Андрей Геласимов - Дом на Озерной
Автомат зажужжал, съел купюру, и в окошечке, где латинскими буквами было написано CREDITS, появилась красная цифра «1000». Томка выбрала играющие линии, сделала ставки и обернулась на бабу Шуру.
– Ну, нажимай, чего ты? – кивнула та.
Зажмурившись, Томка ткнула пальцем в кнопку START. Картинки перед ней побежали, а когда остановились, то слева оказалась лягушка в царской короне, за ней шла симпатичная ведьма на метле, потом – фея с длинными ресницами, за феей – пухлый гном, и наконец – мухомор. Ни одна картинка не повторилась.
– Ничего, – сказала баба Шура, и это была не попытка приободрить Томку, а констатация факта.
Экранчик перечеркнулся диагональным крестом, автомат дважды по-лягушачьи квакнул, и цифра в окошке со стуком изменилась на «500».
– Давай еще, – сказала судьба голосом бабы Шуры.
Томка снова нажала кнопку. Картинки опять побежали, и через пять секунд по центру красовались три сочных мухомора, соединенные горизонтальной линией. Грибы ядовито замигали, автомат весело закурлыкал, и в окошке зажглась новая цифра: «1500».
– Есть! – воскликнула Томка.
Когда набранная сумма достигла девяти тысяч, баба Шура осознала, что это равняется ее трехмесячной зарплате.
– Снимай, Тома, – умоляющим тоном попросила она. – Снимай, не гневи Бога.
Но Томка, очарованная не столько даже растущим выигрышем, сколько забавной анимацией с лягушками, которые прятались под синий зонт от золотого дождя, просто не могла остановиться.
– Сейчас, сейчас, – бормотала она. – Конечно, сниму. Вот последний разок сыграю – и хватит. До ровной суммы дойдем…
Ей не хотелось останавливаться вовсе не потому, что она была жадным человеком. Просто она твердо помнила, что изначально вложила в автомат ровно одну тысячу рублей, а, следовательно, все, что накручивалось сверх этой суммы, было для нее чистой забавой. Главная задача для Томки состояла в том, чтобы не потерять свою тысячу. Поэтому она играла легко, весело и с хорошим подъемом.
Однако после 9000 экран снова перечеркнулся. Ни одна из картинок не повторилась.
– Не могу я! – в сердцах махнула рукой баба Шура и скорей для самой себя сделала вид, что уходит от Томки. – Ведь все проиграешь!
– Ухожу, ухожу! – затараторила Томка и при сумме 6850 снова запустила игру.
Автомат показал трех гномов и двух волшебников. Очевидно, гномы и волшебники были как-то связаны между собой, потому что цифра в окошке сменилась на 11 200.
– Вот сюда вот нажми, – тоном, не предполагающим возражений, потребовала баба Шура, указывая на большую кнопку с надписью TAKE.
– Ага, сейчас, нажимаю, – отвлекла ее внимание Томка, и, пока баба Шура звала Виталика, чтобы тот зафиксировал выигрыш, она украдкой нажала на старт.
Когда Виталик подошел к автомату, в окошке горела сумма 20 000, а Томка скромно улыбалась, как будто она была ни при чем.
– Поздравляю, – удивленно поднял брови Виталик и выписал Томке квитанцию. – Пройдите в кассу.
Но ей хотелось большего.
– А какой самый большой выигрыш? – затаив дыхание, спросила она.
– Джекпот, – гордо ответил Виталик. – Триста тысяч рублей.
Баба Шура с готовностью кивнула, подтверждая его слова.
– А кто-нибудь выигрывал? – Томку ужасно волновала эта тема.
– Выигрывал, – Виталик ответил так весомо, уверенно и вместе с тем скромно, как будто этим легендарным человеком был едва не он сам.
Томка представила, как легко может ей достаться вся эта куча денег, и в сердце у нее поселилась радость.
* * *Тем временем Мария в своем элегантном рабочем костюме некрасиво сидела на земле посреди двора на Озерной и рыдала без памяти. Вокруг нее хлопотали Валя и Женька, но Мария упрямо не хотела ни вставать, ни успокаиваться.
В отличие от Томки, которая, утром разбив тарелку, выпустила пар, Мария уехала на работу в полубессознательном состоянии. Однако то, что она не спала всю ночь, и то, что вылазка в казино завершилась абсолютно ничем, и даже то, что она в растерянности ушла из дома на час раньше обычного, – все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что ожидало Марию на работе.
Во второй половине дня, когда ей все же удалось сосредоточиться на текущих делах и, перебирая знакомые и практически родные папки, прийти в себя, в кабинет заглянул интересный молодой человек. Он был одет в стильный темно-синий костюм, удивительно подчеркивавший его выгодное телосложение.
– Извините, – сладко улыбнувшись, сказал голубоглазый брюнет. – Это отдел кадров?
Четыре дамы, которые населяли кабинет и которым в совокупности недавно исполнилось сто шестьдесят два года, замерли, просто не зная, что ответить.
Разумеется, это был отдел кадров, но глаза у брюнета были такие синие, а улыбка настолько обезоруживающая, что они позабыли про свой совокупный возраст и молча разглядывали посетившее их чудо.
Первой очнулась Мария.
– А что вы хотели? – стараясь выглядеть совсем незаинтересованной, спросила она.
– Мне нужна Тетерина Мария Ивановна.
– Это я, – скромно сказала Мария, успев, однако, поблагодарить судьбу за то, что в такой отвратительный день произошло, наконец, хоть что-то приятное.
Она даже не подозревала, до какой степени она заблуждается. Голубоглазый незнакомец оказался сотрудником фонда, куда Димка отвел всех своих родственников, чтобы получить быстрый кредит. И теперь, при трех коллегах Марии, которым она, естественно, успела уже рассказать о своих планах на новую четырехкомнатную квартиру и которые, естественно, успели ее за это возненавидеть, незнакомец сообщил буквально следующее:
– В связи с непогашением кредита ваша однокомнатная квартира по адресу: улица Свердлова, дом 15, квартира 27, переходит в собственность нашего фонда. Вам или вашему представителю надлежит явиться в наш офис для подписания окончательных документов.
Даже если бы юноша объявил о начале третьей мировой войны, Марию это задело бы не так сильно. Нельзя даже сказать, что ее задело – нет, ее накрыло.
– При всем отделе унизил, – выла она, продолжая сидеть на земле посреди двора. – Не пойду туда больше…
Женька, Валя и Галина Семеновна суетились вокруг нее, утешали, гладили по голове, садились рядом, но все было тщетно. Во всяком случае, до тех пор, пока на крыльцо не вышел Иван Александрович. Он впервые после приступа решил прогуляться, и картина, открывшаяся перед ним во дворе, живо напомнила ему прежние годы. Галина Семеновна, из-за своих комсомольских строек много пропустившая в развитии дочерей, забыла, что в детстве Мария частенько могла вести себя так – стоило ей не заработать отличную оценку, не прибежать первой на школьных соревнованиях или не получить грамоту за самое быстрое чтение, как она тут же закатывала истерику. В отличие от жены, Иван Александрович прекрасно помнил о наилучшем антидепрессанте для таких случаев.
