Леонид Иванов - новые времена - новые заботы
— Она, Варвара-то, поди, совсем забогатела теперь? — усмехнулся Петрович.
То, что Варвара Петровна стала богаче, чем два года назад, Павлов не сомневался. Он вспомнил, как вручал ей орден в районном клубе — за высокие трудовые показатели.
«Да, этот барометр наверняка показывает хорошую погоду», — думает Павлов. За Варварой Петровной он наблюдает уже лет двенадцать. Бедно жила она вначале. Трое ребятишек, муж умер… Работала дояркой, подрабатывала тем, что пускала квартировать разных уполномоченных, готовила им еду.
Вот и сверток с асфальта, вот Ясная Поляна завиднелась лесом антенн.
— А тогда было вроде бы пять или шесть антенн, — заметил Петрович.
Машина остановилась у дома Варвары Петровны, и хозяйка мигом оказалась рядом.
— Андрей Михайлович, дорогой ты наш! — нараспев заговорила она. — Как чуяло мое сердечко: вот-вот заедет Андрей Михайлович! — Она сильно сжала его узкую руку в шершавых ладонях. — Вот спасибочко-то! Вот хорошо-то!
Павлов заметил, что Варвара Петровна навеселе: глаза блестят, язык немножко заплетается, лицо раскраснелось.
— А я только от сынка приехала, в гостях была… У меня же выходной сегодня, Андрей Михайлович! Да пошли скорее в хату, — торопила она.
— А председатель на месте? — спросил Павлов.
— Где же ему быть? — усмехнулась Варвара. — Ох, и тяжелый день этот понедельник! — покрутила она головой. — Гуляем шибко, Андрей Михайлович, одного воскресенья в неделю никак не хватает, ей-богу, не хватает. — Она рассмеялась. — Председателю по понедельникам приходится бегать, высунув язык на плечо…
Павлов попросил Петровича разыскать председателя.
В избе Варвары Павлов сразу увидел новинку — телевизор с большим экраном.
— Значит, с покупкой!
— Второй год уже… Да все больше ребята мои: купи да купи, мама, когда приедем, чтобы вроде не забыли про городскую жизнь, — снова весело смеется Варвара. Она приняла от Павлова его пальто, пристроила на вешалку. — Так вы туда же, к телевизору, в комнату, и проходите, Андрей Михайлович. Идите-идите, а я тут мигом…
Павлов начал отказываться от еды, сказал, что заехал на полчасика о деле поговорить, но Варвара заявила решительно:
— Нет уж, Андрей Михайлович, так не пойдет! В които веки заглянет наш главный руководитель — и так сразу его отпустить? Нет, не обижайте меня, Андрей Михайлович… Проходите, а я скоро, теперь у нас все на городской лад, и с закусками быстро управляемся…
Павлов огляделся. Тесно в этой половине от мебели и вещей. «Надо расширять крестьянские хаты», — подумал он и вышел на кухню. Варвара вылезла из подпола, выставив на пол посудины и свертки. Павлов спросил про ребят.
— Все пристроены, Андрей Михайлович… Старший, Ваня, вы его знаете — на центральной. Механизатор он хороший, и бабенка ему попалась подходящая — учителка, уж второй раз меня в бабушки произвели, вот и ездила внучатков посмотреть.
— А вы никак пополнели? — улыбнулся Павлов.
— А как не толстеть-то, Андрей Михайлович! — воскликнула Варвара. — От лени и безделья не худеют…
— Вас-то бездельницей, наверное, никто еще не называл.
— Так и сейчас не называют, права не имеют, я же на пенсии и работаю, так что… А вот вы про ребят спросили. Дочка Лизавета в городе, на швейной фабрике. И сына младшего отправила в город — в техникуме он, а потом на завод пойдет. Чего теперь мне? Только пить да гулять!
Еще в прошлый приезд Павлов узнал, что Варвара настроила младших детей уезжать в город. А ему очень хотелось на селе видеть потомков вот такой работящей женщины, какой он знал Варвару. Но так не получилось, и он чувствовал в этом не ее вину, а больше свою, как руководителя края: не удержали на селе детей отличной работницы. «Ну пусть, — думает Павлов, — не остались они на ферме, как их мать, но на зоотехника или агронома могли учиться?» Досадно Павлову, и он не знает, как продолжить разговор с Варварой. А Варвара тем временем сняла со стола в комнате клеенку, постелила скатерть, торопливо расставила закуски.
— Петрович вернется, колбаски принесет, — сказал Павлов.
— Да вот она, колбаска, — откликнулась Варвара из кухни, неся блюдце с нарезанной колбасой.
— Что, в совхозе колбасу продают? — удивился Павлов.
— Нет, это из города. Вчера Лизавета приезжала, а когда сама езжу, тоже привожу в запас.
И тут Павлов увидел, что стол накрыт не так, как в тот приезд. Тогда было свиное сало, холодец, яйца, капуста. Правда, и теперь огурцы с капустой на тарелку положены, но появились чисто городские закуски — колбаса, сыр, шпроты…
— По-городскому зажили, Андрей Михайлович! — воскликнула Варвара, подставляя стулья к столу. — Присаживайтесь, гостенек наш дорогой! — пригласила она. — А выпивка у нас деревенская… Стояла в шкафу поллитровочка, сама удивляюсь: как уцелела вчерашний день! Пьем теперь много, Андрей Михайлович, вот беда-то! А чего не пить? Мне ведь только пенсии платят чуть не семьдесят рублей, да и заработок весь отдают.
