Стюардесса - Ласкарева Елена

Динка вспомнила о мигающем табло в аэропорту.

— А у них автономная подстанция есть, — пояснил водитель. — Но ее тоже ненадолго хватит.

К дому Вадика дорога поднималась в гору. У начала подъема таксист остановился и решительно объявил:

— Дальше не поеду. Там каток сплошной. Могу здесь подождать, если хочешь. Но не больше получаса.

— Да здесь всего два квартала, — заверила Динка.

Он скептически усмехнулся:

— Ну-ну, счастливо.

…К вечеру ветер утих, снегопад прекратился.

Стоя у окна аэровокзала, Динка смотрела, как по полю медленно ползут красивые импортные снегоочистители. Впереди них натужно рычал родной, обшарпанный бульдозер. Он вгрызался железным носом в снег и с усилием сдвигал его в сторону огромными пластами. А импортные красавцы уже просто подбирали эти отвалы и эффектной струйкой пересыпали в кузова двух самосвалов.

Освещение в аэропорту работало вполнакала, табло отключили, оставались только объявления по громкой связи. Кафе и буфеты продавали только бутерброды и ледяной сок. А в такую погоду ужасно хотелось чего-нибудь горячего.

Динка посмотрела на часы. Полный пролет. До отправки ее рейса из Шереметьева оставалось два часа. Сейчас уже вовсю идет предполетная суета. Вот уж девочки ее костерят! А Антон… Что он думает?

Интересно, он хоть искал ее? Или спокойно сел в машину и уехал, даже и не вспомнив о ней?

И вообще, ведь ее могли убить там, в лесу. Мама начала бы волноваться не раньше чем через недельку. Динка сама ее приучила к своим длительным отлучкам.

Динка с грустью подумала, что Антон ее даже не пытался разыскать. Иначе на автоответчике был бы записан его звонок. Это что же, с глаз долой — из сердца вон?

От этой мысли почему-то не было больно. Динка восприняла ее спокойно, как данность, словно заранее чувствовала, чем все может кончиться. Наверное, просто сработала потаенная женская интуиция. Ведь Антон прожил семь лет с Наташкой, а потом с легкостью, без объяснений, сменил ее на Дину. Так с какой же стати ей ждать, что с ней он поступит иначе?

Интересно, что он делал, когда ее чуть не убили в лесу? Принимал ванну с ароматной пеной? Пил янтарный коньяк, согревая его в ладонях? Лежал на мягком кожаном диване, лениво щелкая пультом телевизора?

От усталости Динка едва держалась на ногах. В толчее и суете аэровокзала она больше всего беспокоилась о сохранности своей сумочки, крепко прижимала ее к боку, намотав ремешок на руку. Она боялась, что отключится и выронит ее или сумку просто вытянут: такое скопление нервничающего народа — раздолье для карманников.

Хотя вряд ли ее сумочка могла привлечь чье-то внимание, потому что, обшарпанная, с потертым ремешком, она выглядела как туристический рюкзак. Покупать новую было некогда, и Динка нашла ее на антресолях взамен потерянной в лесу.

Динка чуть не прозевала объявление о долгожданной посадке.

Бульдозер и трейдеры уже убрались с полосы, а в зале на регистрации столпилась огромная, безразмерная, орущая очередь.

Динке пришлось изрядно поработать локтями, пока она сумела пробиться к стойке, зарегистрироваться и попасть в битком набитый накопитель.

Как ни странно, на поле к трапу выстроилась примерная, молчаливая очередь. Видимо, после долгого ожидания и взятия приступом контроля сил ни у кого уже не осталось.

Динка тоже едва держалась на ногах. Она медленно продвигалась к трапу, не отводя глаз от плотной спины стоящего впереди мужчины. И вдруг услышала над ухом знакомый до боли голос своей бывшей напарницы:

— Гляди, кто пожаловал?! Принцесса наша!

Зинаида Андреевна всплеснула руками и подмигнула Ольге.

— Ты уволилась, что ли? — без интереса спросила та, разглядывая Динкин билет.

— С чего ты взяла?

— А что ж летишь не по требованию?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — огрызнулась Динка. — Посадка по билетам? Или на свободные?

— Упаси боже! — скривилась Зинаида. — Конечно, по билетам. Как принято в мировой практике.

