Али Смит - Случайно
Она смотрела, как Амбер, сидя рядом с Майклом, накладывает себе салат, и думала, как бы она выглядела с бритой головой. Наверное, все равно бы осталась красоткой.
Это красота от Бога, размышляла Ева, красота, от которой не убудет, — пусть ее унижают, пусть обреют наголо — не «стильно», как у Дэвида Бекхема, а по-настоящему, грубо и жестоко, на радость разъяренной толпе. Она представила, как Амбер стоит со склоненной, гладкой как яйцо головой, с заломленными назад и связаными позади деревянного столба руками, с пересохшими губами, безмолвная, прекрасная безумица, выставленная перед старинной церковью на позор и глумление народа.
А сейчас Ева говорит: Астрид! Ты должна снять на видео всю компанию. Такой прекрасный вечер после прекрасного дня, у нас прекрасный ужин, это надо запечатлеть.
Но Астрид — Астрид во всем своем великолепии, сводя Еву с ума своей идиотской подростковой манерой выковыривать содержимое тарелки — сначала мясо без всего, потом листья салата, но без латука, потом дольки помидоров отдельно от огурцов, — заявила, что «потеряла» свою камеру ценой почти в штуку фунтов! Амбер пыталась ее выгораживать, взяв вину на себя; поступок, достойный скорее подростка, а не взрослой женщины. С той же милой непосредственностью Амбер перевела их внимание с этого события на свою фирменную игру в психологию, заявив, что может узнать о человеке всю подноготную, просто подержав в руке предмет, который принадлежал ему долгое время.
— Можете не сомневаться, — сказала Амбер. — Благодаря этому дару я ухитрилась прокатиться по трем континентам, почти не имея денег, и всегда иметь приличный ужин.
Все расхохотались, кроме Астрид, — не соизволила. Амбер попросила Магнуса дать ей кольцо с пальца (это Ева купила ему на день рождения в позапрошлом году). Майкл послушно снял кольцо. Амбер положила его на ладонь и профессиональным жестом поднесла к лицу.
— Это кольцо, — сказала она, помолчав, — очень дорого для тебя. Потому что это кольцо подарила тебе мать.
— Невероятно! — сказал Майкл. — Потрясающе!
Ева подняла руку, тихо, мол.
— Это было на Рождество, — сказала Амбер, закрыв глаза, будто прислушиваясь. — Нет, на день рождения. Да, на день рождения. Мама подарила тебе это кольцо на твое пятнадцатилетие.
Конечно, все это она узнала от Магнуса. Но тот ни за что не хотел признаться.
— Тише, прошу вас, — сказала Амбер. — Роды были трудные. Еще в утробе у тебя вокруг шеи обвилась пуповина.
У Магнуса отвалилась челюсть. Он повернулся и уставился на Еву.
Амбер снова подняла руки и поднесла кулак с зажатым в нем кольцом ко лбу. Конечно, ей кто-то рассказал. Не Магнус, так Майкл. Правда, Ева с трудом представляла, что Майкл запомнил такую подробность. Но у него сейчас странный период. Он такой непонятный, непредсказуемый. Не один раз Ева заставала его в полной прострации. А позавчера обнаружила в карманах его брюк (вывернув перед отправкой в стирку) вместе с презервативами — обычное дело — листок с коряво написанным алфавитом, и снизу — загадочно-бессмысленный набор слов: жать дать мать стрелять дать кровать снять трать.
Амбер блестяще разыграла свой спектакль. Честное слово — не придерешься. Почти стопроцентно убедительно. В данный момент она говорила бедному Магнусу превосходно сформулированные и столь же превосходно обтекаемые фразы, подходящие к любой ситуации, о том, что значит быть правдивым и лживым по отношению к себе.
Ева ускользнула в сад. Под розовым кустом лежало несколько камешков. Она подняла один. Смахнула с него сухую землю, потом потерла о ногу. Отлично. Камешек был желтовато-белый, похожий на морские, и кое-где поблескивал.
Вернувшись в дом и дождавшись своей очереди, она подала Амбер камешек. Та подержала его. И рассмеялась.
Вот это? — сказала она.
Ева кивнула.
Ты уверена?
— Да, — сказала Ева. — Я храню этот камень много лет. И очень ценю.
— Что ты ей дала? Что у нее в руке? — спросил Майкл.
— Секрет, — сказала Ева.
— Хорошо, раз ты так хочешь, пусть будет секрет, — сказала Амбер и, взяв Еву за руку, повела ее на другой конец комнаты к дивану. Вот что она сказала Еве, словно улику сжимая в кулаке случайный камешек из сада и доверительно склонясь к ней как гадалка:
— Ты рождена в удачное время в удачном месте, после завершения суровых эпох и начала более гуманных. (Это была правда, как нетрудно догадаться.)
У тебя была хорошая ранняя любовь и ранняя потеря. (Это тоже правда.)
Ты ведешь жизнь, о которой и мечтать не могли поколения твоих предков, мужчин и женщин, в результате усилий которых ты родилась в эпоху немыслимой в их время свободы и достатка. (Скажем, это правда в отношении почти всего человечества.)