— Вы по-прежнему дояркой работаете?
— Не, Андрей Михайлович, я теперь, — Варвара неожиданно весело рассмеялась, — я теперь, как тут по телевизору говорили, вроде как тренером работаю.
— Это как? — не понял Павлов.
— Ну, как у футболистов… Бегает, пока помоложе, по мячику бьет, а отбегается, его тренером — молодых обучать. Вот и я доярок тренирую теперь, вроде как помощник зоотехника, а когда беда какая — за подменную доярку. Называюсь я инструктором по машинной дойке.
Да в общем, Андрей Михайлович, работа не ахти как выматывает, не то что бывало… Вот и лень пришла. Ей-богу, лени много… За своей коровой и то неохота ухаживать, продала я свою корову, Андрей Михайлович, вот телевизор купила, — кивнула она в угол. — С соседкой Матреной так постановили, обе сразу. Молочко, брат, покупаем у других, зажили как барыни…
Этот хмельной лепет Варвары Петровны не очень радует Павлова. Не на такой разговор рассчитывал он, собираясь взглянуть на свой «барометр». Ему трудно понять, почему Варвара отказалась от коровы. Работать при двухсменке стало легче, об этом она сама говорила, дети повседневной заботы не требуют. А корова все же доход приносит…
— Дался вам, Андрей Михайлович, этот самый доход, — отмахнулась Варвара. — Кажись, и в тот раз вы все про доход говорили. Ну, хорошо это, Андрей Михайлович, с коровы доход — я не понимаю, что ли? — Она глядит своими большими серыми глазами на Павлова. И вдруг вскрикивает: — Жить-то повольготней захотелось, Андрей Михайлович. Всю же жизнь в тяжелой работе, а года уходят, когда и пожить повольней-то? Мне уже пятьдесят семь годов… Недавно от нас уехал в райцентр лучший комбайнер, всегда был впереди всех, хоть на тракторе, хоть на комбайне, да вы его, наверное, помните, Андрей Михайлович, — Каширин… Василий Каширин. Помните?
Павлов хорошо помнит Каширина — ему тоже вручал орден.
— Уехал… Приезжал к нему сам секретарь райкома, уговаривал остаться, чего только не обещал! Василий-то с этим отъездом много терял… Ему за выслугу лет каждый год начисляли никак рублей по четыреста, а он в райцентре на движок работать-то настроился, а там не платят за выслугу. Секретарь-то тоже считал, сколько Василий потеряет в своем заработке. Чуть не половина выходит. А Василий зарядил одно: «Дайте мне пожить по-человечески». Вот так и сказал, сама слыхала, Андрей Михайлович… Он говорит, как после войны пришел, так и не выпрягался из работы, все время надо было спешить: когда посевная, до солнца вставать, когда уборочная — тут и говорить нечего, чуть свет выходит, работай до большой росы… И зимой не успеваем с ремонтом машин, работать приходилось, не считаясь со временем. А ведь и верно, Андрей Михайлович, у нас в деревне все так — не считаясь со временем! Да вы и сами знаете, если не забыли… Помните, уполномоченным были, у меня первый раз квартировали, — улыбнулась Варвара. — До солнца разбужу вас, как сама на ферму соберусь, а вы соскочите с кровати — и сразу: «А трактора работают?» Тоже боялись опоздать к началу-то… Так вот Василий и сказал: «Дайте под конец жизни пожить нормально. Чтобы к каким там часам пришел и знаешь точно, когда уйдешь, и в остальном времени сам себе хозяин». Вот так и сказал! Никакие, говорит, большие заработки мне теперь не нужны. Стало быть, и ему повольготней пожить хочется. И они с женой коровы лишились — хлопот много, а в райцентре особенно…
Примолкла Варвара. Задумался и Павлов: не для этого грустного разговора ехал он сюда…
— Чего пригорюнились-то, Андрей Михайлович? — вдруг спохватилась Варвара. — Нагнала я вам тоски, а вы не слушайте меня, старую! Это я под горячую руку. Конечно, правду я вам сказала, чистую правду! Только другой раз и сама думаю: чего же это с тобой, Варварушка, приключилось? Сколько годков ждала зажиточной жизни, а дождалась — и вроде скучно… Я еще в прошлом году собралась на пенсию, да пришел Орлов, наш председатель, усовестил, и опять вот работаю… И Матрену уговорила. Погодки мы с ней, дружим, телевизор-то напополам купили, только у меня поставили, ко мне каждый вечер приходит, сидим, смотрим: везде у нас живут-то уж дюже складно! Все, что надо, есть, а веселья сколько! Смотрим-смотрим да с расстройства по рюмочке пропустим, — рассмеялась Варвара и сразу спохватилась: — А мы тут засохли совсем! — Долила стопки. — Давайте, Андрей Михайлович, за хорошее за все с вами выпьем!
