Фатерлянд - Мураками Рю

Пока Хан регистрировал всю команду в гостинице, Ким с товарищами осматривал интерьеры. Потолок, стены и полы в холле были, словно во дворце, отделаны мрамором. Взад-вперед сновали люди, несколько человек сидели в открытой кофейне и праздно болтали; приглушенно звучала западная музыка. Многие — как мужчины, так и женщины — выглядели довольно вульгарно. Они были причесаны и одеты по европейской моде, пили европейские напитки и ели европейскую еду. Там был даже мужчина с серьгой в ухе!

Хан заранее предупредил, чтобы все были готовы к схватке с полицией, если с регистрацией возникнут проблемы. На всякий случай Ким, присевший на банкетку, держал пистолет в руке, погрузив руку в рюкзак. Однако служащие отеля вежливо кланялись и улыбались. Ким с удивлением отметил, что их даже не попросили предъявить паспорта. За багажом пришел юноша-японец. Ким едва удержался, чтобы не ударить этого малого — прическа и одежда у него были как у африканца. Казалось, он пришел с костюмированной вечеринки или со съемок какой-то глупой комедии.

В свое время Ким ездил в Восточную Европу, которая тогда еще была частью советского блока. Служащие в первоклассных отелях там были одеты в строгие костюмы. Он так сурово воззрился на парня, что бедняга начал извиняться перед ним, видимо, сочтя свое поведение неподобающим. Когда позже Хан спросил, что произошло, Ким сказал, что его возмутил шутовской наряд этого идиота. Хан объяснил майору, что в гостинице «Морской ястреб» каждый этаж оформлен в том или ином национальном стиле. Там, где им отвели номера, интерьер был «африканский», и у парня с дредами не было никакого намерения оскорбить чьи-то чувства.

Номера действительно выглядели экзотически. Покрывала на кроватях были из пестрой ткани, спинки стульев выполнены в виде рогов, а на стенах висели африканские щиты и копья. Распаковывая и осматривая оружие, Ким спросил у Пака, с которым его поселили, зачем в шикарном японском отеле все эти дикарские штучки.

— Да какая разница! — ответил тот, проверяя свой пистолет и пристраивая на поясе гранату. — Африка, Марс, Гадес — все едино!

Ким подумал, что Пак, должно быть, весьма хладнокровный человек. В спецназе мало кто решался противоречить майору. Разве что Хан — старший по званию и человек, которого Ким уважал. Он слегка покраснел от раздражения — этот мальчишка Пак казался таким невозмутимым! Впрочем, еще служа в 970‑м батальоне, Пак Мён зарекомендовал себя превосходным спецом. В течение полугода он вел пропагандистские передачи в демилитаризованной зоне и склонил к предательству трех офицеров южнокорейской армии.

Поразмыслив немного, Ким решил, что Пак все-таки прав. Группа сняла несколько номеров в отеле, потому что им надо было где-то остановиться. Здесь они могли проверить свою экипировку и разработать оперативный план атаки; вопрос дизайна интерьеров никакой существенной роли не играл.

Слегка кивнув Паку, Ким закатал штанину и пристегнул к ноге ножны с тесаком. В глубине души он все же полагал, что захват отеля куда лучше, чем нападение на стадион. С каким удовольствием он бы перерезал глотки японским идиотам, одетым в африканские тряпки. Что за взгляды у этих шутов гороховых, которые пресмыкаются перед иностранцами? «Где теперь та Япония, — ворчал он, пристегивая ножны к лодыжке, — которая некогда потрясла не только Азию, но и весь мир?» Его представление о стране-противнике полностью изменилось.

Нацепив на пояс четвертую гранату, Пак вдруг сказал Киму, что вполне понимает его чувства. Он добавил, что представление о стране изменилось, прежде всего, у самих японцев. С этими словами Пак взял пульт и включил телевизор. На экране возник мужчина в желтом шерстяном свитере, с накрашенными ногтями, напомаженным лицом и с маленькой собачкой на руках. Собачка была пушистая, с острой мордочкой и большими круглыми глазами. На ней был точь-в-точь такой же желтый свитерок, как у хозяина. На вопрос ведущего, что больше всего любит его питомец, раскрашенный, как павлин, мужчина улыбнулся и ответил, что песик предпочитает мясной бульон, который готовят в специальном ресторане для домашних любимцев.

Пак отвернулся от экрана.

