Я – спящая дверь - Сигурдссон Сьон

Мужчина: 23 июня 1962 года – ✝ 31 марта 1983 года

Женщина: 11 июня 1962 года – ✝ 13 апреля 1983 года

Мужчина: 2 июня 1962 года – ✝ 16 ноября 1983 года

Мужчина: 8 ноября 1962 года – ✝ 31 декабря 1983 года

Мужчина: 10 апреля 1962 года – ✝ 11 января 1984 года

Мужчина: 6 августа 1962 года – ✝ 28 января 1984 года

Мужчина: 5 мая 1962 года – ✝ 11 марта 1984 года

Мужчина: 23 ноября 1962 года – ✝ 13 июня 1984 года

Мужчина: 6 декабря 1962 года – ✝ 18 октября 1984 года

Мужчина: 2 октября 1962 года – ✝ 18 апреля 1985 года

Мужчина: 30 мая 1962 года – ✝ 18 ноября 1985 года

Мужчина: 5 февраля 1962 года – ✝ 1 апреля 1986 года

Мужчина: 26 апреля 1962 года – ✝ 22 ноября 1986 года

Мужчина: 2 октября 1962 года – ✝ 1 марта 1987 года

Мужчина: 9 августа 1962 года – ✝ 26 октября 1987 года

Женщина: 14 июня 1962 года – ✝ 29 ноября 1987 года

Мужчина: 20 января 1962 года – ✝ 29 февраля 1988 года

Женщина: 29 октября 1962 года – ✝ 20 апреля 1989 года

Мужчина: 23 сентября 1962 года – ✝ 23 ноября 1989 года

Мужчина: 1 мая 1962 года – ✝ 21 января 1990 года

Мужчина: 22 марта 1962 года – ✝ 3 мая 1990 года

Мужчина: 8 июня 1962 года – ✝ 22 июня 1990 года

Мужчина: 5 марта 1962 года – ✝ 25 октября 1990 года

Мужчина: 31 августа 1962 года – ✝ 26 ноября 1990 года

Мужчина: 9 июня 1962 года – ✝ 9 октября 1991 года

Мужчина: 29 марта 1962 года – ✝ 19 октября 1991 года

Мужчина: 11 января 1962 года – ✝ 28 октября 1991 года

Мужчина: 17 ноября 1962 года – ✝ 9 ноября 1991 года

Женщина: 11 июня 1962 года – ✝ 27 ноября 1992 года

Женщина: 7 января 1962 года – ✝ 6 декабря 1992 года

Мужчина: 13 декабря 1962 года – ✝ 10 октября 1993 года

Мужчина: 17 февраля 1962 года – ✝ 1 мая 1994 года

Мужчина: 10 апреля 1962 года – ✝ 24 августа 1994 года

Мужчина: 18 июля 1962 года – ✝ 2 декабря 1994 года

Мужчина: 13 августа 1962 года – ✝ 22 февраля 1995 года

Женщина: 7 июля 1962 года – ✝ 25 февраля 1995 года

Они выходят на сцену слева, строем маршируют мимо детей и подростков, молча провожающих их взглядами, и начинают занимать места в глубине сцены, тихонько произнося протяжным речитативом:

– Мы сорвались со скал на охоте за куропатками. Мы погибли в дорожно-транспортных происшествиях. Наши машины перевернулись на автодорогах. Мы попали под шальную пулю в Америке. Мы умерли у себя дома. Мы покинули мир, для которого, видимо, были слишком хороши. Мы умерли от алкоголизма. Мы совершили самоубийство. Мы утонули в море. Мы утонули в порту. Мы испустили дух в больнице. Мы умерли в Нью-Мексико, где ящерицы щебечут, как птицы. Мы умерли от неустановленных болезней. Мы попали под тросы тралов на рыболовных судах. Нас убило электрическим током. Мы с нашими сестрами в машине съехали с высокой дорожной насыпи. Мы умерли от сахарного диабета. Мы совершили самоубийство…

Мы утонули во время летнего отдыха на море. Мы поскользнулись на прибрежных камнях, потеряли сознание и захлебнулись. Мы умерли в Швеции. Мы утонули, когда перевернулось учебное судно. Мы врезались в уличные фонари. Мы умерли от злокачественных опухолей. Нас убили ревнивые женихи. Мы умерли от сердечной недостаточности, сидя в инвалидной коляске. Мы стали жертвами неизлечимых болезней. Мы умерли в одиночестве. Мы умерли от СПИДа. Мы были призваны свыше. Мы умерли от осложнений паралича, а в наших некрологах говорится, как нам нравились поцелуи. Мы оставили после себя жен и мужей, женихов и невест, друзей и родственников, сыновей и дочерей…

Выстроившись позади детей и подростков, мужчины и женщины обращаются к тем, кто еще не пришел:

– Дорогие братья и сестры, родившиеся в тысяча девятьсот шестьдесят втором году, мы ждем вас здесь.

