Дженди Нельсон - Небо повсюду
Я так погрузилась в свои мысли, что голос Тоби заставляет меня вздрогнуть. С непривычной дрожью в голосе он говорит:
– Ленни, прости меня, пожалуйста. Прости за все.
Я смотрю на него. Он выглядит таким подавленным, напуганным.
– Я совсем с ума сошел, нельзя было этого делать.
Он хотел об этом поговорить? Как камень с души!
– И мне, – говорю я, мгновенно оттаяв.
Мы чувствуем одно и то же.
– Я больше виноват, – говорит он, снова потирая бедра.
Он в таком смятении! Он что, думает, что вина только на нем?
– Мы оба виноваты, Тоби, – отвечаю я. – Мы оба. Каждый раз. Оба ужасные.
Он смотрит на меня, и темные глаза его теплеют.
– Ты не ужасна, Ленни.
Голос его становится таким нежным, таким задушевным. Уверена, что он хочет дотронуться до меня. Как хорошо, что он в другом углу комнаты. Жаль, что не по ту сторону экватора. Наши тела, видимо, думают, что им надо соприкасаться каждый раз, когда мы видимся. Я объясняю своему, что это вовсе не так, вне зависимости от того, что я чувствую. Что это неважно.
А затем предательский астероид прорывается через земную атмосферу и рушится на Убежище.
– Просто я не могу перестать думать о тебе, – говорит он. – Просто… я… – Он сгребает в кулак постельное белье Бейли. – Я хочу…
– Пожалуйста, не продолжай.
Я подхожу к своему комоду, открываю средний ящик, достаю рубашку. Мою рубашку. Мне надо снять блузку Бейли. Потому что мне внезапно кажется, что воображаемый психиатр к нам внимательно приглядывается.
– Это не я, – говорю я тихо, открывая дверь гардеробной и проскальзывая внутрь. – Я – не она.
Я стою в темноте, стараясь контролировать дыхание, контролировать свою жизнь, пытаясь надеть собственную рубашку. У меня под ногами словно забурлила река, и она несет меня к нему, несет, несмотря на все, что случилось с Джо, – ревущий, пылающий, отчаянный поток. Но на этот раз я не хочу следовать за ним. Я хочу остаться на берегу. Мы не можем больше обнимать призрак.
Когда я выхожу из гардеробной, он уже ушел.
– Мне так жаль, – говорю я пустой оранжевой комнате.
Словно в ответ, по крыше начинают молотить тысячи кулаков. Я иду к своей кровати, добираюсь до окна и высовываю руки наружу. За лето у нас случается всего одна-две грозы, и поэтому каждый дождь – это большое событие. Я перегибаюсь через подоконник, подставляю ладони небу, и вода льется у меня сквозь пальцы. Я вспоминаю, что сказал нам с Тоби тогда дядя Биг: «Это нужно просто пережить». Кто знал тогда, как именно надо будет «переживать».
Кто-то несется сквозь ливень к нашему дому. Когда фигура подбегает к освещенному саду, я понимаю, что это Джо. Мне сразу же становится так легко! Прибыл мой спасательный круг.
– Эй! – ору я и машу ему, как безумная.
Он смотрит вверх, улыбается, и я со всех ног несусь вниз, наружу, под дождь, к нему.
– Я скучала, – говорю я, касаясь пальцами его щеки. С его ресниц падают капли и сбегают по щекам тонкими ручейками.
– Боже, и я скучал. – Он кладет ладони мне на лицо, и мы целуемся, и дождь льется на наши сумасшедшие головы, и все мое существо загорается радостью.
Не знала, что любовь – это чувствовать, как становишься ярким.
– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, когда у меня наконец хватает сил оторваться от него.
– Я увидел, что идет дождь, и сбежал из дома – захотел взглянуть на тебя, вот и все.
– Почему тебе пришлось сбегать?
Дождь промочил нас насквозь; рубашка липнет ко мне, а руки Джо липнут к ней, гладят меня по бокам.
– Я в заточении, – объявляет он. – Ну и прижали же меня! Оказалось, что бутылка, которую мы с тобой выпили, стоила четыреста долларов. А я и понятия не имел. Хотел тебя впечатлить, поэтому взял из подвала. Отец увидел пустую бутылку и пришел в ярость. Теперь я день и ночь сортирую древесину в мастерской, пока он щебечет со своей подружкой. Мне кажется, он забыл, что я понимаю по-французски.
Не знаю, что меня интересует больше: вино за четыреста долларов или новости о подружке. Решаю, что второе.
– С его подружкой?
– А, да забей. Мне просто необходимо было тебя увидеть, а теперь надо возвращаться. Я хотел подарить тебе вот это.
Он достает лист бумаги и быстро пихает его мне в карман, чтобы тот не промок. Потом снова меня целует.
– Ну все, я пошел. – Он не сдвигается с места. – Не хочу уходить от тебя.
– И я не хочу, чтобы ты уходил, – говорю я.
Волосы его совсем почернели от воды и вьются змеями вокруг блестящего лица. Мы стоим словно под душем. Bay. Стоять под душем с Джо.
Он смотрит поверх моего плеча, и глаза его суживаются.
– Почему он вечно тут торчит?
Я поворачиваюсь назад. В дверном проеме стоит Тоби и наблюдает за нами. Вид у него такой, словно его ударило стенобитным шаром. Боже. Наверное, он все-таки не ушел, наверное, просто сидел с бабушкой в мастерской или где-то еще. Он шире распахивает дверь, хватает скейт и без слов уносится прочь, мимо нас, ежась под струями дождя.
– Что происходит? – Джо сверлит меня взглядом. Все его тело неподвижно застыло.
– Ничего, правда, – отвечаю я ему, как и Саре. – Он очень расстроен из-за Бейли.
Что я еще могу сказать? Если я расскажу ему, что происходит между мной и Тоби даже после того, как он, Джо, меня поцеловал, то потеряю его.
Поэтому, когда он спрашивает: «Я веду себя как тупой параноик?», я усиленно киваю. И слышу голос в голове: «Никогда не зли трубачей».
Джо улыбается широкой, словно лужайка, улыбкой:
– Ну ладно. – И снова целует меня, по-настоящему, и мы пьем дождь друг у друга с губ. – Пока, Джон Леннон.
И он уходит.
Я тороплюсь в дом, переживая о том, что сказал мне Тоби, и о том, чего я не сказала Джо, и дождь смывает с меня следы этих прекрасных поцелуев.
Глава 22
Я лежу на кровати. В моих руках – антидот против любых тревог. Это ноты, все еще влажные от дождя. На самом верху страницы чудным угловатым почерком Джо написано: Для прекрасной кларнетистки с огромной душой от посредственного, скучного и бесталанного, но страстного гитариста. Часть 1, продолжение следует.
Я пытаюсь проиграть партию в голове, но без инструмента слышать музыку у меня получается неважно. Я встаю, беру кларнет, и через несколько секунд музыка наполняет всю комнату. Я вспоминаю, как он говорил мне, до чего одиноко звучит мой кларнет, как день без птиц, и понимаю, что эта мелодия целиком состоит из птичьих трелей, они вылетают из моего кларнета и разливаются в тихом летнем воздухе, по деревьям и по небу. До чего красиво! Я играю и играю, пока не выучиваю всю пьесу наизусть.
