Кейт Мортон - Когда рассеется туман
— А если узнает?
— Не узнает. Потому что никто ему не скажет, — выразительно глядя на сестру, ответил Дэвид. — В любом случае, пусть спорит, сколько угодно — меня он все равно не остановит. Я ему не позволю. Не хочу упустить свой шанс только потому, что он упустил свой. Я сам себе хозяин, и Па пора бы это понять. Только потому что он ведет жалкую жизнь…
— Дэвид! — резко сказала Ханна.
— Но это же правда. Даже если ты этого не замечаешь. Он всю жизнь просидел под каблуком у бабушки — женился на женщине, которая терпеть его не могла, провалил все дела, за которые брался…
— Дэвид!!!
Я почти физически ощутила негодование Ханны. Она глянула на Эммелин, чтобы удостовериться, что та ничего не слышит.
— Как тебе не стыдно! Никакого уважения! Дэвид перехватил ее взгляд и понизил голос.
— Я не позволю ему портить мою жизнь только потому, что он испортил свою. Он просто жалок.
— Вы о чем говорите? — вклинилась в разговор Эммелин. Она нахмурилась, сжав в кулаке засахаренный орех. — Вы что, ругаетесь?
— Конечно, нет, — ответил Дэвид, выдавив улыбку в ответ на сердитый взгляд Ханны. — Я просто рассказывал Ханне, что собираюсь во Францию. На войну.
— Как интересно! — воскликнула Эммелин. — А Робби тоже собирается?
Робби кивнул.
— Можно было сразу догадаться, — фыркнула Ханна.
Дэвид не обратил на нее внимания.
— Кто-то же должен присмотреть за этим парнем, — улыбнулся он, глядя на Робби. — И вообще — не ему одному все интересное.
Я прочла в его взгляде что-то такое… Восхищение? Обожание?
Ханна заметила то же самое. Сжала губы. Теперь она знала, кто виноват в предательстве брата.
— Робби идет на войну, чтобы слинять от своего старика, — сказал Дэвид.
— А почему? — возбужденно спросила Эммелин. — Что он наделал?
— Это долгая и грустная история, — пожал плечами Робби.
— Ну хоть намекните! — просила Эммелин. — Пожалуйста! — Она широко раскрыла глаза. — Знаю! Он грозится лишить вас наследства!
Робби сухо, безрадостно рассмеялся.
— Да нет. — Он покатал в пальцах стеклянную сосульку. — Как раз наоборот.
— Он грозится оставить вам наследство? — нахмурилась Эммелин.
— Он хочет, чтобы мы изображали счастливое семейство.
— А вы не желаете быть счастливым? — холодно поинтересовалась Ханна.
— Я не желаю быть семейством, — ответил Робби. — Мне и одному неплохо.
Эммелин еще шире раскрыла глаза.
— А я бы ни за что не согласилась жить одна — без Ханны, без Дэвида. И без Па, конечно.
— Тебе этого не понять, — сказал Робби. — Твои родные не делали тебе зла.
— А ваши? — спросила Ханна.
Наступила тишина. Все, включая меня, уставились на Робби.
Я затаила дыхание. Я ведь уже слышала историю нашего гостя. В ночь его неожиданного приезда в Ривертон, пока мистер Гамильтон и миссис Таунсенд хлопотали насчет ужина и спальни, Нэнси наклонилась к моему уху и поделилась всем, что знала сама.
Робби — сын недавно титулованного лорда Гастинга Хантера, который прославился изобретением нового вида стекла — его можно было обжигать в печи. Лорд купил большое имение под Кембриджем, выделил одну из комнат для своих экспериментов и зажил жизнью сельского помещика, вместе с женой. А этот мальчик, по словам Нэнси, появился на свет в результате интрижки Хантера с горничной. Молодой испанкой, ни слова не знавшей по-английски. Девушка быстро надоела лорду, но он согласился содержать ее и ребенка и даже оплатить обучение мальчика в обмен на молчание. Молчание ее и довело: говорят, она наложила на себя руки.
Как не стыдно, повторяла, покачивая головой, Нэнси, так обращаться с горничной, оставлять ребенка без отца? Неудивительно, что им все сочувствуют. И все-таки, многозначительно глядя на меня, говорила она, ее светлость вовсе не в восторге от такого гостя. Не нашего он поля ягода.
Понять ее было несложно: есть титулы и титулы — одни передаются от поколения к поколению, другие сверкают, что твой новый автомобиль. Робби, сын (неважно, законный или нет) новоявленного лорда Хантера, был недостаточно хорош для Хартфордов, а значит, и для нас.
— Ну расскажите! — просила Эммелин. — Чем вас обидел ваш папа?
— Что еще за допрос? — улыбаясь, перебил ее Дэвид и повернулся к Робби: — Извини, Хантер. Эта парочка на редкость любопытна. Им общения не хватает.
Эммелин с улыбкой кинула в него ворохом бумаги. Бумага не долетела и свалилась в кучу других оберток, разбросанных под елкой.
— Ничего страшного, — напряженно ответил Робби и отбросил с лица прядь волос. — С тех пор, как умерла мама, отец пытается меня приручить.
— А вы? — спросила Эммелин.
— А я не хочу, чтобы меня приручали. Особенно он.
— А зачем он это делает? — не отставала Эммелин.
Робби грустно улыбнулся:
— Отец долго пытался забыть о моем существовании, а теперь вдруг сообразил, что ему нужен наследник. Жена, видимо, не смогла подарить ему сына.
Эммелин переводила непонимающий взгляд с сестры на брата.
— Вот Робби и собрался на войну, — подытожил Дэвид. — Чтобы отвязаться.
— Сочувствую, — нехотя выдавила Ханна.
— И я, — поддержала Эммелин, ее детское личико выражало искреннюю жалость. — Вы, наверное, очень тоскуете по маме. Я, например, страшно тоскую по своей, хотя совсем ее не помню.
Наступила тишина. Потом Робби, не поднимая головы, сказал:
— Мне кажется, будто я был в нее влюблен. Странно, да?
— Да нет, — отозвалась Ханна.
Эммелин вздохнула:
— А теперь вы идете на войну, чтобы оказаться подальше от жестокого отца. Прямо как в книжке.
— В мелодраме, — сказала Ханна.
— Нет, в романе, — горячо возразила Эммелин. Она развернула очередной сверток, и на колени ей высыпалась куча самодельных свечей, наполнивших воздух ароматом корицы.
— Бабушка говорит, что долг каждого мужчины — идти на войну. Те, кто остается дома, дезертиры и негодяи.
По моему телу снова побежали мурашки. Я посмотрела на Альфреда и тут же отвела глаза, встретившись с его взглядом. Его лицо пылало, в глазах светилось оскорбленное самолюбие. Совсем как тогда, в деревне. Он резко встал, уронил тряпку, а когда я попыталась вернуть ее, покачал головой и, не глядя мне в глаза, пробормотал что-то насчет мистера Гамильтона, который, поди, его уже ищет. Я беспомощно глядела, как он спустился по лестнице и выскользнул из библиотеки, незамеченный младшими Хартфордами. Ну почему я такая несдержанная?!
Отвернувшись от елки, Эммелин посмотрела на Ханну:
