Ольга Токарчук - Путь Людей Книги
Утром, однако, Вероника совершенно пришла в себя. С трудом сев, она увидела скорчившегося рядом с ней спящего Маркиза. Гош, проснувшись, подскочил, чтобы поцеловать ей руку. Она попросила гребень, но сил поднять и поднести к голове руки у нее не было. Гош понял, в чем дело, и принялся расчесывать ей волосы.
Маркиз решил дальше идти один. Вынув из вьюков остатки снадобий и целебных трав, он поделил их на порции. Терпеливо втолковывал Гошу, как давать их больной. Гош утвердительно кивал. Вероника уже ни о чем не просила. Может быть, не хотела, а может, ей недоставало сил выговаривать слова. Она смотрела на Маркиза глазами собаки, которую хозяин привязывает к дереву в лесу, а сам уходит.
— Вероника, — медленно, как ребенку, говорил Маркиз, — я принесу Книгу. И ты сразу поправишься. Слышишь меня?
Она кивнула. Он привязал к заплечному мешку шкатулку для Книги и пошел. Шел быстро, держась направления на восток. Мысленно пытался молиться, но слова молитвы не означали того, что означали всегда. Маркизу хотелось наконец почувствовать себя свободным. Он давно об этом мечтал: идти на восток, за Книгой, которая уже близко, рукой подать. Идти и молиться, отбивая на каменистой тропке шаг в том же ритме, в каком вращаются семь небесных сфер. И сосредоточить все силы полностью освобожденного от грязи ума на неотвратимом приближении к Книге, Но сейчас он сбивался с шага, а в мыслях, которым надлежало быть чистыми и готовыми к восприятию тайны, была только Вероника, больная истощенная женщина, которую он оставил в пещере с немым подростком.
Через час Маркиз вдруг остановился и, после недолгого колебания, повернул назад.
Там ничего не изменилось: мальчик медленными движениями расчесывал женщине волосы.
— Спрячь вещи в пещере и помоги мне посадить ее на мула, — распорядился Маркиз.
Идти старались быстро. Путь лежал по краю унылой, затянутой туманом долины, полого подымающейся к небу. Вероника дремала, голова ее клонилась к шее мула, ноги задевали за выступающие из земли камни. Маркиз, веря, что Книга сотворит чудо, подгонял животное. Он уже видел всех четверых, возвращающихся той же дорогой: Веронику — здоровую, сильную, идущую без посторонней помощи; себя в зеленом камзоле, с Книгой в деревянной шкатулке; смеющегося Гоша и бегущего перед ними желтого пса.
Маркиз ничего не говорил, но чувствовал, что, начиная с этой долины, дальше их поведет ангел. Он верил в ангелов. Они являлись ему в снах и молитвах. Ребенком он однажды увидел деревянную фигуру ангела с прекрасным гладким лицом гермафродита и с тех пор не сомневался, что в мире немало сил, которые предстают перед людьми в облике подобных существ. Его завораживала красота ангелов, и он постоянно искал вокруг себя следы их присутствия. В самые значительные моменты жизни он ощущал легкие колебания воздуха и даже, казалось, слышал шелест ангельских крыльев. Ибо у ангелов, безусловно, имелись крылья. Пролетая над миром, они взмахивали ими неторопливо и с достоинством и всегда появлялись там, где люди, ведомые молитвой, страданием, любовью — или даже просто по рассеянности, — вплотную приближались к вратам иного мира. Когда глаза беспричинно затуманивались печалью или необъяснимой тоской, когда обычное пространство превращалось в нескончаемый лабиринт, когда время кружилось и затем вдруг застывало на месте — тогда Маркиз твердо знал: где-то поблизости пролетает ангел.
Вдохновленный внезапным приливом бодрости, он решил, что надо идти и ночью. Однако на перевале, узком проходом замыкающим долину, пришлось остановиться. Дальше путь едва заметной тропкой вел по крутому горному склону.
Давно перевалило за полночь. Маркиз посчитал, что ложиться уже не стоит, да и все необходимые для ночлега вещи остались в пещере. Все трое сели на чахлую, засохшую траву. Маркиз поддерживал прислонившуюся к нему Веронику, не отрывая руки от ее лба. Было холодно и сыро. Несколько часов они просидели в молчании, дожидаясь рассвета. Только Гош, прижавшись к своему псу, заснул. Небо прояснилось, показалась круглощекая, полная сил луна.
Когда на востоке начало сереть, сбоку послышался шелест огромных крыльев. Это взлетела с гнезда какая-то большая птица. Испуганный пес робко залаял.
— Дракон? — слабым голосом спросила Вероника.
— Скорее ангел, который нас ведет, — ответил Маркиз и крепче прижал ее к себе.
Вероника умерла, прежде чем солнце высвободилось из пут изрезанного горными пиками горизонта.
