Сью Таунсенд - Ковентри возрождается
Хорсфилду полагалось сразу подойти к Ковентри, арестовать ее, а потом спокойно сесть и ждать поздравлений, восхищения, славы и неизбежного продвижения по службе; но чем дольше он наблюдал за этой крошечной группой, тем меньше ему хотелось разлучать их. Он молил Бога, чтобы он направил его и дал ему сил.
Бог посоветовал ему оставить полицию и принять сан священника. Поэтому Хорсфилд плюнул на карьеру и вернулся в зал прибытия; там он увидел Руфь Ламберт, которая сидела на скамье в окружении чемоданов и разбитых тарелок в португальском народном стиле. Она в точности походила на фотографию, которую он носил в кармане. Маленькая, тщедушная, с торчащими вперед зубами.
«Наверное, что-то в ней есть», — снисходительно подумал Хорсфилд, ведь у него в потайном кармане была и фотография ослепительного Сидни.
— Миссис Руфь Ламберт?
— Да.
— Я из полиции (хотя теперь уж недолго, совсем, черт возьми, недолго!). Вас пришли встретить племянница и племянник; они на улице, возле стоянки такси. Я постерегу ваш багаж.
42. ПРАКТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ
Персональная машина Поджера, в которой сидели Поджер, Николас Катбуш и офицер Секретной разведывательной службы по имени Наташа Кранц, подъехала к аэропорту сзади, ко входу для Особо Важных Лиц, и встала.
Поджер все еще был в смятении. До того как пришла машина, он все рассказал жене: о Яффе, о своей любовнице, о прочих супружеских и финансовых изменах. Однажды начав, он уже не мог остановиться. К его удивлению, жена при всем своем аристократизме впала в неистовство и набросилась на него с кулаками прямо в ванной. Она визжала, устроила истерику, потом включила душ и направила обжигающую струю на его неприкрытые половые части. В крайней злобе она крикнула:
— От меня поддержки не жди, я не стану играть роль храброй маленькой женщины и позировать на лужайке, где мы будто бы гуляем, взявшись за руки. Не буду я сидеть с тобой перед журналистами, поглаживая паршивого ньюфаундленда, не выйдет, ублюдок ты эдакий! Если это попадет в печать, я подам на развод. Я в мученицы не гожусь! Мэри Арчер[32] изображать не стану!
Под взглядом жены, напоминавшим взгляд Горгоны-Медузы, Поджер смазал вазелином свои ошпаренные до красноты половые части. Он бы не возражал, если б его тут же обратили в камень. Все было лучше, чем то, что предстояло ему в ближайшие дни. Утром у него была назначена встреча с премьер-министром. Они должны были обсуждать вопросы правопорядка. Его пенис съежился при одной мысли об этом.
Вместе со спутниками Поджер вылез из машины, превозмогая боль, зашаркал по коридорам, прошел в зал ожидания для Особо Важных Лиц, где уже сидела Додо, как и было заранее договорено.
— Что случилось, Поджи? — спросила Додо. — У тебя такой вид, словно ты наделал в штанишки.
Поджер с великой осторожностью опустил свои ляжки на стул. Он мечтал показать свое причинное место врачу, да времени не было; к тому же сконфузились бы оба — и врач, и он сам; и Поджер, наверное, страдал бы от конфуза больше, чем от ожогов. Его лицо было известно на всю страну, и заурядность его половых органов казалась поэтому еще невыносимей. Николас велел офицеру безопасности проверить комнату на предмет наличия в ней подслушивающих устройств и скрытых камер. Наташа Кранц, по всей видимости, провела основательную работу, вплоть до притаскивания стремянок и вывинчивания из потолка ламп скрытой подсветки. Никто не промолвил ни слова, пока она не сказала:
— Все чисто, сэр.
— Теперь проверьте мою сестру.
Наташа с решительным видом обыскала Додо.
— Чисто, сэр.
— Где твоя подружка-убийца? — спросил Николас.
— Скоро будет здесь, — ответила Додо. И добавила: — Ты все принес, что я просила, Ник?
Наташа Кранц открыла портфель и вынула пачку денег и разнообразные документы. Додо открыла свою черную сумку и отдала Кранц фотографии на паспорта, и Кранц принялась вносить поправки в удостоверения личностей Ковентри и Додо. Их новые имена вполне подходили социальному положению и выговору каждой. Додо стала мисс Анджела Стаффорд-Кларк, место рождения: курорт Лемингтон[33]; а Ковентри предстояло вот-вот превратиться в м-с Сьюзен Лоу, место рождения — Ноттингем.
43. РАЗЛУКА
Именно Наташа Кранц и разлучила меня с детьми.
— Вам пора идти! Пора! Прощайтесь и пойдем!
Она отцепила их руки от моей талии и шеи и очень строго сказала:
— Сегодня вечером вы своей матери не видели, ясно?
