Лотти Могач - Поцелуй меня первым
Уэстли был похож на Майка только внешне, все остальное я придумала сама (получалось все лучше и лучше). Уэстли работал в компании с Роджером, бойфрендом Леоноры. С Тессой он познакомился на борту катера во время экскурсии к стоянке китов. Четыре года назад Уэстли со своей девушкой переехал из Эдмонтона, что на континенте, в Сойнтулу – поближе к природе. Вскоре после этого они разошлись, и девушка уехала назад в Эдмонтон, а Уэстли прижился на острове и вошел в долю с Роджером. В свободное время Уэстли любил слушать звуковые дорожки к кинофильмам и еще готовить, особенно печь пироги. Он пил только белое вино: от красного у него болела голова. На первое свидание он пригласил Тессу в кафе «На побережье», и с тех пор они виделись еще три раза. Поначалу Тессу немного смущало его «добродушие»: «Что бы я ни сказала, это всегда “отлично”!», но чем больше она его узнавала, тем больше он ей нравился.
Нужна была фотография. В особенности ее потребует Саймон, близкий друг Тессы. «Фото в студию» – его стандартный ответ всякий раз, когда Тесса оповещала об очередном бойфренде. Я проверила, не сохранилось ли у меня фотографий Майка, но потом вспомнила, что удалила их в тот же день, когда он уехал, ни слова не сказав на прощанье. Впрочем, те фотографии все равно не годились: слишком уж очевидно, что на них – рабочий из Лондона, а не матрос из Канады.
Итак, понадобится фотография кого-нибудь еще. Я решила поискать что-нибудь на «Фликре» и целый вечер составляла список кандидатов, однако не могла отделаться от беспокойной мысли, что кто-нибудь из многочисленных друзей Тессы наткнется на эти открытые для просмотра фотографии. Вероятность мала, но ее не стоило сбрасывать со счетов. Гораздо надежнее было самой сфотографировать кого-нибудь.
Вот тогда-то я и подумала о Джонти. Вряд ли кто-нибудь из друзей Тессы узнает его, столкнувшись с ним на улице (разумеется, я перепроверила всех его друзей на «Фейсбуке» и не обнаружила никаких связей между ними и друзьями Тессы). Джонти был младше на пятнадцать лет и только-только приехал в Лондон. Друзья Тессы вращались в совершенно иных кругах, жили преимущественно в богатых пригородах, многие были давно женаты или состояли в длительных отношениях, у некоторых были дети. В большинстве своем ее знакомые сидели дома, выбираясь разве что в кино или на занятия пилатесом, а временами – на посиделки в паб с большой компанией, и кто-нибудь обязательно забывал на спинке стула детский свитер или уезжал, не заплатив. Джонти и его приятели по учебе обычно собирались в бюджетных турецких забегаловках Далстона или кочевали по спорт-барам в центре Лондона, если были при деньгах.
Кроме того, допустим, кому-нибудь все же случится заприметить Джонти в толпе: в соответствии с «бритвой Оккама» никто и не подумает, что это может быть Уэстли, который живет в Сойнтуле. Даже если кто-нибудь и решит это прояснить, подойдя к Джонти, тот, разумеется, не поймет, в чем дело. Итак, в худшем случае Тесса получит письмо с забавной историей о том, как случайного прохожего приняли за ее нового бойфренда.
Кроме того, следовало попросить Джонти принять нужную мне позу, чтобы потом наложить его изображение на снимок с видом Сойнтулы и, если понадобится, фотографировать его и в дальнейшем. Двадцатишестилетний Джонти недотягивал до возраста Уэстли, но я решила, что за солнечными очками, как на фотографии Коннора, лица будет не видно. В отличие от бывших мужчин Тессы Джонти нельзя было назвать привлекательным, но меня это не смущало. В Сойнтуле выбирать почти не из кого. Вдобавок «заурядность» Уэстли означала, что Тесса изменила свое отношение к жизни: внутренний мир человека стал для нее важнее внешности.
Итак, я решила немедленно использовать Джонти для своих целей. Как назло, он где-то шатался и вернулся только через полтора дня, в воскресенье вечером. С порога он завел рассказ о том, как они с друзьями праздновали День святого Георгия и – цитирую – «слегка перебрали». Для Джонти и компании любое, даже самое незначительное событие становилось поводом напиться. Когда он ушел к себе и включил музыку, я постучала в дверь. До этого я ни разу к нему не обращалась.
– Ой, привет! – удивленно воскликнул он.
Джонти тоже застал меня врасплох, потому что стоял в одних трусах. Грудь поросла густыми белесыми волосами. Я отвела глаза и оглядела комнату, куда не заходила с тех пор, как въехал Джонти. Из ничем не примечательной коробки комната превратилась в отвратительную свалку. Жалкое зрелище не имело ничего общего с комнатой Тессы, где достойное качество ее вещей, хоть и расставленных как придется, не оставляло сомнений. Одна стена была вся обклеена групповыми фотографиями его друзей и журнальными вырезками. На другой висел большой плакат с котом в солнечных очках, и рядом – плакат группы «Стоун роузез». Одеяло лежало без пододеяльника. В двух местах от стены отпали куски штукатурки.
