Кэтлин Сейдел - Вновь, или Спальня моей госпожи
Алек всецело отождествлял себя с Гастингсом. Именно так он чувствовал себя, когда Дженни каждый день уходила домой вместе с Брайаном.
10
Брайан пришел в восторг от такого поворота событий. Он был великолепен, и знал это. Во всех его движениях появилась свобода, непринужденность. Он снова с наслаждением обсуждал с Дженни новые идеи, почти как в старые добрые времена.
Похоже, что именно это ему и требовалось. Интересная роль — только и всего. Вот истинная цена мира и покоя в их доме.
Дженни чувствовала, будто расплачивается с Брайаном за его доброту. Неужели ни у него, ни у нее не осталось и капли самоуважения?
Она снова попыталась уговорить его подписать долгосрочный контракт, чтобы ввести в сериал образ тайного брата-близнеца.
— О, если бы появился великосветский щеголь с внешностью Гастингса! Можно такое напридумывать! Амелия может перенести свою любовь к дворецкому на него…
— Нет-нет, — качал головой Брайан. — Только не теперь. Меня вполне устраивает нынешняя роль. Такой простор фантазии!
Его позиция очень огорчала Дженни. Почему он не хотел синицу в руки, а предпочитал журавля в небе? Почему не взяться за эту роль сейчас и перестать мечтать о чем-то лучшем в необозримом будущем? Ведь Брайан схож не только с Лидгейтом. В нем очень много и от сэра Перегрина, безответственного фантазера, всегда готового обвинить других в своих бедах.
Эти образы появились на бумаге уже более трех лет назад, а задуманы были и того раньше. Видимо, подсознательно она уже тогда догадывалась обо всем.
«СПАЛЬНЯ МОЕЙ ГОСПОЖИ»Разбивка. Эпизод 647
Акт ЗВ. Спальня Амелии, Амелия, Молли.
Действие происходит после званого обеда. Молли помогает госпоже раздеваться. Они перемывают косточки гостям. Молли рассказывает, что она заметила, пока принимала шали у приглашенных дам, «Как мила была Сюзан в новом платье» и так далее, и тому подобное. Молли слышала также, что Гастингс обмолвился о том, что сосед Амелии по столу, лорд Варлей, был полусонный и рассеянный. «Но он говорит, что Ваша Светлость выдержали испытание с честью».
«Правда?» — Амелия с радостью говорит о Гастингсе.
Молли смотрит на госпожу с удивлением.
Амелия мечтательно и рассеянно расчесывает волосы, мысли ее заняты дворецким. Она надеется, что Гастингс узнает, сколь высоко она его ценит. Можно ли ей быть уверенной в том, что Молли передаст это ему?
Странно. Чтобы горничная госпожи передавала дворецкому мнение хозяйки дома? Почему Амелия сама ему не скажет? Но Молли отвечает лишь: «Да, Ваша Светлость». Она берет щетку из рук Амелии и начинает сама расчесывать ей волосы. Теперь она озадачена по-настоящему…
«СПАЛЬНЯ МОЕЙ ГОСПОЖИ»Разбивка. Эпизод 648
(ПРОЛОГ В. Последние кадры эпизода 647. Акт ЗВ. Молли всерьез заинтересовалась, что же происходит между Амелией и Гастингсом. )
Акт 1А.
Помещение для прислуги. Гастингс, Молли.
Гастингс пересчитывает пустые винные бутылки, делая записи в домовой книге. Входит Молли. Он удивлен. Почему она еще не спит? Что-нибудь нужно Ее Светлости?
Его интерес к Амелии более чем очевиден. Молли тяжело дышит. Она все поняла. Эти двое любят друг друга. Только одна из них герцогиня, а другой у нее в услужении. Молли очень трудно в это поверить. Ведь Амелия для нее — одновременно богиня и младшая сестра с неудачной судьбой. Как может герцогиня обратить внимание на слугу? Это заставляет Молли увидеть Гастингса в новом свете.
— О, Дженни! Спасибо, спасибо, спасибо!
Трина вскочила со стула в артистической и крепко обняла Дженни. Дженни ответила ей тем же. Нетрудно было догадаться, почему Трина так счастлива. Сегодня актеры получили текст эпизода 648, откуда явствовало, что Молли — героиня Трины — тоже потихоньку влюбляется в Гастингса. Очень эффектный поворот сюжета!
— Так это правда? А что будет потом? — Трина тормошила Дженни.
— Может он, настолько будет расстроен невниманием госпожи, что изнасилует меня? Или… или я так огорчусь, что Гастингс не обращает на меня внимания, что упаду в объятия к кому-нибудь другому? Ну расскажи!
— Если честно, сама не знаю…
Дженни видела дальнейшее развитие сюжета как при свете молний — отдельными ослепительными картинами. И это ничего общего не имело в тем, что было написано в начале лета. Она и вправду не знала, куда ее заведет фантазия. Но то, что это будет хорошо, она знала наверняка.