Они закивали прелестными светлыми головками.
— И меня вы тоже не видели.
Они снова закивали головами.
— Теперь прощайтесь с матерью: ей пора идти.
Занозы в мозгу.
44. СОЛНЦЕ ВСТАЕТ НА ВОСТОКЕ
— Пожалуйста, Яффа, милая, не плачь. Я не могу этого вынести. Николас, дай ей свой платок.
— Он же шелковый, его только в нагрудном кармашке носить.
Поджер предложил свой, я взяла его и уткнулась лицом в белое полотно. Я не могла смотреть в глаза никому. Я повернулась спиной к самой природе. Я была отщепенкой, парией. Убийство было сущим пустяком по сравнению с недавним моим бесчеловечным поступком. Бросила собственных детей.
Додо сунула мне что-то в руку, тонкое, твердое, прямоугольное. Я отняла от глаз платок и увидела темно-синюю книжку. Открыла ее и прочла свое новое имя: М-с Сьюзен Лоу, место рождения — Ноттингем. Страницы паспорта Сьюзен были заштемпелеваны визами и в Америку, и в Австралию, и в Индию.
— Ты совершил невозможное, Поджер? — спросила Додо.
Поджер дал понять, что говорить за него будет Наташа Кранц.
— Да, невозможное свершилось. — Она вручила Додо несколько листков бумаги. Додо посмотрела на них и вздохнула.
— Чудесно, благодарю вас. Когда он отправляется?
Наташа сказала:
— Они перед нами в долгу, так что им пришлось изменить маршрут самолета, летевшего в Париж. Вы вызовете у других пассажиров крайне неприязненные чувства. Ну, где фотография?
Додо отдала Поджеру снимок, который наделал столько неприятностей. Тот попытался порвать его надвое, не сумел и положил себе на колени у мучительно саднящих органов.
— У вас, конечно, есть еще копии, — сказал Поджер.
— Конечно, — отозвалась Додо. — Они идут по почте.
— Ах ты, телка хренова, ты развалила мою семью, да и карьеру, наверное, тоже. — В глазах Поджера сверкнули злые слезы. Он сунул фотографию в пепельницу и поджег ее. Мы все смотрели, как изображение извивалось, плавилось и, наконец, свернулось трубочкой.
Додо сказала:
— Ну, Поджер, не унывай, старина; у тебя осталась любовница и счет в банке, не говоря уж о том, что за тобою — правящие круги Англии. Могло бы быть куда хуже.
— Надо было устроить, чтобы их укокошили, — не выдержал Ник. — Никто из нас больше не сможет спать спокойно.
Я знаю, что садилась в автобус, потом в самолет; и я чувствовала, что самолет набрал скорость, потом взлетел, сделал вираж и взял курс на восток. Помню, я заглянула в маленькое окошко и увидела вдалеке огни аэропорта. Где-то там, внизу, были мои дети, собиравшиеся отправиться домой. И там внизу, с ними, уже далеко позади, осталась мисс Ковентри Ламберт, дочь моих родителей; миссис Дерек Дейкин, жена моего мужа; Маргарет Дейкин, изобретение моего сына; Лорен Макскай, ученица Брадфорда Кинза; и Яффа, подруга Додо.
— Куда мы направляемся? — спросила Сьюзен Лоу.
— В Москву, — неожиданно прозвучало в ответ.
45. ЭДНА ДЕЙКИН ВЫХОДИТ НА БОЛЬШУЮ ДОРОГУ
Свекровь Ковентри, Эдна Дейкин, лишь вполуха слушала Дерека, собственного сына. Остальное внимание было сосредоточено на том, что происходило на улице, где, как водится, ничего не происходило. Она видела другую женщину ее же возраста, одиноко глядящую из окна.
«А все из-за этих жутких домов, — думала Эдна, — они напустили на нас свои чары, мрачные серые чары. Почему у нас нет ярких красок, узоров, растений, что вьются по стенам, как в других странах? Разве удивительно, что нам не хочется гулять по примитивным уродливым улицам, которые для нас понастроили.
А этот новый районный общественный центр! — Эдна усмехнулась. — Отвратительное бетонное сооружение с гулким эхом и низкими потолками, вот что это такое».
Эдна посмотрела на ряды одинаковых бетонных домов, тянувшихся по холму, и почувствовала, что грудь ее неудержимо переполняется гневом. «Ничего удивительного, что ребята поломали молодые деревца, — думала она. — Это оттого, что они не могут дождаться, пока те вырастут. А эти ужасные магазины! И еще придумали название «Парад» — парад магазинов! Ха! Но парад — это хорошо, это праздник. На параде машешь флажком. А не покупаешь бакалейные товары. И потом, почему детям негде играть? — мысленно спросила Эдна. — Им бы все-таки стоило сначала научиться играть, а потом уж садиться на пособие по безработице».