Ты везучая.
Даже счастливая.
Ты знаешь больше информации, чем способна понять.
— Вот как? — Ева рассмеялась.
Амбер словно не слышала и продолжала:
— Тебе всегда было где с комфортом поспать и с удовольствием поесть — всю твою жизнь.
Так что же еще в таком случае тебе хочется узнать о себе?
И если бы они вдруг очутились сейчас в этой самой гостиной, что важного они могли бы у тебя узнать — все эти мужчины и женщины, женщины и мужчины, сколько бы их ни было в ряду поколений, живших ради того, чтобы в конце концов на свет появилась ты, пища, негодуя, вся в крови собственной матери?
— Гм, — сказала Ева, у нее перед глазами стоял образ новорожденной Евы, залитой кровью, а Амбер уже встала с дивана, собираясь оставить ее одну и вернуться к столу, чтобы запудрить мозги Майклу; он уже держал наготове, кажется, связку ключей. — Нет, не уходи, ты же не ответила на один вопрос, — сказала она, понизив голос и схватив ее за запястье.
— На какой? — нахмурилась Амбер.
— Который только что задала.
— Я не знаю никаких ответов, — сказала Амбер.
— И тем не менее, — сказала Ева, продолжая удерживать ее.
Амбер взяла Еву за руку, раскрыла ее ладонь. Потом положила в нее белый камешек, хранящий тепло ее руки, и закрыла пальцы Евы в кулак. В тот же момент она сжала ее кулак обеими руками и потрясла, словно от души поздравляя с чем-то.
— Ты — гениальная симулянтка, — сказала она. — Молодец, отличная игра. Высший класс.
Вот снимок Евы Смарт в светло-сером льняном костюме, сделанный летом 2003 года в освещенном луной саду их загородного дома. Она спокойна и уверенна в себе. Спокойна и уверенна.
А это снимок Евы Смарт (42 года), сделанный летом 2003 года, когда она весь сезон работала над своей новой книгой в идиллическом летнем бунгало при загородном особняке, который снимала вместе с мужем, Майклом Смартом; посмотрите, как падает свет на подсыхающие чернила на странице с уверенными четкими строчками, и как она на мгновение застыла в задумчивости, и как фотографу удалось поймать это мгновение, и облачко то ли дыма, то ли пыли в луче солнца, и каким по-особенному значимым из-за этого кажется луч света, заглянувший в тот день в окно летнего бунгало.
А это снимок семьи Смартов, сделанный летом 2003 года перед дверью их загородного дома в Норфолке, который они снимали в тот год; Ева и Астрид Смарт стоят на переднем плане, обнявшись, а позади фигуры Магнуса и Майкла Смартов, рука Майкла лежит на плече Магнуса.
Все члены семьи улыбаются. Но кому предназначены их улыбки? Может быть, самим себе, там, в будущем? Или фотографу? О чем говорят их улыбки? О том, что Майкл снова явился домой, пахнущий другой женщиной? О том, что Магнус вырос настолько точной копией отца, что Ева с трудом может находиться с ним в одной комнате? Или о том, что Астрид раздражает Еву до чертиков, что эта паршивка вообще не достойна иметь отца — она-то, Ева, живет с этим всю жизнь, — пусть спасибо скажет, что мать у нее жива-здорова!
Ева бесцельно бродила по саду, сама в шоке от своих чувств и от того, как упоительно испытывать дикую злость, куря по полсигареты, чтобы отогнать назойливых комаров с болот. Да что это за жизнь, если нужно искать предлог, чтобы покурить? Хотя есть ли в Норфолке болота, или она что-то путает? Хрен знает. А ведь это тоже притворство — изображать незнание? Девица взяла ее за руку и назвала симулянткой. Так она симулянтка? Симулянтка по жизни или только здесь, в Норфолке? Норфальшь. Ева почувствовала, что опьянела. Сердце колотится как бешеное. У Евы Смарт взбесилось сердце, ха-ха. Красиво сказано. Да просто гениально. Словно о сердце, принадлежащем совершенно незнакомому человеку.
Одна мысль о том, что она, Ева Смарт (42 года) может быть совсем не тем человеком, которым кажется, заставляло ее сердце колотиться быстрее, чем все эти годы, даже быстрее ее «Кванта».
За несколько дней до этого Ева искала Амбер, чтобы рассказать ей свой сон и спросить, как она думает, что бы это значило. Еве приснилось, что Майкл получает любовные письма от всех студенток, с которыми он спал, и что эти письма аккуратно отпечатаны у него на ногтях обеих рук, словно на крохотных страничках знаменитых «самых маленьких Библий в мире» из Книги рекордов Гиннесса, причем шрифтом меньшего размера, чем в услуге «Ваше имя на зернышке риса». Письма можно прочитать, но только при помощи особого микроскопа, прокат которого стоит баснословно дорого, и Ева проснулась до того, как заполнила во сне все необходимые документы для проката.
