Олег Андреев - Казино
– К добру и злу постыдно равнодушны, Герман. Вот в чем наш бизнес, – заключил Козырев. – А эмоции мы будем дарить женщинам, о'кей? – Он быстро допил давно остывший кофе. – А они пусть дарят нам рецепты таких божественных напитков. Ну отдыхай! Удачи тебе! – Козырев потрепал бармена по плечу и поспешно двинулся на пол-этажа вверх.
Герман с тревогой глядел вслед уходящему боссу, закусив губу, как будто боролся с желанием окликнуть его, чтобы сказать нечто важное.
– Вот! Это по твою душу, сукин сын! – Балуев указал на Козырева пальцем. – Простите, Петр Ильич! Довел он меня!
Рядом с мониторами с ноги на ногу переминался здоровый рыжеволосый дилер.
– О чем базарим, парни?! – Козырев попытался разрядить обстановку. – Закуривай, Алексей Иванович, – протянул он инспектору пачку «Мальборо».
– Спасибо, Петр Ильич, бросил, – отказался старший пит, потирая левую сторону груди. – Ведь я хотел как лучше. По-тихому. Говорю ему вчера – спокойно, между прочим, по-отцовски. Мол, так и так. Пиши заявление, я его передам, а сам вали, чтоб я о тебе не вспоминал больше никогда. Чего тут непонятного?! А он является сегодня! За расчетом!! Вы слышали?! За расчетом!!! Три дня назад его раздели на «блэк-джеке» на десять штук! Позавчера на пятнадцать! А вчера на тридцать пять!! И он что-то втирает мне про несчастливый галстук! Вы слышали, Петр Ильич! – Он ударил себя кулаком в грудь. – Я эти карточные штучки выучил наизусть, когда ходил под стол пешком! Я в третьем казино работаю старшим пит-боссом! А он приходит за расчетом! – Балуев обрушился в кресло с грохотом раненого слона. – Простите старика, Петр Ильич! Не люблю я такой наглости.
– Не тревожьтесь так, Алексей Иванович. Обычная рабочая ситуация. Насколько я понимаю, такими вопросами у нас занимается служба безопасности? – Козырев холодно взглянул на рыжего дилера. – Свяжите меня с Машковым, Алексей Иванович. – Он неспешно протирал очки. – По-моему, тут совершенно не о чем беспокоиться.
– Первый, – донесся по селектору голос начальника службы безопасности.
– Пал Палыч, это Козырев. Слушай, зайди к нам в камеру по-быстрому. И папочку захвати на Боярского Александра Сергеевича, дилера.
Через пару минут Машков вошел в мониторную.
– Незаменимый ты наш! – Козырев поздоровался с ним за руку. – Вручаем тебе Александра Сергеевича. – Он небрежно махнул в сторону безмолвствующего детины. – Будь с ним полюбезнее, пожалуйста, а то грубые аргументы Алексея Ивановича кажутся ему неубедительными. А папочку мне оставь – хочу на досуге полюбопытствовать. О'кей?
Козырев направлялся к лифту. «Нет, так мы долго не протянем! Скорей бы Брейн запускал свою систему – все же гарантия дохода. Хотя и Лизавета работает как хороший механизм…»
– Петр Ильич, к вам просится некто Геннадий Панин, – доложила Катя. – А у меня новая помада, вы заметили? – Она сладко облизнулась.
– Пусть пройдет, Катюша. А помаду не кушай, оставь для своих тинейджеров. Кстати, меня никто не спрашивал из налоговой?
– Нет, Петр Ильич. Никто.
«Слава тебе господи», – Козырев облегченно вздохнул.
На пороге возник Геночка. Выглядел он свежо, с оттенком изящества. Белый свитер и ультрамариновые джинсы прекрасно сидели на его высокой фигуре. В руке он небрежно сжимал дорогой белый плащ.
– Так вот ты где заседаешь, Ильич. Хорошо устроился, – сказал весело Панин и бросил плащ на кожаный диван.
«А такая деталь интересно оживляет интерьер», – мимолетно отметил Козырев.
Рассказ Панина оказался долгим. Козырев сидел в кресле, вытянув ноги, и слушал, не перебивая.
