Алексей Колышевский - Патриот. Жестокий роман о национальной идее
— А мне плевать на чужие бабки. Меня свои как-то больше волнуют, — резонно ответил хитрый Змей, от которого не укрылось волнение Геры и тут же решивший про себя, что это как раз тот случай, когда отжать надо по максимуму, ибо из кого же еще и тянуть-то, как не из слуг народа.
— Так сколько же ты хочешь? — растерянно спросил Гера, не ожидавший подобных аппетитов от «скромного питерского паренька».
— Как ты там сказал-то? Слава России? Патриотизм? Видишь ли, чувак, патриотизм, любовь к родине — это в нашем с тобой случае профессия. И профессия эта должна быть высокооплачиваемой.
— Ну да, — перебил его Гера, совершенно утративший первенство в переговорах и чувствующий, как его инициатива ухнула с обрыва снежной лавиной. — Слава России, патриотизм, национальная терпимость и…
— Чего-чего? — Змей рассмеялся самым неприличным и обидным образом. — «Национальная терпимость», говоришь? Ну, раз еще и терпимость, а я, знаешь ли, не сильно терпелив сам-то, так давай клади в месяц «пятнаху», и то на первое время.
Герман, «десятка» которого стремительно превратилась в ноль без палочки, покраснел и стал похож на тщательно отмытую от земли свеклу. Этот валенок явно переиграл его, причем сделал это настолько легко и элементарно, что Гера испытал чувство, которое, наверное, испытал старый волк Акелла, промахнувшийся на охоте.
— Слушай, Змей. Ты где такие цифры видел? Да ты знаешь, КТО такую зарплату получает?
— А ты меня в мелочь не списывай. Я себе цену отлично знаю, а если ты не можешь сам решить этот вопрос, то давай я его в Кремле задам. Там народ другими категориями мыслит, и для него каких-то пятнадцать тысяч — это просто фигня, — закончил атаку Змей, поставив Гере красивый мат.
— Ну ты и змей, — поднял обе руки Гера, — удав настоящий, анаконда! Сперва чуть не придушил, а потом еще и вытряс меня всего до последней медяшки. Ладно, черт с тобой. Получишь ты свои пятнадцать.
— Вот это деловой разговор, — оживился Змей. — Так, может, и ездить никуда теперь не нужно?
— Нет, нужно. А то скажут, что я потемкинские деревни строю и сам себе деньги выписываю. Я ж теперь честный, на государевой службе…
…В кабинете Рогачева, который решил, что сегодня подходящий день для последнего, серьезного разговора с Герой, тот с порога предъявил реабилитирующие доказательства своей деятельности: диск с картинками фривольно-политического содержания и женьшенево-пивного Змея, державшегося с достоинством английской королевы. Это было уже что-то, и Рогачеву идея сайта под названием «Агитка» понравилась настолько, что он позвонил генералу Пете и пригласил его разделить всеобщий восторг.
Генерал Петя, просматривающий фотомонтажные картинки сношающихся с животными и друг с другом зарубежных политиков, опальных толстосумов и прочих неугодных российскому руководству персонажей, задорно хохотал и отпускал по поводу просмотренного невероятное количество шуточек уровня классика Жванецкого. Вечер, вместо того чтобы стать предтечей Гериного увольнения, превратился в самое милое корпоративно-дружелюбное совещание, которое чем-то напомнило Гере прежние славные деньки в «Юксоне». Так, бывало, праздновались там победы…
— А не выпить ли нам? — предложил генерал Петя и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь в приемную и гаркнул:
— Эй, как тебя, Таня, что ли? Давай-ка сюда какого-нибудь шнапсу и бутербродов, мне, чур, с еврейской сырокопченой. Достань где хочешь! — И, повернувшись к Рогачеву, без тени иронии заранее примирительно спросил: — Вы, Петр Сергеевич, не против, что я эту вашу перезревшую девушку слегка напряг?
Рогачев только отмахнулся:
— Да ей полезно слегка ливер растрясти, а то сидит весь день на твоем, кстати, Михаил, сайте, читает скабрезные истории из городского фольклора и постоянно что-то жует!
Выпили по первой, потом еще, потом, очень быстро, по третьей, и далее пьянка продолжилась в подобном, очень скоропостижном темпе. Генерал Петя и Змей отлично поладили и принялись на спор исполнять национальную забаву под названием «кто кого перепьет». В конце концов двое из этого квартета, разумеется, Гера и Рогачев, откровенно «устали», и как-то само собой возникло желание разбежаться. Вот с этого-то момента, собственно, и начинается наша правдивая история, конец которой написать не представляется возможным, так как у бесконечности нет конца, у Вселенной нет ожидаемого белого перехода не пойми куда, а у настоящих авантюристов жизнь не заканчивается даже после смерти. Впрочем, забегая немного вперед, скажем, что смертей будет немного.
Но все-таки они будут.
Налево пойдешь — ведьму встретишь. Направо пойдешь — коня потеряешь. А прямо дороги не было
Совершенно точно известно, чем закончилась эта пьянка для каждого из ее участников. Начнем, пожалуй, с парочки подружившихся за бутылкой Змея и генерала Пети. Эти двое продефилировали мимо усталой Тани, которой предстояла ночная смена, ибо жизнь кремлевского офиса ночью не замирает: слишком большая страна, когда с одного края светает, то на другом, позевывая, ложатся спать. Далее Змей и генерал Петя, которого Змей с некоторых пор начал панибратски называть просто Петей, без всякого отчества, забрались в салон генеральского «БМВ» и приказали отвезти себя: Змей в кафе-бар «Сундучок», расположенный где-то на Сретенке, а генерал Петя в ресторан «Sky Lounge», расположенный на последнем этаже здания Академии наук. Так как оба этих приказа произнесены были одновременно, то видавший виды водитель генерала, возивший его уже лет пятнадцать, на свое усмотрение доставил их в ресторан «Царская охота». Впрочем, оба собутыльника, продолжавшие «забавляться» в салоне машины, благо в «БМВ» был весьма приличный бортовой бар, к моменту их высадки перед входом гостеприимной «Охоты» давно забыли о своих пожеланиях. В «Охоте», куда их поначалу не хотела пускать охрана, так как фейсконтроль в этом месте всегда был строгим, и лишь удостоверение генерала Пети заставило охрану с почтением отступить, пьянствующие богатыри заняли навечно зарезервированный каким-то олигархом столик и, невзирая на все уговоры метрдотеля, и слышать не захотели о том, чтобы куда-то пересесть. Спустя очень непродолжительное время пожаловал в ресторан и сам олигарх, в клубном пиджаке, шейном платке и с лысиной, чем-то похожей на тонзуру монаха-францисканца. Сопровождали развратного псевдомонаха двое модельных нимфеток годков около шестнадцати и столько же неповоротливых охранников с косой саженью в плечах и тяжелыми подбородками, надтреснутыми в середине ямочкой. Изгибающийся, словно беспозвоночное, метрдотель, рассыпаясь миллионами извинений, вился вокруг важного обладателя тонзуры и шейного платка и причитал в манере балетного артиста Цискаридзе:
