Максим Солохин - Сказка для старших
Но Митька был пока еще ребенок, и такие мыслительные конструкции он еще не умел самостоятельно выстраивать. А доказательство было ему нужно! И потому он не мог удержаться и, как всякий ребенок, интуитивно шел путем примеров. Один просил — получил, другой просил — получил… третий просил — бросил просить. Но если даже и третий не бросил и получил, то где ГАРАНТИЯ, что четвертый — получит? Так ничего не докажешь. Так что Митьке по молодости ума не хватало. Надо бы ему спросить…
Однажды Митька побывал на собрании пятидесятников. Какими ветрами его туда занесло — не суть важно. Митьке понравилось, когда все встали и начали разом молиться вслух своими словами. Конечно, довольно странно, когда Богослужение шумит как восточный базар! Но тут был момент истины… "Хвалите Его в тимпане и хоре, хвалите Его во струнах и органе, — сказал Давид, — изливайте пред Ним сердца ваши."
А когда выяснилось, что все собравшиеся являются святыми, Митька вообще обалдел от радости: стало быть, тут могут творить чудеса!.. Наконец-то! Но оказалось, что с чудесами дело у пятидесятников обстояло туговато. Не то, чтобы чудес совсем не было, но от такого большого собрания святых людей, угодников Божиих, надо было ожидать великих знамений!
Митька же собирался стать волшебником, так что в чудесах он кое-какой толк понимал… Что делать — чудеса пятидесятников его не впечатлили. Кто-то вроде болел — и вроде поправился… Кто-то чудом не попал под машину. Были и правда чудеса… но негусто. В Православной Церкви Митьке не случилось пока что познакомиться с живым святым, но чудеса там тоже бывали — видал Митька и мироточение, и обновляющиеся иконы… вот обновляющиеся иконы — это Митьку впечатляло. Но то были чудеса от Самого Бога. Бог — Он и есть Бог. Творит все, что хочет. Митьке давно хотелось познакомиться с живым святым, который мог бы молитвой творить чудеса. А здесь! налицо целая группа святых! "Верующий в Меня — дела, которые я творил, сотворит, и больше сих сотворит, так что вы удивитесь!" — так обещал Христос. И Митька понял, что чего-то эти святые ребята не учитывают. Есть у них какая-то нестыковочка.
Теперь прояснилось. Православные были грешниками, и было понятно, почему у них туго с чудесами. Религия покаяния, понимаешь…
Что Митька взял у пятидесятников на вооружение — это говорение на языках. Очень понравилось! Вернувшись домой, Митька не успокоился, пока сам не добился говорения на языках — безо всякой моливы, с помощью обычного детского волшебства. И потом не раз удивлял ребят, во время игры вдруг выдавая на гора все новые тексты на неведомых наречиях. Звучные древние слова очень подходили к игре в колдунов и рыцарей, так что Митькин талант был нарасхват!
Детство золотое.
Дома Митька опять взялся за монографию. С реальным боем надо было разобраться по-настоящему.
Теперь, после беседы с Антоном, туман стал рассеиваться.
Ли был мастером прерывания боя, научившись этому с детства, от своей матери. Отец его был известным мастером ушу, но сам Ли всегда считал себя учеником именно матери. Так сложилась судьба, что отец почти не повлиял на воспитание Ли. И мастер Ли пошел по стопам матери. Ведь "грязное ушу" — искусство для женщин, детей и слабаков, естественно, мог использовать и здоровенный мужик. Если приемы жей ши позволяли мальчику «отрубить» взрослого, то какие же возможности они открывали перед взрослым?
— Основная трудность в изучении жей ши — психологическая, — говорил Антон. — Все, что используется в жей ши, вызывает у нормального человека шок, потому что это запрещается еще в глубоком детстве. Потому что это такие вещи, с помощью которых даже младенец может нанести вред взрослому. Младенец пробует их мимоходом — и слышит окрик: "Нельзя!.. Ты что?!." Преодолеть эти запреты очень трудно; они закреплены всей культурой. Первая реакция нормального человека, когда он знакомится с жей ши — это легкое отвращение. Основная проблема в освоении жей ши — психологическая. Даже зная приемы, даже отработав их какое-то время, ты можешь в решительный момент просто не применить… или смазать, сделать неточно. Надо преодолеть внутренние тормоза, глубокий внутренний запрет на эти вещи. Почему мужчина сильнее женщины, взрослый — сильнее ребенка, коллектив — сильнее одиночки? Просто потому, что есть некоторые неписанные правила, соблюдая которые, один не сможет побить троих — если он не мастер! — легкий не может побить тяжелого, женщина — мужчину, ребенок — взрослого.
