Геннадий Южаков - Сингапур
По жестокости современный мир превзошел апогей всяческой человеческой аморальности и безнравственности. Эпоха власти денег. С этой позиции и судовладелец не выглядел всего лишь безобидным судовладельцем. В истории мореплавания немало примеров умышленных потоплений судов, поджегов, посадок на камни. Все-с той же целью — получить страховку. А жизнь моряков? То уже не в счет. Сам-то Тоболин догадывался: мысль ужасная, но вполне допустимая. В то же время заранее сваливать вину на судовладельца было бы не справедливо. Мысль о причастности судовладельца к катастрофе-только часть подозрений Тоболина. Контробандный груз оружия и взрывчатки-вторая вероятность. Нельзя исключать и другие причины.
На первый взгляд Сотаба проблему капитана воспринял как бы безотвественно и потому высказался просто:
— А что надо кому-то показываться? Если полиции? — Так на острове ее нет. Она в городе. К тому же у полиции свои заботы. Что касается жителей деревни, то все знают, кто ты.
Тоболин попробовал возразить:
— В том то и дело, что не совсем так, как ты думаешь.
Ему хотелось втолковать Сотабе доходчиво и был уверен в том, что он в конце концов поймет, но тот уже начал высказывать свою точку зрения:
— Почему же? Я понимаю. Не просто в твоем положении. Утонуло судно. Ты остался. Большое судно, не сравнить с моим баркасом… Во всяком случае не ты же его утопил! Это и дураку понятно. Разберутся. От работы на пароме кое-что в голове… осталось. — Сотаба для пущей важности постучал кулаком по своему лбу.
Простомыслие Сотабы несколько отдалило Тоболина от тех проблем, какие навязала ему жизнь самым не мыслимым образом.
Просека среди густой рощи, по которой они шли, чуть поднималась и получался взгорок. Шли неспеша. Тоболин считал разговор с Сотабой законченным и совсем не ожидал, когда тот неожиданно остановился. Посмотрел в глаза Тоболину.
— Вот, что, Александр, — заговорил Сотаба, — я напишу сыну. Он живет в Давао, на острове Минданава. А первым паромом письмо отправлю. Он тебе поможет. Я хорошо помню, о чем ты мне рассказывал. Шторм, взрыв на судне. И по-моему, тебе не надо торопиться. Пусть утресется. И не беспокойся, нам ты не в тягость.
— Спасибо за хорошие слова, Сотаба. А чем занимается твой сын?
— Он боцман на моторной, грузовой шхуне. Развозит мелкие товары по островам.
— Контробандист? — Неспроста пошутил Тоболин.
— Бывает, что и подкидывают контробандных пассажиров, чаще эмигрантов в Малазию или в Сингапур. Им бы добраться до континента, а там уж найдут свои пути, дороги. Много людей бежит в поисках работы. Но это между нами, Александр.
— О чем речь, Сотаба. Это не мое дело.
Кажется, говорить было больше не о чем. Они продолжили путь, а Тоболин подумал: «Возможно Сотаба и прав. Необходимо некоторое время переждать. А выбраться отсюда, — пожалуй, дельный намек.»
42
Встреченные на полпути веселой ватагой детей, Тоболин и Сотаба были вынуждены немного задержаться. Словно москиты, Сотабу со всех сторон облепила малышня. Он по — отцовски трепал их по черным головенкам, и для каждого находил какие-то особенные слова. От чего их лица немедленно расцветали в улыбках. На Тоболина дети посматривали не только дружелюбно, а с явно выраженным почтением. Вся деревня знала о том, что он капитан и каким образом оказался в семье Сотабы. Да и скрывать его существование от жителей деревни не имело смысла. Человек-не иголка и, в стогу сена не спрячешь. А про деревню и говорить нечего.
Ребетня постепенно отстала, этим и воспользовавшись, Тоболин заметил:
— Сотаба, у тебя среди молодежи завидный авторитет.
Опять таки повод для разговора нашелся. Сотаба своим рассказам откроет Тоболину не только особенности жизни филиппинской деревни, но и о другой стороне своего бытия. Что для него окажется без сомнения очень интересным. А прежде, Сотаба по привычке галантно провел пальцами по своим усам, а затем уже с удовольствием приступил к рассказу.
— В деревенской общине я являюсь старейшиной. Понимай, как хочешь. В твоем, европейском понятии-означает вождь. Ну, чтож, можно принимать и за него.
Тоболин непроизвольно окинул его взглядом, после чего попробовал возразить:
— На вождя ты совсем не похож, а вот, на старейшину-без сомнения.
Надо было только видеть, как громко и безудержно смеялся Сотаба. И наконец, успокоившись, решил доказать свое право быть вождем.
— Не похож! На островах океании, в той же Индонезии, до которой рукой подать, есть такие джунгли, где до сих пор еще живут полудикие племена. И верховодят в них вожди. Сам видишь, мы не слишком их опередили. И чем я не вождь! Ха! Ха! Ха!.