Джонти перехватил мой взгляд на дыры и поспешил пояснить, что он пытался повесить полку, но она упала.
– Я все отремонтирую, – оправдывался он, – тысяча извинений.
Я сказала, что мне все равно (на самом деле так и было), затем прокашлялась и сообщила, что сегодня прекрасная погода, и я иду гулять, не составит ли он мне компанию. Джонти совершенно не ожидал такого поворота и невероятно обрадовался.
– Да-да, конечно, – закивал он, – давай пойдем на пляж.
– Какой пляж?
– Тот, что на берегу Темзы, помнишь, я тебе говорил? Тут идти пять минут.
Ничего такого я не припоминала; должно быть, ошибся, подумала я, но кивнула.
– Солнце яркое, – сказала я, – надо бы тебе очки захватить.
– А как же, – ответил Джонти, – я без них никуда.
Пока все шло как задумано.
Джонти предложил купить «что-нибудь пожевать», и мы зашли в минимаркет. Я взяла себе пачку чипсов и пакетик черносмородинового сока, а Джонти накупил кучу всего: оливки в баночках, паштет и плавленый сыр, нарезанный батон, пару банок пива. Он приветливо, как со старым знакомым, поздоровался с кассиром. Когда мы вышли, он зашептал:
– Ты видела? Ману хранит винный уксус в холодильнике, рядом с бутылками шардоне.
Он повел меня в другую сторону от «Теско экстра» переулком, по которому я ни разу не ходила. Мы прошли мимо паба, в окне которого виднелась афиша: «Сегодня выступает Клайв Стивенс!» Район стал ухоженнее, асфальт сменился брусчаткой, вместо новых домов из красного кирпича по обе стороны дороги стояли старые беленые дома. Джонти, не переставая, рассказывал об истории Ротерхита, вероятно, где-то вычитал. Через несколько минут мы вышли к реке. Я и подумать не могла, что она так близко: я знала только, где станция метро, «Теско экстра» и Альбион-стрит. Вдоль реки тянулась тропинка, с которой открывался вид на Тауэрский мост и небоскребы на другом берегу. Красиво.
Внизу действительно обнаружился пляж, куда вела небольшая и хлипкая на вид лестница. Пляж был маленький, усыпанный галькой, вокруг валялся прибитый волнами мусор, пластмассовые бутылки и так далее.
Я собиралась сфотографировать Джонти на фоне неба, но внезапно передумала: пляж вполне мог сойти за такой же, как в Сойнтуле. Там тоже были галечные пляжи. Если я сделаю снимок крупным планом, чтобы в кадр попали только берег и река, мне даже не придется обрабатывать фотографию в «Фотошопе».
Этот непредвиденный поворот событий меня обрадовал, но я ничем не выказала свое радостное волнение. Мы спустились по лестнице, присели на камни и развернули покупки. А ведь я впервые ужинаю с мужчиной наедине, подумала я и слегка забеспокоилась, о чем бы с ним поговорить. И совершенно напрасно: Джонти продолжал весело болтать о прошлом Ротерхит, пиратах и китобоях.
– Как представлю, что тут происходило, на этом самом пляже, – сказал он, – голова кругом идет.
Я ответила, что никогда не задумываюсь ни о чем подобном и не понимаю, чем его так привлекает история, в ответ на что Джонти вытаращил глаза от удивления:
– Разве тебе не интересно узнать про свое место в истории?
– Даже не знаю, – начала я, но вдруг вспомнила, как однажды Тесса напилась на одной домашней вечеринке, устроенной в квартире с видом на Темзу, и спустилась вниз к воде, изорвав платье и измазавшись грязью. Сейчас я смотрела на ряды пустых балконов на том берегу реки, гадая, на каком из них она могла стоять. Я представила себе, как, опершись на перила, Тесса раскинула руки в стороны, как в сцене из «Титаника», не обращая внимания на упрашивания друзей не дурить и вернуться в дом.
Джонти заговорил о своей учебе, вспоминая, как всей группой они ходили в Лондонский зоопарк, где каждый наблюдал за повадками понравившегося животного, а, вернувшись в студию, упражнялись в подражании животным до самого вечера. Джонти был обезьяной.
– Образ, конечно, избитый, но с моей-то внешностью выбирать не приходится, – пожаловался Джонти и рассказал, как перед походом в зоопарк по группе прошел слух, что одна «симпотная девчонка» будет «вживаться» в образ газели. Сразу четверо парней решили перевоплотиться во львов и весь вечер крались за ней по пятам.