VI

Диктофонная запись, кассета С)

(17 июня 2009 года)

Плеск волн, шепот ветра. Щебетание дневных птиц постепенно сменяется меланхоличными вскриками их ночных собратьев. Вдалеке приглушенно бурчит одинокий лодочный мотор. За басистым блеянием овцы тут же следует тоненько-трогательное «ме-е-е». Но всё это лишь отдаленный фон для тяжелого дыхания человека где-то рядом с микрофоном, которое изредка прерывается причмокиванием и неясным бормотанием.

Слышно, как похрустывает гравий. Похрустывание превращается в звук шагов. Пришедший останавливается.

– Эй, ты!

В ответ – внезапный всхрап. Дыхание становится тише. Пришедший, видимо, наклоняется ближе к микрофону. Шуршание его одежды. Звук расталкивания лежащего человека.

– Эй! Ты в порядке?

Голос глубокий и звучный, произношение с сильным американским акцентом:

– Хэллоу?

Храп превращается в дыхание с губным присвистом. Спящего снова трясут. Он дергается, под его телом скрипит гравий.

– Ухм, а?

Шумный вдох:

– Что? Кто?

– Нехорошо здесь лежать!

Генетик открывает глаза. Над ним, склонившись, стоит чернокожий мужчина с седыми усами и в коричневой вязаной шапке. Это пожилой человек с впалыми щеками, кожа лица усыпана веснушками, белки глаз с желтизной и лопнувшими в двух местах прожилками.

– Прохладно уже, к вечеру холодает. Ты плохо одет для этого.

– Нет… Да… – отвечает генетик и не успевает опомниться, как старик рывком ставит его на ноги.

– Пойдем-ка согреем тебя.

Слышится, как по гравию волочатся ноги. Возня – когда генетика усаживают на стул. Затем шаги снова приближаются, диктофон поднимают с земли и с легким стуком ставят на стол. Теперь оба голоса слышны одинаково отчетливо. Генетик бормочет:

– Я… я…

Его спаситель – высокий мужчина мощного телосложения, хотя, если судить по лицу, ему, должно быть, за девяносто. Генетик и сам не слабак, ростом под два метра, мускулистый и тяжелый: не каждому под силу вот так его вертеть. Он присматривается к старику повнимательней и по тому, как тот держится, приходит к выводу, что это, должно быть, бывший штангист или боксер. Скорее, боксер, раз не боится вот так схватиться с другим мужчиной. Хотя, опять же, ушные раковины в лучшем состоянии, чем у большинства боксеров. Генетик об этом кое-что знает. В молодости (до того, как осознать, что будущее – за генетикой и что возможность поэтического творчества из плоти и крови заложена в самом рецепте человека) он часто дежурил в нейрохирургическом отделении окружной больницы Чикаго, куда привозили молодых крепышей с серьезными черепно-мозговыми травмами после того, как чемпион мира Мухаммед Али использовал их в качестве боксерской груши. Они почитали за честь, что всемирно известный человек превращал их в отбивную за сто долларов в день, но не для всех это кончалось хорошо.

Однажды они встретились – исландец и легенда. После долгой смены в больнице будущий генетик зашел на местный рынок, чтобы купить продукты для семьи. Он был студентом-медиком и не мог позволить себе машину, поэтому шел домой, таща на скрюченных пальцах каждой руки по нескольку тяжелых пакетов, когда вдруг, лицом к лицу, столкнулся с крепко сложенным чернокожим мужчиной. Тот отступил на край тротуара и спросил, не нужна ли помощь. Хроульвур от помощи отказался, но незнакомец тем не менее решил последовать за ним. Этим дружелюбным и разговорчивым человеком оказался не кто иной, как сам Мухаммед Али. Ему нравилось проводить вечера там неподалеку, на улице возле местного боксерского клуба, рассказывая мальчишкам истории, подшучивая над ними и угощая их конфетами.