— Ты-рыбак, — старался Тоболин еще более завести Сотабу в свое удовольствие. — И зарабатывашь на жизнь своим трудом. А вождь должен сидеть в своей хижине и всеми повелевать. Его кормит все племя.
Сотаба соображал недолго.
— В этом смысле ты прав, Александр. А вот, что касается, общественных мероприятии, то без моего участия, жизнь в деревне давно бы заглохла. Кстати, просят меня провести ритуальный праздник. А их, по-моему, баламутит шаманка Чана. Та, про которую я тебе рассказывал. По ночам изгоняет злых духов из хижин. Ей, видите ли, чужой человек в деревне может принести несчастье.
— Это я то? — рассмеялся Тоболин.
— В том то и дело.
Тоболин, не скрывая возникшего интереса, настороженно спросил:
— И что же?
Усмешка на лице Сотабы и снисходительный взмах руки…
— Да, ты не бойся, Александр. Безо всяких там жертвоприношений. Я думаю, даже понравится.
— А кто стоит во главе этого ритуала? Полагаю, старейшина?
— Шаманка Чана. Кстати у нас их две…
— Вот как! — удивился Тоболин, — и кто же вторая?
— Внучка Чаны. Увидишь… Настоящая красавица.
Вопросов Тоболин решил больше не задавать. До хижины оставалось пройти несколько шагов, как услышал снова голос Сотабы:
— Послушай, Александр, тебе бы остаться у нас на годик. Тогда о многом узнал бы. Женщин….хоть отбавляй. А вот, мужиков не хватает. Тосковать не пришлось бы…
«Намек на что? Оказывается, этот Сотаба — не простой орешек. На самом деле ни его ли инциатива организовать ритуальный праздник? Доставить мне удовольствие?»
43
Когда яркое солнце на голубоватом с испариной небе, остановилось в зените, а это означало полдень, деревня зашевелилась словно растревоженный улей. Стар и млад, все, которые могли ходить, потекли к обширной, травянистой поляне, лежащей посредине деревни. Дети с любопытными, озорными глазами носились стайками среди взрослых. Мамаши, разодетые в цветные, яркие одежды, захватив с собой и грудных детишек, неторопливо двигались туда же. Вскоре сборище людей замкнулось в одном большом круге. Центральная часть его в виде пятачка оставалась свободной. На нем стояли почерневшие от времени два широких пня. Деревья были спилены давно, а когда, возможно, знала только старейшая жительница деревни, Чана. В прошлые времена пни, надо полагать, выполняли особую роль. А какую, вряд ли кто знал. Предназначались ли для почетных гостей, для местного начальства, или для разделки туш животных, теперь это уже неважно.
Пример с Тоболиным-совсем другой случай. Пытаясь найти свое место в предстоящем мероприятии он раздумывал: «После обрядной церемонии я должен стать не почетным гостем, а полноправным членом общины в деревне Жуса. И можно предположить, что по этому поводу Сотаба, как старейшина, выдаст мне соответствующий документ. И даже выделит кусочек земли под постройку хижины и небольшой выпас для пары коз… Если я пожелаю остаться или когда-нибудь вернуться. Фантастика да и только.» В какой — то момент Тоболин действительно ощутил себя в другой жизни. Далекой от правды.
К месту торжества они прибыли с некоторым опозданием. Как и положено начальству. Для церемонии уже все было подготовлено, и кругом царило оживление. Для опоздания была причина. Сотаба для лучшего настроения позволил себе и предложил Тоболину, пропустить по небольшому стаканчику крепкой настойки. Обычай обычаем, а жить по-новому как-то приятней. И судя по выражению его лица, он не слишком серьезно воспринимал предстоящую церемонию, а больше, как развлекательное мероприятие. И зная, что опаздывает, тем не менее немало времени потратил на свои усы. Тоболин наоборот, волнуясь, не находил себе места. Однако Сотабу не торопил.
Они появились, и на удивление ничего особенного не произошло. Только где-то, позади толпы, а может сбоку, раздалась глуховатая, барабанная дробь. Барабан, судя по всему, единственный, сохранившийся до сих пор и слишком старый, чтобы издавать громкие звуки.
На том пятачке, между пнями, в старом, громоздком кресле, сколоченном из каких-то черных деревяшек, восседала страшно ветхая старушенция. Это и была шаманка Чана. Она возвышалась над народом, как пугало на огороде. Тоболин ее увидел издалека. А приближаясь, он уже так не думал. Целая эпоха человеческой жизни таилась в ее угасающем теле. С одного боку рукой ее поддерживала большеглазая, красивая женщина с осанкой Венеры. Она была одета в модную городскую одежду, не скрывающую ничуть ее красивых форм тела. Тоболин сразу же догадался, что она-внучка Чаны и представил на мгновение старуху в молодости такой же красивой. И пришлось ужаснуться от мысли: до чего же старость-паразитка. Что она делает с человеком!.
