Колин Джонсон - Новые рассказы Южных морей
Перед тем как лечь спать, я сказал Явите:
— Петух объявляет утро четыре раза. Первые три раза он поет ночью, но на четвертый уже светает — смотри не проспи.
Сам я в эту ночь не сомкнул глаз. Когда петухи пели во второй раз, я услышал, как встает Дане, чтобы приготовить нам поесть. Когда они пропели в третий раз, я услышал, как она достает свою сумку и снова считает деньги. Когда она принесла еду и стала нас будить, петух пропел в четвертый раз. И все петухи и куры слетели с деревьев, где они спали, на землю.
Пока мы ели, Дане мне говорила:
— Подумай хорошенько, прежде чем есть и пить то, что тебе будет предлагать белый человек. Не пей воду, от которой люди теряют разум и попадают потом в плохой дом. Помни, колдовство белого человека очень сильное.
Коёубаи спустился по лестнице из своей хижины, сел у нашего очага и сказал мне:
— Ты отправляешься в деревню белого человека и свой разум не оставляешь здесь, а берешь с собой. Ты берешь с собой все — дух, тело и мысли. Ты уже не молод, тебя не надо учить, как поступать. Знаешь сам, как уберечь себя от колдовства.
Солнце поднималось все выше и искрилось между листьями все сильней. Мы с Явитой попрощались с односельчанами и пожали им руки. Некоторые женщины заплакали, будто кто-то умер.
Дорога оказалась долгая и очень утомительная. Мы пошли вдоль Гиры и дошли до самой деревни Ниндевари. Там мы переправились через Гиру на лодке. Теперь перед нами, куда ни посмотришь, было много-много холмов, им не видно было конца.
Между Ниндевари и Ёмой огородов не сажают — тут охотятся жители многих деревень. Мне часто приходилось бывать здесь, когда я работал носильщиком у белого человека. Тогда я был молодой и сильный, мог подниматься и спускаться по этим холмам с тяжелым грузом на плечах. Но человек родится, стареет и умирает. Колени мои ослабли, ноги когда-то хорошо слушались, а теперь только с большой неохотой поднимали меня на эти холмы.
Шли мы целый день, а к вечеру начался ливень, и мы промокли. До Емы мы добрались только поздно ночью, и Явита повел меня прямо в дом проповедника. Я свалился как мертвый и проснулся, когда уже совсем рассвело.
Был четверг. Нам сказали, что «балус» прилетает по понедельникам и четвергам и что в четверг он должен прилететь после полудня.
Мне казалось, этот день тянется так долго, как не тянулся никакой другой. Солнце поднималось медленно-медленно. Я знал: пройдет еще немного времени, и я полечу по небу, как птица. Жаль, думал я, что не удалось поговорить об этом с отцом, когда тот приходил ко мне ночью! Я бы сказал ему: «Не бросай меня, когда я полечу, как птица, в небе, — я ведь буду беспомощным!»
Мы поели, а потом причесались и сложили все, что взяли с собой, в чемодан к Явите. Место для «балуса» было длинное-длинное, недалеко от него стоял небольшой дом, около этого дома мы сели и стали ждать. Мне еще не верилось, что я полечу. Тело у меня было тяжелое, как будто я не совсем проснулся.
Я сказал Явите:
— Ты не говорил мне, как надо вести себя, одеваться и есть перед белыми людьми.
Но он ответил:
— Не беспокойся об этом, будь таким, какой ты на самом деле. Лучше так, чем стараться быть другим и все делать невпопад.
Он, Явита, «балуса», кажется, совсем не боялся.
Он рассказывал разные истории, хохотал и разговаривал с друзьями, которых здесь встретил. А я все думал: хорошо бы мне заснуть и опять увидеть отца. Будь сон как река, я бы просто в него нырнул. Мне хотелось попросить отца: «Я отправляюсь в деревню белого человека, защити меня!» Но он, наверно, и так знал об этом и, может быть, уже был здесь и охранял меня. Он знал, как поступили со мной белые люди, когда пришли к нам в деревню. Я снова вспомнил, что говорил в воскресенье проповедник: ничто не может отлучить нас от любви божией. И еще подумал: а помогут мне ангелы, если крылья у «балуса» вдруг сломаются и мы рухнем вниз?
Вдруг кто-то закричал: «Вон он, вон!» Я посмотрел на небо, но ничего не увидел. Все, кто был в небольшом доме, выбежали и стали показывать на небо, я тоже посмотрел и теперь увидел «балус» — он летел из-за деревьев как птица. Сперва он был как крохотная птичка сурири, а потом начал расти, стал вскоре величиной с ястреба, сделал над нами два круга и, как ястреб, ринулся вниз, к земле. Но ястребы спускаются тихо, а вот «балус» спустился с таким шумом, будто верещали все какаду в лесах да еще гремел гром.
