэра отжалась от подоконника, не поднимая головы. Черные волосы прятали ее, словно чадра. Он решил перейти с мостовой на тротуар. Сэра закряхтела, рама скрипнула. Теперь на Грэма смотрело ее торжествующее лицо с широкой улыбкой. Оттолкнувшись от подоконника, она помахала и выпалила:
— Так-то лучше. Сейчас спущусь.
На дальнюю прогулку ее не хватило — дойти удалось только до Кэмденского шлюза. Большую часть времени они провели в магазине изопродукции, разглядывая постеры, а потом посидели в кафе. Возвращаться домой пешком Сэра отказалась, и от Кэмден-Тауна до Эйнджела они проехались на метро.
В подземке Грэм, собравшись с духом, задал ей те вопросы, которые давно вертелись у него на языке. Стук колес придавал разговору какую-то анонимность, отчего Грэм почувствовал себя более уверенно. Он спросил: она перебралась в Лондон ради Стока?
Сэра долгое время сидела неподвижно, потом покачала головой.
Она перебралась сюда в поисках убежища, спасения. В большом городе легче спрятаться, затеряться, а вдобавок здесь у нее были знакомые — взять хотя бы Слейтера. Сток тоже обретался здесь, но она никогда не питала иллюзий по поводу прочности их отношений. Переезд в Лондон, сказала Сэра, позволил ей стать собой, вновь обрести почву под ногами. Но Сток... был ей необходим, как своего рода якорь; он неотвязно преследовал ее, словно бес — но бес давно знакомый и не менявшийся во всех пертурбациях ее жизни.
На самом деле она понимала, что они не созданы друг для друга; она его не любила, но и уйти оказалась пока не готова. К тому же от него так просто не уйдешь.
Тут она замолчала, будто и без того наговорила лишнего. Через некоторое время она повернулась к Грэму и погладила его по щеке:
— Извини, Грэм. Я от тебя вижу только хорошее, мне с тобой легко. Это немало. Ты даже не догадываешься, как это много.
Он накрыл ладонью ее руку. Храбрясь, она изобразила улыбку.
— Приятно, что ты видишь от меня только хорошее, — сказал он (понижая голос: как-никак вокруг были люди),_ Но я не хочу, чтобы мы и дальше оставались как брат с сестрой
Ее лицо застыло; у Грэма упало сердце, когда он понял, что едва не прикоснулся к запретной теме. Но Сэра без грусти произнесла:
— Если ты больше не захочешь со мной встречаться, я не обижусь, — и, отведя глаза, высвободила руку. Поколебавшись, он обнял ее за плечи.
— Я вовсе не то имел в виду, — сказал он. — Мне нравится с тобой встречаться. Я бы ужасно скучал, если бы... ну... если бы ты куда-нибудь уехала. — Он запнулся и на миг закусил губу. — Но ведь я о тебе ничего не знаю. Чем ты занимаешься; какие у тебя планы; где собираешься жить — здесь или еще где-нибудь. Мне от этого все время не по себе.
— Мне тоже, — сказала она и дотронулась до его руки, лежащей у нее на плече. — Думаю остаться здесь. Попробую поступить в КМК. Я уже была зачислена... года три-четыре назад, но учиться не стала. Может, в этот раз получится. Если примут.
Он закусил губу. Как себя вести: признаться, что ему ничего не говорят буквы КМК, или кивнуть, или одобрительно хмыкнуть?
— А на какое отделение?
Она повела плечами, сжала и разжала свои длинные пальцы.
— На фортепианное. Кажется, я еще не утратила навыков. Хотя, конечно, занимаюсь гораздо меньше, чем нужно. Вероника оставила мне свою электропианолу — ну, не свою, а кого-то из бывших приятелей... техника игры примерно одна и та же, но, конечно, это не рояль. — Сэра снова пожала плечами, разглядывая свои пальцы. — Посмотрим, что получится.
Грэм облегченно вздохнул. Королевский музыкальный колледж — вот что это такое. Ну, разумеется: Слейтер упоминал, что она неплохо играет на рояле.
— Надо тебе как-нибудь поиграть на пианино в пабе, — предложил он. Сэра улыбнулась:
— Там видно будет. — Она глубоко вздохнула, и Грэм почувствовал, как ее хрупкое плечо шевельнулось под толстой клетчатой рубашкой. — Не исключено, что именно этим и займусь. Мне еще надо как-то определиться в этой жизни. Хорошо, что рядом есть ты. С тобой мне легче думается. — Она заглянула ему в глаза, словно ожидая найти в них ответ; на бледном лице ее собственные карие глаза под густыми бровями казались растерянными и пустыми; он не выдержал этого взгляда и смущенно улыбнулся.
Внезапно его охватило отчаяние, он почувствовал себя одиноким, брошенным и обманутым, почему-то ему захотелось оказаться как можно дальше от этой стройной черноволосой женщины с напряженным лицом и тонкими пальцами. Впрочем, это ощущение так же внезапно развеялось, и он попробовал представить, чем она сейчас дышит, как настроена.
Поезд метро дернулся и замедлил ход. У Грэма возникло странное видение: будто их вагон ни с того ни с сего пробил кирпичную кладку и глиняную стену туннеля, а потом вломился в канал, проходящий под домом Сэры; просто случайно свернул в какой-то старый заброшенный тупик, промчался мимо станции и врезался в черные воды древнего русла под холмом. Он попытался представить, как изобразил бы эту сцену на рисунке, — но ничего не вышло. Грэм тряхнул головой, отгоняя эти мысли, и снова устремил взгляд на Сэру, которая с принужденной улыбкой подалась вперед; между тем поезд прибыл на станцию.
— Всю жизнь люди слишком быстро проникались ко мне добрыми чувствами, Грэм, и все по каким-то надуманным причинам. Когда узнаешь меня получше, ты, скорее всего, изменишь свое мнение.
Двери открылись; она встала со своего места; выходя на платформу, Грэм широко улыбнулся и покачал головой:
Ни за что.
Уже наступил июнь, но узнал ли он ее получше? Если да, то ненамного: разве что увидел еще несколько проявлений ее настроения — и плохого, и хорошего. От этого она стала только желаннее; он ловил себя на том, что пытается вдохнуть запах ее волос, когда заходит с ней в паб, что косит глаза на ее груди, обтянутые джемпером или трикотажной майкой, что руки так и тянутся к ним — дотронуться и не отпускать.
