Алан Уорнер - Морверн Каллар
Я отползла на корточках назад, намочив ягодицы и ляжки, одерживая равновесие, положила руку на камень и ощупывала пространство чуть согнутой в колене ногой, пока пальцы ее не коснулись чего-то плоского передо мной. Когда я перекинула туда и другую ногу и встала, вода доходила мне почти до пояса. Накатила новая волна, по толчку и характерному звуку, с каким она отбегала, можно было понять, что слева глубже. Туда я и шагнула. Слышно было, как вода стекает с плоской верхушки скалы позади меня. Я забиралась все глубже.
Шагнула вперед. Здесь было мелковато, и тут накатил настоящий вал – ступни оторвались, и я поплыла вперед. Сердце гулко билось в груди, но эти качки – вперед-назад, вперед-назад – воды, ударяющейся обо что-то твердое, теперь не сбивали меня с ног: я ввинтилась в упругую толщу, уже не доставая до дна. Вся отдалась ночному купанию.
Отплыв подальше, перевернулась, чтобы определить, где я. Слышно было, как вода бьется о камни; никаких огней – только луна, над острыми скалами и на волнах, по которым я плыла. У меня вырвался смешок. Я перевернулась, легла на спину и отдалась во власть воды, чувствуя, что ключи и костяшки ожерелья свесились с шеи на спину под волосами, что и они движутся с водой, дергая голову назад.
Все было соткано из тьмы. Моя грудь выступала над маслянистой черной поверхностью. Я вытянула пальцы ног, так что луна вставала ровно между грудей. Позволила себе еще глубже уйти под холодную поверхность воды, скрывшей уши, чтобы смотреть прямо в ночное небо. Скатерть его была сервирована звездами.
Я притопила ноги. Нагота под черной водой. Ноги болтаются в бездне подо мной, в вышине зияют проколами смазанные точки звезд, а между всем этим я, малость обдолбанная.
Глубоко втянув воздух, я резко нырнула вниз в ночную воду. Толкнулась еще раз, меня обступили студеные толщи, сдавило уши. Я распахнула глаза в ничто. Соль щипала, а я, похоже, крутилась на месте, поэтому выпустила воздух из легких, чтоб прекратить подъем, и, когда пузыри исчезли, наступила тишина. В ушах запищало; я раздвинула ноги пошире, резко запрокинула голову и выбросила вперед руки, чтоб продолжать погружение в эти слои холодной и плотной воды. Шум ударил в барабанные перепонки, и жидкость стала соскальзывать с меня; я оказалась на поверхности: теплый воздух на лице, звуки земли, и все в лунном свете.
Я поплыла обратно. Сердце колотилось в ребра. Я плыла быстро, широко загребая руками. Раз – и рука в гребке врезалась в какую-то поверхность, соскользнула назад со всплеском, в котором слышалось что-то пугающее. Дыхание вылетело из груди со свистом, я стала резче толкаться.
Что-то коснулось груди, я перевернулась, громко ворча. Плечо уперлось в острую выпуклость. Камень! Я обнаружила, что могу встать. Сплюнула и рассмеялась. Двинулась вперед, а когда вылезла на мелководье, где воды было по колено, согнулась, переводя дыхание, руки на бедрах.
Я раскачивалась из стороны в сторону, пробираясь между диковинной формы камней, залитых луной, которая играла и на моей влажной коже. Звякнули ключи на шее.
После ночного купания я выбралась на берег много выше того места, где входила в воду. Отыскала свою рейвовую маечку. Вытерла об нее руки, натянула ее на себя через голову. Надела юбку и «найки». Я тряхнула волосами и запустила в них руку, чтобы проверить, сильно ли они спутались и слиплись от соли.
Кроссовки немного хлюпали, когда я пустилась в обратный путь по лунным камням, держа курс на трескотню сверчков. Я перешла на противоположную сторону проспекта, но игроки в бридж уже большей частью покинули веранду.
Я прошла мимо рыбаков, свернула на тропинку, идущую вдоль кипарисов и под гранатовым деревом. Блеснул луч стробоскопа; сквозь бетонный остов недостроенного многоквартирного дома заглядывали маяк и луна. За садом виднелось еще что-то. Краешек гигантского голубого глаза излучал бледное свечение. Я пошла через рощу лимонных и абрикосовых деревьев. Впереди показался верх бетонного экрана ночного кинотеатра для автолюбителей.
Среди деревьев витали ароматы, исходившие от грубых, кожистых листьев, которые казались черными в тени, где я стояла.
Громадные бледные губы девушки, готовые к поцелую, казалось, были обращены к небу; и свет, отраженный от экрана, играл на листьях. Я развернулась к морю. Было слышно, как у меня капает с волос. Я закрыла глаза в этой тиши и просто дышала. Вот уже три дня я не спала, чтоб прочувствовать каждое мгновение этого счастья, о котором и мечтать не смела.