Ее положили на спину и прикрыли грубым одеялом. Она лежала — неподвижная, неожиданно маленькая и худенькая; горстка плоти, потерявшаяся в платье, одеяле и копне волос. Маркиз сидел около нее с каменным лицом, пока Гош не отошел, чтобы вырыть могилу. Тогда он лег с нею рядом и попытался заплакать. Но не нашел в себе ни отчаяния, ни боли — даже печали. Его тело оцепенело и налилось безразличием. Подняв руку, он кончиками пальцев бездумно, как заведенный, водил по лицу и телу женщины, которой еще вчера обладал. Но Вероника уже не была похожа на себя. Ее кожа казалась припорошенной пеплом, нос заострился и целился в небо. Губы, бледные и плотно сжатые, будто бы никогда не раскрывались, будто бы изнутри приросли к зубам. Еще Маркиз заметил, что темные волосы, какими он их привык видеть, у корней стали неприятно чужими, оранжево-розовыми, цвета лущеной чечевицы.
Яму Гош вырыть не смог. Под тонким слоем нанесенной ветром земли была монолитная скала. Мальчик натаскал камней, но не отважился положить первый камень. Присел на корточки у ног Вероники и смотрел на ее изношенные ботинки. Из глаз его безудержным потоком текли слезы; постепенно поток иссяк, оставив на щеках подсыхающие грязные дорожки. Поведение Маркиза ему не показалось странным. Хотя он ожидал слов. Каких-то важных разъяснений, признании, даже клятв. Ведь Маркиз был властелином слов, а тут нужны были слова. Следовало назвать этот внезапный уход и дальнейший путь, подсказать, как освоиться с недвижностью и изменившимися чертами лица этой женщины, и разрешить идти дальше. Гош с надеждой смотрел на Маркиза, но тот лишь водил дрожащими пальцами по рваным кружевам платья. Сверху вниз, снизу вверх, задерживаясь на швах и вышивке, на складках и манжетах. В горле Гоша забулькала слюна и слезы.
До вечера они не тронулись с места. Солнце перекатилось на другую сторону гор. Гош приготовил ужин и разделил его на три равные части: Маркизу, себе и псу. Маркиз даже не взглянул на еду. Он сидел, не сводя глаз с кончиков пальцев, скользящих по платью и коже Вероники. Гош ему не мешал. Он был убежден, что Маркиз молится. Занялся мулом, устроил некое подобие лагеря. Из пучков сухой травы, экономя остатки дров, развел костер. Полдня он искал какой-нибудь ручеек, но не нашел. В бурдюках оставалось еще немного воды — Гош попил сам и напоил животных. Сразу после захода солнца он уснул; последним, что он видел, была склонившаяся над Вероникой спина в грязном зеленом камзоле.
Разбудил его шум. Маркиз таскал камни и складывал из них могильный холм над телом Вероники. Закончив, неуверенно, нетвердым шагом двинулся на восток, не оглядываясь на мальчика.
19
Они шли, пока не смерклось, таща за собой упирающегося мула. Маркиз не произносил ни слова. Гош заглядывал в осунувшееся злое лицо в надежде поймать его взгляд. Ему хотелось услышать, что они сейчас повернут назад и вытащат из-под камней Веронику. Он не понимал, почему они оставили ее, такую одинокую, на вершине горы. Время от времени, вместе с мулом и псом, Гош приостанавливался и ждал, надеясь, что Маркиз это увидит и вернется к нему. Но похоже было, Маркиз вообще его не замечал. Он шел сутулясь, глядя в землю, ожесточенный и глухой.
Когда стемнело, иззябший отчаявшийся мальчик снял с мула поклажу и развел костер. Идти дальше у него не было сил. Ветер стих, и огонь горел светло-оранжевым пламенем, создавая чуть ли не домашний уют. С тех пор как они вошли в горы, пес Гоша занялся охотой. Сейчас он притащил маленького грызуна — то ли суслика, то ли крысу — и, клацая зубами, приступил к трапезе. Гош тоже проголодался. Немного согревшись у огня, он начал перерывать узелки в поисках съестного. Нашел сушеные фиги, которыми их снабдил Делабранш. Сунул горстку в рот и жевал медленно, глядя в огонь. Вдруг что-то его испугало: вздрогнув, он поднял голову. У костра, напротив него, стоял, дрожа всем телом, Маркиз. Гош перехватил его взгляд, и ему стало страшно: в этом взгляде не было ничего знакомого.
— Пить хочется, — сказал Маркиз.
Гош нерешительно встал и принес Маркизу одеяло и немного сушеных фруктов. Оба сели по разные стороны костра.
— Когда будем возвращаться с Книгой, заберем ее оттуда, — снова заговорил Маркиз, кивком указывая в ту сторону, откуда они пришли.
Гош положил в рот еще одну пригоршню сушеных фиг.
— Книга творит чудеса. Достаточно почитать ее вслух. Просто открыть и читать, понимаешь? Хина еще осталась? Я ослабел, и очень хочется пить.