— После поражения в войне, — произнес он, — Япония легла под США и вскоре начала богатеть. А теперь, когда ее экономика практически разрушена, люди стали чувствовать себя виноватыми и неполноценными, что, в принципе, свойственно японцам. Им нечего больше ждать, не на что надеяться, у них нет никакого плана действий. Страна, у которой есть цель и которая знает, что нужно сделать для ее достижения, не станет обряжать своих людей в клоунские тряпки.

Ким вновь не мог не согласиться с Паком. Он не переставал восхищаться умению Хана подбирать людей.

Пак снова взглянул на экран:

— Не, эта шавка слишком тощая для супа.

Ким был того же мнения.

Захват бейсбольной арены должен был начаться в 19:00. Пак и Ким собрались вместе с остальными членами группы в номере Хана для совещания.

Солнце клонилось к закату. Из окон отеля открывался вид на город и залив. Вдоль холмов вдалеке тянулись ряды офисных зданий и жилых кварталов. В номере было довольно тесно для девятерых. Хан сидел на стуле у окна. Рядом стоял Чо, Ким сел на второй стул с другой стороны стола, остальные уселись кто на кровать, кто прямо на пол. Совещание было итоговым, все детали они обсудили самым подробным образом раньше. Первая группа — Хан и Чо Су Ём — должна была проникнуть на стадион через вход № 3, занять кабину комментатора, объявить о вооруженном захвате и следом сообщить, какие требования они выдвигают правительству Японии. Семеро остальных делятся на три группы. Ким Хак Су и Ли идут через вход № 2 и берут на прицел первую трибуну; Чан и Ким Хван Мок направляются к входу № 4 и занимаются третьей трибуной; Чхве, Чо Сон и Пак Мён контролируют трибуну со стороны входа № 8. Поскольку всего на стадионе тридцать два входа-выхода, само собой, взять все под контроль не удастся. Если кто-то из зрителей попытается покинуть арену, он будет предупрежден выстрелами. При повторной попытке открывается стрельба на поражение.

Хан раздал всем карманные рации, поскольку мобильная связь, скорее всего, окажется заблокированной, когда все сидящие на трибунах схватятся за свои телефоны.

— Приказ об отходе с позиций каждый получит по рации, а до этого нужно оставаться на местах, — сказал он. — Есть ли у кого вопросы?

Первым руку поднял Чхве: как поступить в случае массового сопротивления? На матче-открытии Тихоокеанской лиги будет не менее тридцати тысяч человек, и, если они откажутся выполнять требования коммандос, оружие против такой толпы будет бесполезным. Хан уверенно произнес, что такое вряд ли возможно, но, если что-то пойдет не так, всем следует отступить к кабине комментаторов, где будет находиться первая группа, и сдерживать напор огнем.

— Вы объявите, что мы представляем силы повстанцев? — спросила Ли.

— Разумеется, — кивнул Хан. — Иначе возможна ответная атака на нашу Республику. Мы скажем, что боремся с диктаторским режимом Ким Чен Ира, что желаем нашей Родине мира, счастья и процветания и хотим объединения Севера и Юга. Что это и есть повод для нашего выступления.

Ли закусила губы и прижала к глазам носовой платок. Ким Хван Мок обняла ее за плечи. Мужчины тоже были тронуты речью командира.

Хан встал и мягко произнес:

— Ну-ну, что же вы… Укрепитесь духом. — Он обвел всех взором и продолжил: — В тысяча восемьсот пятьдесят третьем году крестьянин по имени Ха Ни Га из провинции Хамгёндо ушел в Россию, перейдя реку Туманган. Это был первый корейский эмигрант, которому удалось выжить в суровом климате и преодолеть множество невзгод. Его революционная попытка вдохновила последователей, основавших корейские поселения вдали от Родины. Многие патриоты, спасаясь от гнета японского империализма, бежали за Туманган. Их обвиняли в предательстве и называли шпионами, но они не теряли духа и оставались верны идеалам. Как вы знаете, сейчас они почитаются у нас как провозвестники Революции. Что же, теперь наша очередь. Ради мира и безопасности Отчизны, заклейменные позорным именем бунтовщиков, мы будем стойко переносить выпавшие на нашу долю испытания. Долой сожаления! Только принеся себя в жертву, мы можем добиться счастья для нашего народа! Только так обычный человек может стать героем!