* * *Следующая заря застала меня бродящей по садам, где поспевали плоды. Черные летучие мыши носились над головой. Небо быстро меняло цвета, вдоль всей цепочки вилл слышалась перебранка собак.
Кучки облаков садились на море, прижимаясь к горизонту, и краешек солнца над соснами на дальнем мысу был сплошь цитрусовым. Солнце скользило вверх над мимозами, пока тучка над морем не заклубилась, тая, и свет хлынул потоками на воду. Низ тучи прорвался, а полоска неба в розоватых, а потом пурпурных разводах превратилась в персиковый купол. Повсюду на зелени заискрились капельки серебра. Летучие мыши пропали.
Под темными кронами вокруг стволов лежали кругами упавшие с дерева апельсины. Я продрогла в тени. Потянулась и сорвала с дерева плод, потом еще два и пошла, прижимая их к себе двумя руками. Моя длинная тень обгоняла меня. Я подняла глаза: неопалимая купина пылала футах в десяти от меня. Апельсины выпали из рук на траву.
Это солнце позади меня освещало дерево.
Прекрасное дерево в цвету умирало, задыхаясь под слоем радужного перламутра – пары тысяч раковин прилипших к ветвям улиток.
* * *Я шла крадучись, завороженная, затем рванула было, надеясь перемахнуть пересохшее русло, но не рассчитала или просто не сдюжила после всех этих рейвов, ну и полетела, выставив вперед руку. Раскрытая ладонь ударилась о камень, и я почувствовала, как два длинных ногтя, отогнувшись назад, сломались, как раз когда мое сияющее колено пропахало землю.
Я сразу вскочила. На бедре краснела глина. Под ноготь большого пальца набилась земля, а с подушечки свисали бледные обрывки кожи. Небольшие ссадины на ладони кровоточили. Два ногтя болтались себе свободно – стоило мне встряхнуть рукой, как они спорхнули на землю.
Длинная струйка крови зазмеилась, вытекая из узкой поперечной царапины на сияющем колене; видно было, как кровь подбирается к краю «найка». Я попыталась улыбнуться и смотреть перед собой, но белые иглы света вонзились в оба глаза. Я шагнула вперед, вытянула пред собой раненую руку, чтобы нащупать путь между деревьев, но от вида крови накатила тошнотворная слабость, увлекая меня сквозь взрывы белого в барабанную дробь падения. Я повалилась на землю да так и осталась лежать.
Я увидела атлас облаков в небе и издала тихий смешок, который обернулся кашлем. Попыталась медленно встать. Я пришла в чувство, и ключи были при мне. Меня трясло, живот подводило от голода. Я сделала несколько осторожных шагов, не глядя на рассеченное колено. «Еще чуть-чуть. Пожалуйста!» – сказала я вслух.
Проковыляла мимо ирригационного водовода под гранатовое дерево. Запрокинула голову и, прищурившись, посмотрела на него Кожура на плодах полопалась, они раскрылась, ярко-красные зерна рассыпались на солнце. Тучи мух роились над раскрытыми плодами, лопнувшей кожей и блестящей плотью. Это было похоже на небольшой взрыв, словно какие-то изуродованные существа свисали с гранатового дерева.
Я сумела дотянуть до конца дорожки у тротуара и многоквартирного дома. Когда выворачивала из сада, что-то яркое привлекло мс е внимание. Малиновая крапинка перемещалась по иссохшему дну водовода – муравьи тащили один из моих обломанных ногтей.
* * *В колючем холоде ночи сквозь пар дыхания блеснули стоп-сигналы машины, и подвезший меня водитель, дав гудок под мостом, покатил к узловой станции, не включая поворотных огней.
После того как он умчался, я сделала шаг вперед, проломив ледяную корку на лужице смерзшейся грязи. Я втянула ртом воздух и задержала дыхание: слушать, слушать.
В стороне порта возле железнодорожного полотна тусклый свет сочился сквозь запотевшие окна сигнальной будки. В другом направлении уходили в темноту ровные линии рельсов. Шпалы заиндевели от мороза.
Я ухватилась за край ограды, перевалилась через нее и спрыгнула в кусты, наплевав на шум. Скорее съехала, чем сбежала по крутой насыпи, осыпая перед собой лавины шлака и мертвой, пожухлой листвы.
Приостановилась у основания насыпи лицом к полотну, посмотрела направо, налево, повернулась и зашагала прочь от сигнальной будки, в темноту, к перевалу. Чтоб меня не было видно на фоне белесых от мороза шпал, я держалась возле самой обочины, шла понизу, там, где был свален каменный балласт.
Дальше по ходу прямого рельсового пути мои ноги гулко протопали по мостику, перекинутому через небольшой поток. Я скользнула взглядом по ноздреватому, изрытому ямами льду у берегов. Осмотрелась: луны видно не было. Я поддернула лямки, поудобнее пристраивая рюкзак на спине, и вышла на середину путей, прежде чем двигаться дальше.
