Эдуард Лимонов - Подросток Савенко
У тети Маруси Чепиги дед и бабка живут в деревне, называемой Старый Салтов. Туда путь неблизкий — несколько часов на грузовике. Салтовское шоссе ведет в Старый Салтов, раньше оно называлось Салтовский шлях.
Одно лето, то самое, после побега в Бразилию, Эди-бэби провел с дедом и бабкой тети Маруси. Там, в мелкой заболоченной речке с зеленой водой, он научился плавать и там же, лежа на берегу этой речки, вокруг бродили гуси, дядя Саша Чепига сделал комплимент носу Эди-бэби. Эди-бэби пожаловался дяде Саше на свой курносый нос. В ответ на это дядя Саша сказал, что он бы с удовольствием, «с величайшим удовольствием», повторил дядя Саша, поменялся бы с Эди-бэби носами. Эди-бэби внимательно посмотрел на нос дяди Саши, и ему немедленно сделалось стыдно. Нос дяди Саши, во-первых, был постоянно красноватого цвета, во-вторых, он напоминал формой своей некрасивую и непородистую картошку. Природа, очевидно, было замыслила произвести три картофельных клубня, да передумала и слепила из них один — такой был у дяди Саши нос. Эди-бэби сбежал и из Старого Салтова. В день, когда он, дед Чепига и находившийся в двухнедельном отпуске дядя Саша пасли коров в лесу, у них случилось несчастье — две коровы отбились от стада. Лес у Старого Салтова не какая-нибудь там искусственная лесополоса, а настоящий — старый, густой и большой лес. Конечно, какой дурак пасет коров в лесу, для этого есть луга. Но объяснение поведению странных пастухов, вдруг загнавших коров в лес, было простое: коровы были частные, луга же принадлежали колхозу. Государство разрешало колхозникам иметь коров, но пасти их они должны были где угодно. Вот колхозники и пасли свою скотину то в лесу, то на железнодорожной насыпи. Пасли коров по очереди, неделю один дом, неделю — другой. В ту неделю была очередь деда Чепиги.
Когда село солнце, Эди-бэби, слушая разговор дяди Саши и деда Чепиги о том, что теперь хоть не возвращайся в село — убьют за пропавших коров владельцы, решил, что он не хочет быть убитым. Однако Эди до сих пор считает, что нет, не трусость руководила его поведением, когда он под предлогом того, что хочет в туалет по-большому, отошел от костра, возле которого они сидели все трое, и исчез в зарослях.
Эди-бэби шел по уже темному лесу и спокойно пел выдуманную им самим мелодию. У него не было с собой никаких припасов, только палка пастуха и большой нож дяди Саши, но Эди-бэби был очень доволен тем, что у него нет даже куска хлеба с собой — вот прекрасный случай проверить его знание дикорастущих растений, тех из них, которые годятся в пищу.
Был уже август, и Эди-бэби не сомневался, что он спокойно проживет в полях и лесах, по крайней мере, до глубокой осени, все время перекочевывая дальше и дальше на юг. Захватывающая перспектива жизни в лесу рисовалась Эди-бэби… Он тут же придумал привязать свой нож к палке при помощи ботиночного шнурка и таким образом использовать его и как копье. Копье же он будет бросать в съедобных мелких животных.
Эди-бэби прожил в лесу недолго. Выгнал его из лесу не голод, но одиночество. Казалось бы, книжные знания Эди-бэби действительно ему пригодились, он спокойно питался ягодами и кореньями растений средней полосы, как они были обозначены в его книгах, и только время от времени обнаруживал для себя, что те или иные корни невозможно жевать из-за их едва ли не одеколоньего вкуса. Темноты Эди-бэби не боялся и в младенчестве. Но одиночества он не вынес. В то лето впервые в жизни Эди-бэби обнаружил, что он социальное животное.
