Оксана Робски - Про ЛЮБОff/on
– Они же будут ее винить…
– Но это же жизнь. А что, ей надо сделать вид, что ничего не произошло? Умер и бог с ним? Не ее проблема?
– Лад, она еще совсем девочка. Вдруг у нее нервный срыв случится? Или комплексы начнутся, что все мальчики, которые в нее влюбляются, потом будут суицидом заканчивать?
– Не знаю, Ларчик. А она что говорит?
– Плачет только.
– Но ты еще подумай. Ей же потом с этим жить.
– Ладно. Давай попозже созвонимся.
– Давай. Ты не расстраивайся.
– Легко сказать. Не хочется, конечно, ничего плохого про него говорить, но… блин!
– Ужас! Ты звони мне, ладно?
– Давай.
Мы договорились насчет интервью на телевидении для Брежнева.
Мы с Димкой смотрели его по телевизору как шоу Бенни Хилла.
Брежневу подвели глаза и нарумянили впалые щеки. Он стал похож на своего любимого Сальвадора Дали. И еще немного на Бегбедера.
Он обращался к электорату:
– Если кто-нибудь когда-нибудь узнает о том, что я присвоил хоть копейку, – придите и убейте меня! Я клянусь вот здесь и сейчас, что никогда в жизни не дам повода заподозрить меня во взяточничестве, в коррупции. В лицемерии. Я вырос на других идеалах. В нашей семье были другие боги. Искусство! Чистота! Вот перед чем мы преклонялись! Я – художник. Я смогу прожить на то, что зарабатываю. Мне много не надо. Были бы холст и кисти!
– Вот, вот! – хохотал Димка. – Слушай, сейчас будет ключевая фраза!
– …Хотя картины мои – не дешевые! Они признаны на высшем уровне. Они – прямо сказать – дорогие. Но я не вижу в этом ничего плохого. Это – плата за мою работу. Тяжелейшую работу. Которой я отдаю всего себя. Ей и вам. Так учили меня родители. И я их не подведу.
– Кто его выпустил? И чего ты ржешь?
– Представляешь, как его картинки после выборов раскупаться будут? Каждый чиновник своим долгом сочтет. Он не только Дали, он Моны Лизы подороже будет!
Мы с Брежневым поехали на открытие льготной аптеки для пенсионеров.
Брежнев театрально перерезал ленточку.
Я сказал короткую речь. Обещал, что лекарства в нашей аптеке по пенсионным удостоверениям будут дешевле на двадцать процентов. Кстати, действительно будут.
Основная часть наших реальных избирателей – бабушки. Им нужно уделять максимум внимания.
Остальное население ходит только на президентские выборы.
Я вернулся в банк.
Даша сказала, что я делаю успехи. Я повторял:
– Винтить – ввинтить, как оса – как коса, безделки – без сделки, шил – сшил. Кстати, ты знаешь, кто такой бобыль?
– Бобыль?
– Бобыль, бобыль!
Она начала листать учебник с сосредоточенным видом.
– Даш! – Все-таки мне с ней весело.
– Что?
– Бобыль – это человек, у которого ничего нет. И никого.
– Да?
У нее хватило ума не делать вид, что она это знала.
– Да. Я – в некотором роде бобыль.
Еще девушкам очень нравится, когда им говорят: «Если бы ты знала, как давно я ни с кем не целовался!»
– Ты имеешь в виду, в мужском роде?
– Ну да.
– А в женском? Кто тогда я?
– Ты, Даш, – бобылиха. Типичная такая бобылиха. Но очень симпатичная.
Она здорово улыбается. Ей хочется улыбаться в ответ.
Мои рыбки все плавали. Интересно, они спят спокойно? Или оставляют на ночь дежурного на случай нападения акулы? Вряд ли. Они слишком красивые для того, чтобы быть умными. А чего ждет акула – вопрос. Наверное, наслаждается своей властью.
Секретарша пришла в короткой юбке. У нее красивые ноги. Почему она все время в брюках ходит?
Мы сидели втроем: я, Даша и Саша. У него, как всегда, на коленях собака. Девушки проходят мимо и млеют от восторга.
Ресторан битком.
Полно девиц. Второй состав. Скамейка запасных.
Саня берет у кого-то телефон.
Даша тоже в восторге от собаки. Им всем как будто чип один и тот же в голову вставили.
Может, Пете позвонить?
Объявилась радиоведущая. Я думал, она еще раньше позвонит. Интриговала. Я и забыл про нее.
Хотя она ничего. Любительница заглатывать микрофоны.
Договорились на завтра в Третьяковке. В ресторане.
Саня рассказывал, как заполучил мисс мира.
– Я ее в ресторан приглашаю, она – нет. В клуб – нет. Думаю, что делать? Говорю, пошли в кино? Она посмеялась и согласилась. На шесть часов. Говорю, фильм тебе точно понравится. Какой, не скажу – сюрприз. В общем, запутал. Звоню в «Романов», снимаю весь зал…
– Да ладно? Прикольно.
– Стоит трешку. Заказываю официанта, все дела. Мы приходим, она спрашивает: «Чего это народу нет?» А я говорю: «Кинотеатр дорогой, никто не ходит». Но потом она въехала. Когда официанты с «Кристаллом» появились.
– Ну ты красавец, Вась. И чего?
– Того. Без проблем. Такой романтик – кто устоит?
– А какой фильм-то?
– «Двойной удар».
– Понял.
17
Утром позвонила Даша. Мы еще спали.
Она заболела.
Лада открыла один глаз и пыталась понять, с кем я говорю.
Я быстро повесил трубку.
Уже не заснул.
Решил сегодня не бриться.
Позвонил водителю, велел ему заехать в Fauchon, купить еды. И лекарства в аптеке. Если больной Ладе не привести шоколада из Fauchon, она не выздоровеет и две недели.
Он позвонил Даше, узнал ее адрес.
Я представлял себе, как она растеряется. И будет смущаться.
Зачем я к ней еду? Айболит нашелся.
Если она живет с родителями – не так поймут.
Я уже хотел развернуть машину. Передумал. Поеду. Пусть хоть поест нормально.
Она так старается. Она такая смешная.
Ей будет приятно.
За дверью туалета надрывалась собака. Даша и ее подруга делали вид, что ничего не слышат. Ладно. Я тоже как будто глухой.
Я жил в такой же квартире. Телевизор только в одной комнате. Вторая комната – тоже спальня. Значит, они живут вместе. Прямо Голливуд. Холодильника нет. Вообще, все достаточно прозаично.
– Ну что, девушки? Не буду вам мешать. Выздоравливай, ты нам нужна.
Даша смотрела куда-то мимо меня и улыбалась. Взгляд без планов на будущее и сожалений о прошлом. Я почувствовал себя моложе лет на пятнадцать.
Штаб прислал мне мониторинг по прессе. В основном позитив. Наш рейтинг растет, как проценты по закладной.
Поехал в область.
Встретился с мэром. Потом с главой района. Нормальные мужики.
За поддержку голосами пообещал им присоединение к Москве.
Ударили по рукам.
Все идет по плану.
Вернулся в столицу в отличном настроении.
Зашел Димка. Кивнул на аквариум.
– Живы?
– Мне надо уже тотализатор устроить. Хорошая идея. Все, что я делаю, – гениально!
Я пританцовывал посередине кабинета, напевая на мотив «Буратино»:
Ге! Пара-ра-ра-ра-ра-ра!
Ни! Пара-ра-ра-ра-ра-ра!
А! Пара-ра-ра-ра-ра-ра!
Льно! ГЕ-НИ-А-ЛЬНО!
– Что это ты такой веселый?