«Балус» сел на землю недалеко от места, где мы стояли, немного пробежал и остановился. Шум затих. В «балусе» открылась дверь, из нее вышли люди, а потом из «балуса» стали выгружать мешки риса и ящики с мясными консервами. Вид у «балуса» был точь-в-точь как у ястреба. У него были два крыла и две ноги, был хвост и была голова. А вот клюва, когтей и глаз у «балуса» не было.
В голове у «балуса» сидел белый человек, усталый и злой, и он закричал:
— Полетит кто?
Явита шагнул вперед и сказал:
— Да, двое.
Он отдал ему две бумажки, которые купил за деньги, а потом мы вошли в «балус» и сели. Тогда белый человек повернулся к нам спиной, дотронулся до маленькой палочки впереди него, и «балус» зашумел. Явита пристегнул меня ремнями к сиденью. Шум становился все громче, и вдруг «балус» шевельнулся. Белый человек посмотрел на нас и снова повернул голову вперед. Он начал хвататься за маленькие черные и белые палочки, за одну, другую, третью, и «балус» помчался по земле как молния, а потом начал подниматься.
Мне не хотелось видеть, как он поднимается, и я наклонился и зажмурился. Теперь «балус» шумел так, что мне стало страшно, и все кишки, сердце и остальные мои внутренности поднялись к горлу и там остановились.
«Балус» поднимался быстро, и Явита сказал, что мы уже над деревьями, но я все равно не стал смотреть. Теперь «балус» верещал, как какаду, когда они съедают на дереве симани ящерицу. Но Явита этого, похоже, не замечал. Я знал — он хочет, чтобы я открыл глаза и посмотрел, но страх накатывался на меня, как волны набегают на камни берега. Я снова и снова повторял про себя слова, которые в воскресенье говорил проповедник: «Наши страхи о сегодняшнем дне, наши тревоги о завтрашнем: где бы ни были мы… ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви божией в Иисусе Христе».
Теперь «балус» трясся, как сумасшедший, который машет руками и дрыгает ногами. Мое сердце все не спускалось на свое место, а так и висело в горле, и, чем выше поднимался «балус», тем выше поднималось оно. Потом «балус», как лист, начал падать на землю, а мой желудок поднялся еще выше, туда, где уже было мое сердце. Но «балус» не упал, а, наоборот, начал подниматься снова.
Когда «балус» устал подниматься, он полетел прямо, и теперь я будто плыл на лодке по Гире, и волны то подбрасывали лодку вверх, то опускали вниз.
— Посмотри отсюда на землю, — услышал я, как сказал Явита.
И я в первый раз открыл глаза. Я сразу посмотрел, на самом ли деле Явита тут, а потом посмотрел влево и увидел то, что Явита хотел мне показать. Я растерялся. Когда ходишь по земле, видишь на ней высокие деревья, а теперь их не было. Все было плоское, как река, но справа высокой оградой тянулись горы и не давали земляной реке утечь в сторону. И за ограду эту уже начало опускаться солнце.
Сколько же времени, подумал я, будет «балус» лететь до Попондетты? Однажды я ходил пешком в Хига-Фуру, недалеко от Попондетты, и у меня на это ушла неделя.
— Мы так и будем лететь дни и ночи, пока не прилетим в Попондетту? — спросил я у Явиты. И когда же «балус» спустится наконец на землю и мы сможем из него вылезти?
Но Явита сказал мне:
— Еще немного лететь, мы спустимся очень скоро.
До чего же быстро, подумал я, летает «балус»!
Впереди я увидел облако, часть его была черная, часть белая. Я всегда думал, что облака свисают с неба на каких-то веревках, но это облако просто плыло по небу, а веревок никаких не было. Я думал, белый человек впереди нас сделает так, чтобы «балус» облетел вокруг облака, но он этого не сделал. Я зажмурился, и тут «балус» опять затрясся, как сумасшедший. Меня подбрасывало вверх-вниз, вверх-вниз, будто я лодка, которая борется с морскими волнами. Я думал, что облако твердое и «балус» разобьется, когда ударится о него, и закрыл глаза, но мы прошли облако насквозь — я увидел это, когда открыл глаза снова.
«Балус» начал спускаться, теперь он делал круги над Попондеттой. Такой большой деревни, как Попондетта, я никогда не видел. Крыши домов в ней были белые-белые и сверкали. По дорогам внизу бегали взад-вперед какие-то странные свиньи разного цвета. Я смотрел на белые крыши, а они все увеличивались. «Балус» наклонился набок, и мне снова стало очень страшно, а потом «балус» начал падать, как ястреб, когда охотится за крысой. Упав на землю, «балус» побежал по ней быстро-быстро, но белый человек впереди нас стал хвататься за маленькие черные палочки, и «балус» остановился. И вот только тогда мое сердце и желудок спустились вниз, на свои места, и я смог в первый раз за все время, пока мы летели, вздохнуть по-настоящему.