Их дороги разошлись уже несколько лет назад, когда Петр Ильич порвал с кочевой цирковой жизнью и начал свое дело, а Гена, администратор и по совместительству переводчик труппы Барковой, остался при ней. Его путь в администраторы был тернист и извилист. Когда-то он поступил на психофак МГУ, мечтая пробиться потом в какой-нибудь закрытый институт при КГБ с перспективами выезжать за рубеж. Он успешно, но не за счет трудов студенческих, окончил курс и даже остался в аспирантуре. Из аспирантуры Геночка вылетел за пьянство. Драка с одним из доцентов на вечеринке решила его судьбу. Карьера ученого-психолога перестала светить Панину, тем более что за полгода до этого случая умер его отец – доктор философии, работавший при ЦК. Панин остался без тылов. Зато открылись иные горизонты. В конце восьмидесятых в Москве началась повальная мода на оккультизм. Это был Геночкин шанс – он быстро прочел труды Рериха, Блаватской, Штейнера и каких-то доморощенных колдунов и вписался в группу «целителей», где выполнял миссию консультанта по всем вопросам. Панин был человек не настолько глупый, чтобы верить во все эти премудрости, он отдавал себе отчет в том, что почти сто процентов «целителей» – это самозванцы и шарлатаны в лучшем случае. В худшем – врачи-вредители. Но дело приносило солидные доходы. Медицинский кооператив, в котором Геночка работал консультантом, как-то неправильно «вылечил» весьма важную тетку, оказавшуюся женой одного партийного босса. Конторы не стало. Попытки устроиться в ГБ, в отдел, занимавшийся паранормальными явлениями, потерпели фиаско, отдел разогнали, хотя солидный человек с Лубянки обещал там место на все сто.
Далее в течение нескольких лет Геночка подрабатывал частной практикой. Став «целителем», он обрабатывал клиентов, точнее говоря, обирал до последней нитки. Ему верили и обращались даже коммерсанты средней руки. Но потихоньку этот вид бизнеса стал затухать, и Гена метался в поисках, к чему бы прилипнуть. Прилип он в девяностом к Барковой, которой якобы помог избавиться от изжоги с помощью своих сеансов внушения, а на самом деле просто подпаивая ее во время процедур экзотическим тогда «ренни». После смерти знаменитой укротительницы он переключился на выборные технологии, попытался стать «пиарщиком», но конкуренция в этой новой сфере делания денег из сотрясаемого языком воздуха была слишком жестокой, и Геночка не вписался в обойму. Тогда он начал писать «оккультные» статьи и гороскопы для разных мелких газетенок. Работал переводчиком у представителей всевозможных сект. Потом ему повезло – и он пару лет проработал управляющим в гей-клубе. Клуб закрыли после таинственной смерти молодого человека в одной из его задних комнат, в которых обычно уединялись разгоряченные парочки гостей. Тогда он снова вернулся на поприще оздоровления нации, оседлал «гербалайф», «виагру» и даже пытался приторговывать каким-то целебным тибетским серебром. В последние же годы он и вовсе деградировал, публикуя порнографические рассказики в одной газетенке, продаваемой исключительно в запечатанном виде.
– Знаешь, Петька! – вдруг прервался Панин. – Как опытный маг и последователь Кастанеды, могу заверить тебя, что я здесь не случайно. – Он достал из кармана машинку, табак, коробочку с бумагой и неспешно начал скручивать сигарету.
Внезапно оба вздрогнули от пронзительного женского взвизга. Дверь резко открылась. На пороге стояла Катя с остекленевшими глазами – словно уснувшая рыбина.
– Что? – осипшим голосом отозвался Козырев.
– Балуев умер! – Катя уже рыдала, размазывая тушь по щекам.
– Фу! Как ты меня напугала. – Козырев глубоко выдохнул и надел очки. – Успокойся сейчас же. Говори все по порядку.
– Позвонил Машков и сказал, что у Алексея Ивановича удар, что он без сознания и что вызвали «скорую».
– Где он?
– Не знаю, я не спросила. Может, у себя в мониторной? – Катя обладала почти детской способностью как приходить в шок, так и выходить из него почти молниеносно.
– Значит, слушай меня внимательно. Ты сейчас все узнаешь как следует. А я через пять минут освобожусь и подойду к ним туда. О'кей?
Катя исчезла в дверном проеме. Козырев нервно закурил.
– Да, Гена, ты здесь действительно не случайно… – Он вдруг поперхнулся дымом. – Кх-кх… Ты помнишь тот притон в Лялином, куда ты меня затащил после голландских гастролей?
– О чем речь, старик… – Панин мечтательно откинулся на спинку кресла. – Ты никогда не думал, что мы должны благодарить судьбу за то, что она обделила нас таким азартом, какой был у того армянина? Мы же раздели его как младенца! Кстати, по-моему, ты мне обязан своим сегодняшним положением. Не приведи я тебя тогда в то подпольное казино, ты бы не заразился этим делом…
– Никогда я не заражался игрой, – возразил Козырев. – А насчет дела… Ты сам-то играл с тех пор? – Козырев пустил дым кольцами.
– Обижаешь, старик. Я не только играл. Я даже «слил» в Гамбурге весь свой честно нажитый капитал – тысяч этак сто.
– В карты?
– Какие карты, Петя. Колесо удачи! – Панин вновь достал из кармана табак.
– Когда это ты успел? – Петр Ильич искренно удивился.