Динка не удостоила ее взглядом. Поднялась в салон и села на свое место. Как назло, ей попалось самое неудобное, посередине. Но меняться она не стала из принципа. Хотя ей было очень неуютно оттого, что с обеих сторон сидят посторонние люди, а у нее на коленках, в сумочке, лежит такая сумма…

Ей повезло, Вадик был на работе. Динка просунула руку сквозь штакетник забора, повернула щеколду калитки и вошла во двор. Но едва она приблизилась к сараю, как через соседний заборчик перегнулась любопытная соседка. Она вешала в своем дворе белье и с интересом наблюдала за Динкой.

— А вы к кому? — пронзительным голосом осведомилась она.

— К Вадику. — Динка спустилась с крыльца. — Странно, он говорил, что будет меня ждать. А! В сарае должен быть ключ! — воскликнула она и тут же быстро глянула на соседку: — Ой! Вы только никому не говорите!

— Да ладно, — махнула рукой та. — У нас все под ковриками оставляют.

Динка вошла в сарай, быстро вынула из тайника сверток, спрятала в сумочку, вышла и обескураженно развела руками:

— Нет ничего… Странно. Должен был оставить… Ну ладно…

Она направилась к калитке, едва сдерживаясь, чтоб не идти слишком быстро.

Таксист оказался прав: по крутому обледеневшему склону Динка взбиралась вверх минут двадцать, а теперь с ужасом думала о том, как ей придется спускаться. Не дай бог, он не дождется и уедет. В городе вряд ли кого поймаешь: она уже заметила, что на улицах подозрительно пустынно.

Соседка крикнула:

— А что передать? Вы скажите мне.

— Передайте, Таня заходила. Из «Жемчужины». Он поймет, — ответила Динка.

Пусть Вадик поломает голову, что за Таня его разыскивала. А впрочем, кто его знает. Может, Динка и попала пальцем в небо. В ее отсутствие могли быть и Таня, и Аня, и десяток других девочек. Зато если начнет интересоваться кто-нибудь другой, то о визите Динки он не узнает.

Таксист ее все же дождался, правда, заломил за обратную дорогу тройную цену.

— Отдыхала, что ли, — проходя мимо, перегнулась к ней Зинаида. — Не повезло с погодкой, да?

— Да, не повезло, — вздохнула Динка. Пусть порадуется чужому горю.

— Небось в «Жемчужине» останавливалась? Или в «Лазурной»?

— На какие шиши? — хмыкнула Динка, покрепче сжимая сумочку с баксами. — В загородном пансионате. А там сейчас ни света, ни еды, даже чаю не попьешь.

— Кошмар, — с фальшивым сочувствием согласилась Зинаида.

К пилотской кабине прошел штурман Василий Ильич. Динка заметила, что на лице его стало еще больше болезненных красных прожилок. Он сутулился и зябко поеживался. С бодуна колотун, что ли? Далеко ли улетим с таким штурманом, да еще в такую погодку?

Самолет оторвался от земли, не успев пробежать полосу до конца. Дядя Коля поторопился поднять машину вверх или снег не весь расчистили?

Динка заглянула через плечо соседки в иллюминатор. Через несколько минут полета вокруг корпуса самолета сгустились тяжелые облака, несущие на город очередной снегопад. Сразу начало болтать. Маленький Як швыряло вверх-вниз, казалось, чуть-чуть — и он сорвется в штопор.

Позади надрывно заплакал ребенок, громко жалуясь, что ушки болят. У Динки тоже уши заложило, приходилось постоянно напрягать горло и судорожно сглатывать, чтоб освободиться от болезненного давления.

Ольга пронесла по салону поднос с водой, но почти никто пить не захотел, а вскоре пришлось раздавать пакеты.

Динкина соседка с трудом уместила в узком кресле огромный живот. Она привалилась головой к стенке и при каждой воздушной яме тихо постанывала. Живот она обхватила руками, словно драгоценную вазу, которую боялась разбить. Вот она вдруг сжала его, скорчилась от боли и прошептала испуганно:

— Ой, мамочка…

— Что с вами? Схватки? — склонилась к ней Динка.

— Ой, кажется…

Соседка подняла на Динку глаза, и она увидела, что той от силы лет двадцать. Круглые девчоночьи глаза были наполнены болью и ужасом. Она не понимала до конца, что с ней происходит, и от этого боялась еще больше.