То, что сильный — сильнее слабого, — это всего лишь игра. На самом деле, конечно, сильнее… но не настолько уж. В борьбе безо всяких правил, в реальном бою, сильный, тяжелый, обученный, конечно, имеет некоторое преимущество. Потому сильные могут устанавливать правила. Писанные и неписанные. Правила ведь устанавливают сильные, так? Сильные устанавливают такие правила, по которым у слабых не остается совсем уж никаких шансов. Для чего это делается? Для избежания боя. Чтобы была строгая иерархия, кто кому уступает. Понятно? По этим же культурным нормам сильные должны щадить слабых… а если они пренебрегают этим, тогда и возникает жей ши. Когда здоровенный хулиган издевается над ребенком — он поступает опрометчиво. Его преимущество не столь уж велико, как кажется. Его преимущество, конечно, огромно — если жертва, со своей стороны, прилежно соблюдает неписанные правила. Научившись их нарушать при нужде, человек становится крайне опасным для общества, потому что он не вписывается ни в какую иерархию силы. Носитель жей ши может быть опасен для кого угодно. Потому жей ши вызывает безотчетный страх… брезгливость… Это чувство, которое просыпается у обычного человека при контакте с матерым уголовником. Жей ши асоциально. Вот и вся теория.
Став православным, ступив на путь умного делания, мастер Ли, конечно, отказался от жей ши, да и вообще от боевых искусств, потому что не мог не видеть, что в этих искусствах участвуют силы тьмы. Ясно, что умение быстро и эффективно калечить и убивать — трудно совместить с христианством. Пришлось сделать выбор. С его стороны это была огромная жертва. Более чем на десять лет он совершенно оставил боевые искусства, предавшись молитвенному подвигу. Но постепенно он обнаружил возможность «воцерковить» свое мастерство, отделив в нем зерна от плевел.
Мастер Ли стал большим почитателем царя и пророка Давида, называл его Лаофу (Великий Отец), веря, что именно Давид, прапрадед Богородицы, автор Псалтири, и был величайшим воином всех времен и народов. "Благословен Господь, Бог мой, научи руки мои на ополчение и персты мои на брань," — так молился Ли словами 143-го псалма. Он признавался, что хотел бы назвать свой стиль борьбы "персты Давида", но сознает себя неспособным восприять от Духа Святого искусство боя в такой полноте, в какой воспринял его некогда сам Давид.
Ли назвал свое детище "Путь избегания боя" или "Путь, на котором нет боя". В основу своей системы он положил молитву за врагов — ту молитву, которую дядя Антон преподал Митьке при первом же разговоре. Ли верил, что эта молитва сама по себе достаточна, чтобы с годами всякий прилежно молящийся сам для себя открыл все принципы избегания боя.
Главные принципы.
Первое. Воин Христа должен сражаться не своею силою, но действием благодати Святого Духа. Его настоящеми врагами являются не люди, а невидимые ратники, демоны, духи злобы, подвигающие людей на вражду против Истины и друг против друга. Против них бессильны все человеческие средства и любые ухищрения ума; они боятся только Бога и Имени Его, потому главное дело жизни того, кто идет по "Пути избегания боя" — это молитва; иные способы действия бесполезны, так как враг гораздо умнее и дальновиднее человека и использует в своих целях любые человеческие попытки выйти из-под контроля. Главная цель демонов — отклонить воина с Пути: либо увлечь его иными задачами, либо заставить его бороться с ними какими-либо иными средствами, помимо молитвы. Сама же молитва, будучи единственным оружием против них, в сущности является именно уклонением от боя: молящийсяљ сам не сражается с врагами, но призывает на помощь Господа. А против Господа демоны бессильны. Это и есть единственный возможный для человека путь к победе над демоном — Путь уклонения от боя против далеко превосходящей силы демонского ума.
Второе. Там, где действует благодать, бой как таковой, бой в обычном понимании слова, — просто невозможен, потому что Бог — это Бог мира; там, где действует Бог, силы слишком неравны; когда бьется Господь, Сильный и Крепкий в брани, бой превращается в казнь. Потому никто не может противостоять воину, выступающему на бой в силе Духа. Такой воин — не боец, а палач, орудие гнева Творца. Потому-то, молясь о помиловании наших врагов и даже встретившись с ними в бою, мы не ищем боя, а уклоняемся от него. Усердная молитва за врагов отгоняет демонов, всевающих семена вражды, и отклоняет от нас опасность сражения. Усердно молящийся за врагов воин Христа как правило избавлен от необходимости сражаться против людей. Исключение составляет лишь один случай — когда милость Божия к кому-либо из наших братьев-людей выражается в том, что ему приходится претерпеть наказание в этой жизни, чтобы облегчить свою участь в вечности.
