Андрей Шляхов - Доктор Данилов на кафедре
— Что? — Колосова вздохнула, видимо, результат осмотра ее не удовлетворил, села за свой стол и включила компьютер. — Какое такое резюме?
— Ну, нечто вроде краткого изложения обстоятельств с выводами.
— Зачем?
— Мне дали документы, сказали: «Обработайте». Я так понимаю, что…
— А образец он вам не дал? Что-нибудь из старого?
— Нет.
— Забыл, значит. Сейчас комп загрузится, скину пару файлов с заключениями. Напишете по образу и подобию и дадите Тарасычу на подпись.
— Я должен писать заключения? — удивился Данилов. — Вы уверены?
— Уверена, уверена! — Колосова начала щелкать мышкой. — Кому поручили, тот и должен. Да вы не волнуйтесь, это не больно и не страшно.
— Я не переживаю, но мне казалось, что заключения дает тот, кто…
— Знаете, что надо делать, когда кажется? — перебила Колосова. — Пора бы уже освоить наш кафедральный сленг. Обработайте на языке шефа и профессора Замятина означает: «Сделайте, что надо, и дайте мне на подпись».
— Разве? — Данилов подумал, что Колосова решила его разыграть.
— Зачем мне обманывать? — в свою очередь удивилась Колосова. — Мы же не в детском саду.
— Такое ответственное дело…
— Вы же ответственный человек, вам и поручили, — Колосова ободряюще улыбнулась. — Если будут технические вопросы, обращайтесь ко мне, если возникнут какие-то сомнения, обсудите с Раисой Ефимовной, она у нас главный консультант по заключениям.
— Но я раньше никогда не занимался ничем подобным, — стоял на своем Данилов. — Может, лучше я подготовлю развернутые справки по каждому случаю и попрошу Раису Ефимовну написать заключения?
— Ни в коем случае! — затрясла головой Колосова. — И не пробуйте, боком выйдет! Это будет расценено, как попытка спихнуть поручение шефа Ефимовне. Одно дело — совет, другое дело — самой готовить заключения. Улавливаете разницу?
— Да, но все же…
— Спихивать порученное можно только сверху вниз. Мы как старшие лаборанты можем грузить аспирантов и ординаторов, но никак не доцентов. Это вопиющее нарушение субординации. Ефимовна пошлет вас куда подальше и будет совершенно права. Если бы шеф счел нужным, то поручил бы ей.
— Ладно, я попробую, — совершенно без энтузиазма сказал Данилов. — Если смогу…
— Ну что там может не получиться? Прочли да написали свое мнение.
— Я не совсем уверен, Екатерина Михайловна, что мое мнение совпадет с представлениями заведующего кафедрой.
— Тогда он вернет вам заключения на доработку, и всего-то. Или вы думаете, что шеф будет подписывать, не глядя и не читая? В первый раз — не будет, да и во второй тоже. Он сначала должен убедиться, что вы мыслите в правильном направлении.
— Так это что — экзамен?
— В некотором роде — да. И небольшая проверка на вшивость. Шеф не любит очень рьяных… Золотая середина — его эталон.
Данилов кивнул.
— Бывают, конечно, случаи, когда к делу примешиваются какие-то личные мотивы, — Колосова сделала неопределенный жест рукой, словно давая понять, что они загадочны и непредсказуемы, — но нас с вами это не касается. Если Тарасычу нужно втоптать кого-то в грязь, это поручается Кулешову. Его профиль. Должна сказать, что он умеет. Так по стенке размажет, что соскребать нечего будет! И очень аргументированно, комар носа не подточит. Фокусник, одним словом. Помяните мое слово — он когда-нибудь и самого Тарасыча уделает. Вот докторскую защитит, поддержкой чьей-нибудь заручится, если еще не успел, и уделает. Долго ли умеючи!
— Да, — согласился Данилов. — А если картина не совсем ясна, то что — так и писать?
— Запомните волшебную фразу, — улыбнулась Колосова. — «На основании представленных сведений сделать выводы представляется невозможным». И лепите ее, куда сочтете нужным. А насчет ответственности сильно не заморачивайтесь, не то ночами спать плохо станете. Если вдуматься, то ничего заключения не меняют. Просто департамент подстраховывается, играя в объективность.
— А если дело дойдет до суда?
— Тогда он назначит экспертизу, и делать ее будут совсем другие люди. Вряд ли они хотя бы прочтут то, что вы написали. Шеф не сказал, когда вы должны подготовить заключения?
— Нет.
— Тогда не торопитесь, раньше чем через два-три дня он про них не вспомнит, а тут реально дела на полтора часа…
Данилов решил, что напишет заключения завтра. Утро вечера мудренее, и все такое. Придя домой, он первым делом поинтересовался, не звонил ли кто-нибудь из «настоящих любимых», затем рассказал Елене о столь неожиданном расширении своих полномочий.
— Это хорошо! — неожиданно одобрила Елена. — Будешь привыкать работать с документами и принимать административные решения. А там, глядишь, и главным врачом в вашей семьдесят седьмой станешь.
— Да никогда в жизни! — Данилов притворился испуганным. — Ты только представь меня в данной роли. С моим-то скверным характером! Я же за два дня всех разгоню-поувольняю. Придется потом больницу закрывать…
— Данилов, — Елена взяла мужа за руку и пытливо посмотрела ему в глаза. — А если начистоту? Самую правдивую правду? Я никому не скажу, даже под пытками. Мне просто любопытно: ну неужели тебе никогда не хотелось руководить? Хотя бы отделением? Принимать решения, ставить задачи подчиненным, добиваться их выполнения? Это же так здорово — принимать решения самому!
— Я и так всю жизнь только и делаю, что принимаю их, — улыбнулся Данилов. — Как и чем лечить, надо ли это делать? Как жить, что съесть или выпить? Иногда я просто устаю принимать решения.
— Ты шутишь, — упрекнула Елена, — а я, между прочим, серьезно спросила. Все мы ежедневно по сто раз принимаем решения, но я имела в виду административную работу, руководство людьми. Да что тебе объяснять — ты же все прекрасно понял, только придуриваешься!
Разговаривали они на кухне, в помещении, наиболее удаленном от спальни, превратившейся в детскую. В сердцах Елена немного повысила голос, и Мария Владимировна не замедлила откликнуться пронзительным плачем!
— Разбудили! — всполошилась Елена и побежала на зов, оставив Данилова в покое.
Он мысленно поблагодарил дочь за избавление от неприятностей, к которым могло бы привести дальнейшее развитие темы. В какой-то момент не сдержишься и начнешь обобщать, а Елене как заместителю главного врача станции «Скорой помощи» и директору объединения из нескольких подстанций, это, разумеется, придется не по душе. Начнутся упреки, включится ненужная ирония, он ей слово, она ему два… плавали, знаем. Елене почему-то, несмотря на все объяснения и заверения Данилова, продолжало казаться, что в глубине души (в самой-самой потаенной) он тайно лелеет мечту о карьере. Якобы всем мужчинам, как прирожденным победителям и завоевателям, свойственна такая мечта, и если кто-то отрицает ее наличие, делает так из скромности или просто не верит в себя, в свою способность добиться заветного и желаемого.