Дженни очень интересовало мнение Алека, но ей казалось, что он избегает ее. Или это игра воспаленного воображения? Уже несколько недель они практически не разговаривали — перекидывались парой незначительных фраз, не более того. Не оставались один на один. Он не заходил в кабинет. Не останавливал ее в коридоре. Дженни было не по себе. Она скучала по нему.
«…Разве я не противоречивая женщина? Разве тебя ко мне не влечет?..» Наверное, не влечет… В конце концов, ведь он был мужем Хлои Спенсер. Но раньше это не мешало им быть приятелями.
Однажды вечером она увидела Алека уже у выхода из студии. Окликнув его, Дженни поспешила следом. Алек подождал ее, придерживая двери. Она вдруг вспомнила этот жест — точно так же он придерживал для нее двери, когда они впервые заговорили в августе.
— Может, мне тебе свидание назначить? — выпалила она, еще не успев подойти. — Мы сто лет не разговаривали! У вас с Лидгейтом все в порядке? Судя по всему, здесь у тебя проблем нет. Он, конечно, весьма противный тип, но почему бы нам не развить его образ… Давай-ка устроим мозговой штурм! Подкинь пару идеек!
Она явно говорила чересчур много.
— Не нужно назначать мне свидание, — он улыбался. — Я готов говорить с тобой в любом месте и в любое время. Ты это знаешь.
Голос звучал ласково, а во взгляде было что-то такое… и вдруг у нее потеплело на душе…
Что с ней происходит в последние дни? Конечно, она все выдумала. Он смотрит на нее, и что здесь особенного? Нельзя же разговаривать, не глядя друг на друга.
Обогнав его, Дженни пошла по наклонной дорожке к погрузочной площадке — туда, где они говорили в прошлый раз. Уселась на погрузчик.
— И зачем мы устроили конференц-зал на третьем этаже, когда есть такая замечательная погрузочная площадка! Вот было бы здорово встречаться здесь с ребятами с телевидения! — она поняла, что мелет чушь, перевела дух и продолжила: — Как, по-твоему, отреагирует Лидгейт, узнав, что происходит между Амелией и Гастингсом?
— Думаю, он будет предельно груб.
Груб? Дженни так не думала.
— Нет, он, скорее всего, до последнего будет делать вид, что ничего не замечает.
— Возможно. Но рано или поздно придется что-то предпринять.
— Да, конечно…
А ведь это легко проверить. Как вел бы себя Брайан, обнаружив, что она полюбила другого? Разумеется, он до поры до времени будет закрывать на это глаза. А если поставить его перед фактом? Что он скажет? Как поступит?
Ответить на этот вопрос она не могла. Ничего подобного не должно было случиться.
— По-моему, — сказал Алек, — он сделает все, чтобы Амелия страдала.
— Правда?
— Да. Он очень мстительный. И провинившихся наказывает.
Дженни скрестила руки на груди. Ей вдруг стало не по себе. Она допускала, что относительно Лидгейта Алек прав. А что же Брайан? Неужели заставил бы ее страдать?
Стояла осень, дни стали короче. Длинная косая тень пересекала площадку, чуть-чуть не доходя до Алека. Еще минута — и тень упадет на его руку. Может, им просто молча сидеть тут и следить, как движутся тени?
— Мы с тобой оба знаем, что прототипом Лидгейта послужил Брайан.
Дженни задохнулась. Потом вскинула глаза — и тут же потупилась. Она не могла выдержать его взгляд. Лидгейт… Брайан… Наверное, ей послышалось. Не может быть, чтобы он такое сказал.
— Ты давно должна признаться себе в этом. Более того, ты уже это сделала.
Что происходит, Господи! Дженни вцепилась в воротник своей рубашки:
— Да, но я не обязана признаваться в этом тебе.
Почему? Как хорошо, что он никогда не сочинял мыльных опер! Ведь там за каждой простенькой на вид историей скрывается тайна. А его герои были бы предельно честны и откровенны друг с другом. Но к чему это может привести?
По краям платформа погрузчика была обрамлена стальной полосой. Дженни почувствовала, как острые края врезались в ладони. Она не могла заставить себя говорить. Может быть, следовало ответить откровенностью на откровенность? «Извини, но я не готова. Это слишком страшно. Я не могу». Алеку бы такое понравилось. Он ведь любит прямоту и честность.
— По-твоему, Лидгейт мстительный? — она не узнала свой голос. Хватит с нее откровений!
— Да. Но он мне безразличен. Меня интересуешь ты.
…Словно он отвернул беленький воротничок ее школьного платья и заметил огромные уродливые стежки. Или заглянул в коробочку для завтрака и увидел неуклюжие сэндвичи… Нет, это гораздо хуже. Почему он не уймется? И голос Дженни стал резким:
