Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче
Виктор Валерьянович с удовольствием принимал ухаживания. А времени, между прочим, уже половина второго. И каким образом они успеют до шести утра проехать почти пятьсот километров по непонятно каким дорогам, трудно даже представить.
В момент, когда настырная красавица не просто обвила своего хозяина руками, но еще и одну бесконечно длинную ногу вокруг него обвернула, Саша не удержалась. Посигналила.
Шеф с видимой неохотой отстранил красавицу. Принял из ее рук кожаный кофр. И вышел в ночь.
Саша услужливо подогнала «Тойоту» прямо к крыльцу. Взглянула в окошко: лицо у девицы презлющее. В момент, когда Виктор Валерьянович стоял к дому спиной, показала средний палец. Ага. Значит, босс ее в тонусе держит. Сказал, что его девушка повезет.
Ладно, здесь можно и повыделываться – соседи далеко, участок соток пятьдесят, не меньше.
Не успел Виктор Валерьянович затворить за собой пассажирскую дверь, Саша рванула, как в хорошем кино, с визгом резины и ревом. Бедным горничным утром черные следы от покрышек замывать придется.
Босса, пристегнуться он не успел, качнуло вперед. Еле успел упереться в торпеду руками, не то бы шишку набил. Но ругаться не стал – улыбнулся. Насмешливо:
– Пижонство. Мелкое.
– А чего вы копаетесь? – не стала церемониться Александра. – Как я вам пятьсот километров за четыре часа сделаю?
– Мне надо за три, – поправил он. – Я на месте еще часок отдохнуть хочу.
Что ответить, она не нашлась.
– Маршрут построен, – сладким голосом пропел навигатор.
Босс поморщился:
– Переключи, пусть шепотом говорит. Я спать буду.
Пока неслись по гравийке, что соединяла поселок и шоссе, подпрыгивал на ухабах, вздыхал, морщился. Но едва выехали на асфальт – откинулся на подголовник и уютно, сладенько засопел.
Лицо во сне беззащитное, совсем молодое. Губами причмокивает, ежится – в машине прохладно, Саша специально включила печку на минимум, чтоб не разморило в тепле.
Странная ситуация. Ночь. В машине чужой мужчина. Она везет его сама не знает куда. Щурится – половина встречных дальний свет не выключает. Зато сиденье комфортное, будто обнимает со всех сторон. И скорость не чувствуется, хотя на спидометре сто пятьдесят.
Добрая коробочка-навигатор подсказывает, где поворачивать, и даже про гаишников с радарами предупреждает – суперудобно, надо будет у Зиновия выпросить такую же игрушку. Только спать хочется все больше. Времени три часа ночи, а она гонит на пределе возможностей.
Саша вспомнила квохтанье врачей: «Ни в коем случае нельзя переутомляться. Физическая нагрузка, нервное напряжение напрямую бьют по иммунной системе».
Ладно, плевать сейчас на здоровье. Главное – не заснуть. Она выключила печку, вместо нее врубила кондиционер на бодрящие шестнадцать градусов. Чтобы шеф не проснулся, не начал ворчать, дотянулась на ходу до заднего сиденья. Кто-то положил туда плед. Саша, одной рукой удерживая руль, развернула одеяло, укутала Виктора Валерьяновича.
Тот улыбнулся во сне. Не просыпаясь, потерся щекой об ее руку. Пробормотал: «Мам…»
Саша фыркнула.
Хорошая дорога кончилась. Еще не совсем рвы, но рытвины изрядные. Будь Саша одна, продолжала бы гнать по прямой – джипу мелкие ямы нипочем. Но тогда Валерьяныч точно проснется. Потому Александра включила внимание и реакцию на максимум и старалась препятствия объезжать. Комфортное вождение в четыре утра давалось тяжело. Голова раскалывалась, по лбу, невзирая на «кондей», текла струйка пота.
Ближе к цели, когда опять пошла грунтовка – убитая, с подмосковной не сравнить, – у нее даже слезы потекли. От напряжения и от обиды. Что она, слабая и, между прочим, смертельно больная, из последних сил держится за руль. А молодой, сильный, здоровый мужчина беззаботно спит под клетчатым пледом.
Не удержалась – особо крутой ухаб прошла на полной скорости. Ожидала: просто тряхнет, но «Тойота» на пару секунд взмыла над дорогой. И плавно приземлилась на все четыре колеса.
Виктор Валерьянович проснулся, заворчал:
– Ты что творишь?
Девушка усмехнулась:
– Задание партии и правительства выполнено.
Они стояли у закрытых ворот с неприметной табличкой «ВОЛЬНОЕ».
Часы на панели приборов показывали 4.45.
Большой Босс пробормотал:
– Не наврал Зинка. Ездить ты умеешь.
И строгим голосом добавил:
– Чего сидишь-то? Сигналь.
Александра вдавила клаксон.
«Вольное», огражденное четырехметровым, никак не меньше, забором, выглядело загадочно. Что там окажется? Очередной особняк? Избушка на курьих ножках? Логово маньяка?
Глухой, не чета подмосковному, лес выглядел неприветливо. Еще и ветер разгулялся, завывал, кренил вековые сосны, гонял по небу тучи.
А Виктор Валерьянович сладко потянулся и констатировал:
– Отличная погодка.
– Странный у вас вкус. – Александра против воли вспомнила тонконогую пассию шефа.
Мужчина потер руки:
– Эх, сейчас со смычком, да с подхода!.. Будешь, Сашка, вечером суп варить.
– Чего?
– Каприоля, когда безветренно, к себе вообще не подпустит.
Половины слов девушка не поняла. Но догадка мелькнула:
– Мы на охоту, что ли, приехали?
– Ха! Охота – это с ружьишком по уткам палить. А разгуляться только здесь можно, в «Вольном»! Я тут и кабана брал, и медведя валил!
– А каприоля кто такая?
– А это, моя милочка, косуля. Большеглазая. Грациозная. Вроде тебя.
Потрепал по-хозяйски по щеке.
Странное ощущение. И жест наглый, и рука мягкая, вялая, влажная, а все равно приятно.
«Извращенка я какая-то», – подумала Саша.
Посмаковать мысль не успела, ворота наконец растворились.
Виктор Валерьянович, только что сонный, томный, пулей вылетел из машины, напустился на дядьку в ватнике:
– Чего дрыхнете? Пять минут пришлось ждать. В следующий раз на таран пойдем!
И заорал Александре:
– Давай заезжай! Вон к тому, – махнул рукой, – бараку!
Саша подъехала к двухэтажному рубленому дому. Аккуратный, свеженький, с милыми занавесками в горошек, на барак он совсем не походил. На порог, протирая заспанные глаза, выскочила девица, пухленькая, в длинной юбке и кокетливом ватничке. По Александре еле мазнула взглядом, Валерьяныча по-хозяйски обняла, затараторила:
– Ой, проходите, проходите! У меня уж и самовар кипит, и пироги я только к полуночи допекла, наверняка еще теплые.
Завела в дом, закрыла дверь.
Саша осталась стоять на улице. Жаль, технически невозможно взорваться от злости. Разнести тут все в щепы.
Счастье, что дядька, отворявший ворота, понял ее состояние. Подошел, сочувственно произнес:
