Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение
Поздно вечером Фурман вдруг ощутил мягкий укол, короткое царапанье «вдохновения»: как все просто – надо только подробно описать жизнь этого листа, а параллельно – жизнь какого-то человека, с рождения и до конца!.. Но садиться писать не торопился, выжидал и радостно сдерживался до воскресенья…
Родители сочинение одобрили.
Прошло почти две недели, а отметок Вера Алексеевна так и не выставила. Фурман уже и ждать перестал.
Как-то – прямо посреди большой переменки – Вера поймала его в коридоре и под ручку отвела к окну, мол, надо кое-что обсудить. Все с любопытством посматривали в их сторону. За день до этого новенький парень из их класса случайно разбил оконное стекло на другом этаже, и Фурман был уверен, что речь пойдет о поисках и наказании виновника. Но Вера почему-то начала о другом.
Его сочинение ей очень понравилось. Наверное, он не в курсе, но сочинение по этой же теме писали все старшие классы, и теперь лучшие из школьных работ – а его сочинение вне всякого сомнения относится к таковым – будут отправлены в РОНО, где произведут еще один тщательный отбор, уже на городской конкурс. Конечно, сейчас рано говорить об этом, но она хочет, чтобы он ясно представлял себе, что будет дальше… Так вот, учитывая все эти обстоятельства и ни в коей мере не желая обидеть его – наоборот, думая именно о сохранении его уже сложившейся репутации и тщательно взвесив все возможные последствия, она должна задать ему один очень деликатный вопрос. Тут Вера слегка замялась и как-то странно взглянула на него.
– Но перед этим, если ты не возражаешь, я бы хотела услышать от тебя прямой и откровенный ответ на другой вопрос… Возможно, он прозвучит неожиданно, но пусть это тебя не смущает. Скажи, Саша, могу ли я рассчитывать на твое полное доверие ко мне лично?.. Хорошо, извини, я понимаю, что с этим у тебя уже могут быть сложности, поэтому сформулирую иначе: могу ли я надеяться, что ты ПОКА ЕЩЕ доверяешь моему мнению – пусть не во всем, но хотя бы в каких-то важных отношениях? – В ожидании ответа Вера наморщила лоб и уставилась в лицо Фурмана своими круглыми глазами. – Ты ведь понимаешь: я говорю о себе не как об официальном лице, то есть не как о твоем учителе и классном руководителе, а просто как о взрослом человеке – который, кстати, очень хорошо к тебе относится, но при этом немножко больше знает жизнь и заботится о том, чтобы не произошло ничего такого, что могло бы серьезно повредить твоему будущему.
Фурман все еще не разобрался, к чему она клонит, и с трудом прятал непроизвольную улыбку, вызванную острым желанием сказать «нет, я вам не доверяю, ха-ха!». Как бы чуть-чуть подумав, он кивнул: ну ладно, допустим, ПОКА доверяю – такая формулировка меня устраивает, – и что дальше? Все равно фамилию я тебе не назову!
– Если хочешь, я могу дать тебе честное слово, что в любом случае все сказанное останется между нами. – Фурман с вежливым удивлением показал, что ему этого не надо. – Скажи, ты не хочешь, чтобы я просто вернула тебе твое сочинение? Если бы ты сейчас согласился забрать его, то на этом наш разговор мог бы быть закончен… – Фурман чего-то перестал понимать: а при чем здесь вообще его сочинение?.. – Ну, хорошо. Тогда ответь мне, но только правду: ты самостоятельно работал над этим сочинением? Я имею в виду, ты ниоткуда его не списал? – От неожиданности Фурман потерял дар речи. – Извини, но ты тоже должен попытаться понять меня: я уже не успеваю, как раньше, следить за всем новым и интересным, что появляется в газетах и журналах. То есть я еще стараюсь, конечно, но… И тетрадей ваших всегда полно, и к урокам все-таки надо готовиться, а ведь еще и все домашние дела целиком на мне… да и вообще, годы уже не те… Но ты не подумай, что я жалуюсь, я говорю о другом. Попытаюсь объяснить тебе. Ты сдал очень хорошую работу. Не обижайся, но я бы даже сказала, слишком хорошую. Возможно, я вообще не заговорила бы об этом, если бы не надо было отправлять ее «наверх». Мне кажется, что ни ты, ни уж тем более я совершенно не заинтересованы в каком бы то ни было скандале. Ты ведь понимаешь, что для нас обоих будет намного хуже, если я сейчас сделаю вид, что ничего не заметила, а потом ТАМ вдруг обнаружится, что эта работа целиком или пусть даже частично откуда-то тобою списана. Поэтому лучше, если ты скажешь об этом сейчас, мне. Мы можем все это уладить между собой. Обещаю, тебе за это ничего не будет. Никто об этом даже не узнает. Будем считать это просто досадной ошибкой, которая больше не повторится. Я понимаю, для тебя это еще и вопрос гордости, но я тебе гарантирую, что в этом случае твоя репутация ни в коей мере не пострадает. Все это останется строго между нами. Я раскрою тебе один профессиональный педагогический секрет, но ты должен знать, что вообще-то здесь нет ничего особенного. Поверь мне, я уже тридцать лет работаю в школе: такие истории достаточно часто случаются в вашем возрасте. Бывает, чье-то чужое произведение так понравится, что кажется, будто это ты сам его написал…
Лицо у Фурмана было красным, он уже с трудом вслушивался в Верины излияния – все это было мимо, мимо! Он чувствовал стыд, ужасный стыд. Он не знал, куда деваться от стыда… На них же смотрят. Она – дура. Просто старая грязная дура. Что она мне предлагает?! Тридцать лет в школе…
Слава богу, звонок на урок прервал этот кошмар.
– Я прошу тебя, Саша, еще раз обо всем подумать! И помни, все это – только между нами!..
Даже родители не знали, что на это сказать…
О сданном сочинении речь больше не заходила, оно как бы просто «исчезло» (скорее всего, Вера Алексеевна его припрятала во избежание возможных осложнений).
Более смешная история вышла с «Горем от ума».
Сначала Фурман, загрузившись Бориными пламенными речами, написал бойкое домашнее сочинение о том, что Чацкий – это жалкий болтун, который «мечет бисер перед свиньями», вместо того чтобы «заниматься делом». Вера Алексеевна поставила ему тройку за содержание и четверку за русский. (Фурман обиделся и решил в дальнейшем скрывать свои собственные мысли. Следующее сочинение, которое писалось в классе по «Мертвым душам», он впервые в жизни накатал прямо по спрятанному под партой учебнику, из мести даже не прочитав само произведение. Получив и на этот раз трояк за содержание, он совсем запутался: чего же ей, Вере, надо?..) При обсуждении сочинений Фурман неожиданно для Веры Алексеевны изложил какую-то развитую нетрадиционную интерпретацию (естественно, усвоенную им прошлым вечером от Бори) со ссылками на письма Александра Сергеевича Пушкина. Либеральные педагогические установки (а может, и сам черт) дернули Веру Алексеевну вступить с Фурманом дискуссию, и, когда аргументы исчерпались, последнее, что пришло ей на язык, было возмущенно-недоуменное: «Что же я, по-твоему, полная дура и вообще ничего не понимаю в литературе?..» Ответить на столь двусмысленный вопрос Фурман не смог, и в классе повисла долгая задумчивая пауза – ведь Вера спросила так искренне… Наконец класс грохнул. Это был настоящий «момент истины», почти удушье…
Кончилось все по-доброму: после секундной растерянности Вера Алексеевна сообразила, что сама ляпнула какую-то глупость, и, покраснев, улыбнулась…
А Фурман, конечно, стал героем дня.
* * *Была середина марта.
После звонка с урока Вера Алексеевна попросила Фурмана задержаться на минутку. В четверг у нас на русском будет методист из РОНО, сказала она. От меня требуется продемонстрировать качество моей работы. Я, конечно, могу вызвать к доске кого-нибудь из наших отличников и показать все, на что мы способны, но в данном случае от меня ждут не этого. Да и мне самой, если честно, неохота пускать пыль в глаза. Я знаю, ты у меня не большой любитель зубрить правила. Но я ведь так редко прошу тебя о чем-нибудь: не мог бы ты подготовить мне одну устную тему – в порядке, так сказать, личного одолжения? Не обязательно даже на пятерку, достаточно будет ответить на твердую четверку. Ну как, могу я на тебя рассчитывать? – Фурман с вялым согласием пожал плечами. – Я буду тебе очень признательна…
Пришлось несколько раз читать этот дурацкий параграф. Вообще-то правило было не очень сложное, из пяти пунктов. Насморк понемногу усиливался.
В четверг на русском на задней парте среднего ряда угнездилась строгого вида худая тетенька в очках. В нужный момент Вера Алексеевна вызвала Фурмана к доске. Сознавая свою ответственность, он чуть-чуть волновался, но все ощущения сглаживала притупляющая завеса насморка. Как назло, Фурман забыл дома платок и периодически шмыгал носом.
Вера не просила его вызубрить параграф один в один, поэтому он правильно по смыслу, хотя и не совсем точно пересказал все пять пунктов, вдобавок слегка перепутав их порядок (который в принципе не играл никакой роли). Из-за этих мелких помарок Вера Алексеевна вынуждена была поставить ему четверку с минусом, попросив в следующий раз запоминать правила более точно. Но в целом все вроде бы прошло нормально.