Ему до сих пор стыдно перед дядей Сашей и тетей Марусей за тот переполох, который он устроил в Старом Салтове. Впрочем, благодаря ему, дед и бабка Чепиги даже стали в Старом Салтове своего рода знаменитостями. Показывая на них, деревенские жители говорили: «Из ихней хаты городской хлопчик утик».
Городской хлопчик, сойдя из лесу на шоссе, которое он открыл уже давно, проголосовал и через какие-нибудь полчаса был у деревенского магазина, через два дома от которого жили в хате под соломой дед и бабка Чепиги. Коровы нашлись, оказывается, в тот же вечер, сами спокойно вышли к стаду. Хлопчик вышел к людскому стаду через два дня.
29
Эди косится на двери тетей Марусь, кажется, они там пляшут, и, решительно поднявшись на второй (он же последний) этаж, открывает свои двери.
В квартире номер шесть тихо. Майор вытрезвителя Шепотько исчез из квартиры еще за неделю до праздников, другие их соседи — Лидка и дядя Коля — ушли со своим новорожденным ребенком к родственникам.
Эди-бэби проходит на кухню, находит накрытую чистым полотенцем оставленную ему матерью еду — его любимые макароны с котлетами, уже положенные в сковородку вместе с куском масла. «Ничего все-таки человек моя мать», — внезапно решает Эди, хотя еще утром между ним и матерью произошла страшная ссора, во время которой он обозвал мать дурой и проституткой!
Эди-бэби ставит сковородку на газовую плиту — недавнее новшество. На Салтовку провели газ два года назад. До этого часть кухни занимала печь, которую топили углем. Все тогда пекли в духовке печи пироги, с приходом же газа мать печет пироги все реже и реже.
Раньше он с матерью так не ругался, размышляет Эди-бэби, поедая свои макароны с котлетой, которые он может есть три раза в день, и они ему не надоедают. Во всяком случае, Эди никогда не обзывал мать так, как сегодня: «Дура! Проститутка!» Эди-бэби стыдно, что он не сдержался. И в то же время он прекрасно понимает, что мать виновата не меньше его в том, что у них такие собачьи отношения. После того как он перешел в восьмой класс, Эди-бэби считает себя взрослым и хочет, чтобы к нему относились как к взрослому, а мать все еще пытается его воспитывать.
Несправедливость заключается еще и в том, что мать, в сущности, не интересует, как Эди-бэби живет, весело ли ему жить, грустно ли, о чем он думает. Мать яростно воюет с ним за мелочи, за то, чтобы он носил брюки шириной 22 сантиметра, а не 18 сантиметров, мать злит пробор Эди-бэби и его желтая куртка. Раньше мать нервничала из-за его длинных волос. Новый классный руководитель Эди, Яков Львович, — Рахиля настолько одряхлела, что ей пришлось оставить преподавание, — усиленно внушает матери, что из Эди-бэби ничего хорошего не выйдет.
«Из вашего сына вырастет преступник и тунеядец», — объявил Яков Львович матери на первом же родительском собрании. И мать, вместо того чтобы быть на стороне Эди, заняла сторону Якова Львовича.
По мнению Эди-бэби, из самого Якова Львовича ничего хорошего не вышло. Вышла сволочь и сука. Пользуясь тем, что он необыкновенно здоровый, выше чем метр восемьдесят, классный руководитель бьет учеников. Бьет он их без свидетелей, зазывает в свой физический кабинет, фашист преподает физику, и ребята выходят оттуда с разбитыми носами и губами. Фашист думает, что он воспитывает шпану таким суровым способом, на самом же деле он бьет безответных. После седьмого класса большинство шпаны ушло на улицы или на заводы. В их классе уже нет настоящей шпаны. Ни Сашка Тищенко, ни Валька Ляшенко не могут считаться настоящей шпаной, хотя они и ведут себя порой как шпана и живут на Тюренке, но они смирные ребята. Бить их за то, что они ленивы или неспособны, — несправедливо, думает Эди-бэби.
