Татьяна Булатова - Мама мыла раму
День начинался как никогда правильно: с ощущения собственной неотразимости. Правда, пока только в собственных глазах.
«Где, интересно, этот дурак спать будет? В моей комнате?» – размышляла Катька в ожидании гостей.
При встрече стало ясно: дурак не поместится в квартире, потому что двух метров ростом. И худой. Разве таких берут в связисты? Их же на поле боя видно невооруженным глазом – никакой маскировки. А если еще и шапку-финку с надписью SPORT с головы не снимать, вообще у врага именины сердца наступят: не человек, а Александрийский маяк!
Фамилия – Андреев, зовут – Андрей, отчество, наверное, – Андреевич. Может, другое. Как можно было так назвать человека? Андрей Андреев, Петр Петров, Иван Иванов…
Руки у москвича до колен, пальцы узловатые, а на них все подушечки стертые. Якобы от гитары. Да ладно, от гитары! Грызет, наверное, как Пашкова, а маме рассказывает – от гитары. Гадость! Взять противно: вот он их все время и прячет.
– Господи, Лиза, сколько ж мы лет не виделись! – растроганно причитала Антонина, не зная, куда усадить почетную гостью.
– Лет восемь, – морщила лоб худая, как жердь, московская знакомая. – Еще Сеня был жив. Вы нас в порту встречали. В августе, кажется. В Астрахань плыли. Катюшка еще, помнишь, все время Андрея за руку держала, отпускать не хотела.
– Не помню…
– Да как же ты не помнишь?! – горячилась Елизавета Алексеевна.
– Вот не помню, и все. Сколько воды утекло! Я уж лет пять как вдова. Да и ты…
– Да уж… – согласилась тетя Лиза. – Володи-то скоро как три года нет.
– Болел? – отстраненно поинтересовалась Самохвалова.
– Нет. В одночасье ушел. Вечером на желудок жаловался, а утром… – Елизавета Алексеевна испуганно посмотрела на сына. – Не буду, не буду, – пообещала она. – Новый год все-таки.
– А помнишь?! – зашлась смехом Антонина Ивановна. – Как в Монголии Вовка унитаз устанавливал… Посреди кухни… Ты ему еще говоришь: «Вова, тут кухня!» А он: «Какая тебе на хрен разница: поела – и на горшок…»
– А Сеня?! – подхватила эстафету Елизавета Алексеевна. – Ты Борьку еще грудью кормила, а он: «Мамуля, а мне молоко за вредность?»
Вспоминая молодость, женщины так увлеклись, что не заметили, как оказались на кухне, сделав общение практически интимным. Дети, если к их числу можно было отнести семнадцатилетнего юношу, сидели в зале, изнемогая от скуки и чувствуя себя не в своей тарелке. Катька избегала смотреть, оказывается, на хорошо знакомого Андрея. А тому вообще до этой пигалицы никакого дела не было.
– Андрей! – позвала его из кухни Елизавета Алексеевна.
Тот нехотя поднялся и подошел к матери:
– Ты вот что, – тетя Лиза сняла с его свитера какую-то лишнюю нитку. – Чем сидеть, попроси Катюшку, пусть город тебе покажет. Заодно до училища доедете, посмотришь, куда рвешься.
– А потом нельзя? – недовольно протянул Андрей.
– Можно! – встряла в разговор матери с сыном Антонина Ивановна. – Вся неделя впереди. Только чего вам сидеть рядом с мамками? Шли бы прогулялись, заодно познакомитесь поближе. Правда, Кать? – окликнула она дочь.
Катерина без энтузиазма кивнула головой.
– Давайте-давайте, – бесцеремонно выпроваживали их женщины. – Нам тоже о своем поговорить надо.
– Что это за клуб по интересам? – скривился будущий связист Андреев, но отказаться не осмелился.
Одевались они в полной тишине, которая периодически взрывалась громкими восклицаниями, доносившимися из кухни. Катька натянула куртку, решив, что мать потеряла бдительность, но в мгновение ока была водворена обратно внимательной Антониной:
– Ты куда это собралась, разнагишавшись? Давно не болела? Шубу давай надевай. Оголилась! Зима на дворе. Это тебе не в Москве: в метро нырк – и тепло.
Пришлось переодеваться. Андрей терпеливо ждал навязанную ему спутницу. Увидев Катьку в мутоновой шубе и в монгольской шапке, юноша внутренне застонал, представив себя рядом с этим меховым недоразумением. Катерина так та вообще глаз на гостя не поднимала.
– Пошли, что ли? – взял инициативу в свои руки приезжий.
Девочка, не глядя на спутника, молча кивнула и стала спускаться.
– Ну-у-у… – осмелел Андрей. – Куда пойдем? К елочке?
– Ты ж к училищу хотел?!
– Я не инвалид, сам могу добраться.
– Я тоже тебе не нянька, – нашлась Катька и закусила губу.
– Тогда куда?
– Ну… вокруг дома можно.
– А сигареты здесь у вас где купить?
Катерина в делах подобного рода оказалась человеком абсолютно несведущим, поэтому только и смогла пожать плечами:
– Может, в Гарнизонке?
– Где-е-е? – не понял Андрей.
– Ну, в магазине нашем.
Добрели до магазина. У дверей томилась привязанная к мусорке чепрачная овца, радостно завилявшая остатками хвоста при звуке Катькиного голоса.
– Ре-э-э-на! – бросилась к ней та и обхватила за шею.
«Значит, здесь Женька», – догадалась девочка и не испытала никакой радости при этой мысли.
– Сюда, – показала Катька Андрею и вошла в покрытые инеем двери.
Пока искали прилавок с сигаретами, налетели на Женьку, державшую в руках банку сметаны.
– Здорово! – поприветствовала она нескладную парочку, сверкнув глазами на Катиного спутника.
– Я счас, – сообщил тот и ретировался к отделу винно-водочных изделий.
– Это кто? – прошипела Батырева, провожая незнакомца взглядом.
– Да так… – важно протянула Катя. – Дурак один из Москвы.
– А чего не говорила?
– А чего говорить-то, – пожала плечами обладательница мутоновой шубы. – Каждый год приезжает, – делано равнодушно объявила она подруге. – Надоел уже…
Женька недоверчиво посмотрела на Катьку, но дальше расспрашивать не стала. С бело-коричневой пачкой болгарских сигарет «OPAL» подошел Андрей…
– Купил сигареты? – небрежно поинтересовалась Катя.
– Купил.
– Вот познакомься… – выдавила из себя младшая Самохвалова. – Это Женя.
– Андрей, – представился юноша и с интересом посмотрел на долговязую девчонку в треухе.
– Ага… – улыбнулась ему Женька. – Приятно… Ну в смысле приятно познакомиться.
Катька, как болотная кочка, завозилась где-то в самом низу и дернула Женьку за рукав.
– Там у тебя собака… замерзла…
– Точно! – хлопнула себя по треуху Батырева и поспешила к дверям.
Андрей – за ней. И Катьке ничего другого не оставалось, как замкнуть шествие.
Пока Женька отвязывала Рену, трясшую бородой в сосульках, Андрей закурил.
– Вы домой? – поинтересовалась Батырева.
– Не-а, – соврала Катька. – Нам еще в овощной надо.
– Тогда пока, – без удовольствия простилась Женька и стремительно зашагала к дому, сопровождаемая верной чепрачной овцой.
