Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают
Через четверть часа белая дверь распахнулась, и назвали мое имя. Лиам скосил на меня глаза и вскинул вверх большие пальцы рук, глупо улыбаясь, будто развлекал младенца перед прививкой. Я вымучила из себя смелую улыбку.
Вслед за медсестрой я прошла в смотровой кабинет и вскарабкалась на высокую кушетку. Еще через десять минут дверь открылась, и вошла белокурая женщина с небрежно перекинутым через шею фонендоскопом.
— Это ты Тифани? — уточнила она.
Врач взяла в руки листок с моей подписью и пробежала его глазами.
— Когда был половой акт?
— В пятницу.
— В котором часу? — Она пристально посмотрела на меня.
— Около полуночи. Кажется…
Она кивнула, сняла с шеи фонендоскоп и прижала металлическую головку к моей груди. Во время осмотра она объясняла, как действуют таблетки для предотвращения беременности.
— Они не могут прервать беременность, — дважды повторила она. — Если сперматозоид уже оплодотворил яйцеклетку, эффекта не будет.
— Вы думаете, оплодотворение уже произошло? — спросила я, и мое сердце звучно заколотилось.
— Я не могу сказать наверняка, — извиняющимся тоном ответила она. — Но чем раньше принять таблетку, тем верней она подействует. Ты пришла поздновато, но время еще есть.
Она приложила фонендоскоп к моей спине и, тихо вздохнув, попросила:
— Дыши глубже.
В другой жизни она вполне могла бы вести занятия йогой в одном из модных кварталов Бруклина.
По окончании осмотра мне велели подождать. У меня на языке вертелся один-единственный вопрос, но я не осмеливалась задать его, пока врач не взялась за ручку двери.
— Скажите… это изнасилование, если не можешь припомнить, как все произошло?
Ее губы приоткрылись, и мне показалось, что она испуганно ахнет, однако она лишь чуть слышно проговорила: «Это вне моей компетенции» и беззвучно выскользнула из кабинета.
Прошло еще несколько минут, и в кабинет вернулась бойкая медсестра, оживленность которой составляла разительный контраст с безмятежностью и спокойствием только что покинувшей кабинет женщины. В одной руке медсестра несла бутылочку с таблетками, в другой — стакан воды, а под мышкой был зажат бумажный пакет с разноцветными презервативами.
— Сейчас надо выпить шесть, — велела она, вытряхнув шесть таблеток в мою потную ладонь, и проследила, чтобы я хорошенько запила их водой. — И еще шесть ровно через двенадцать часов. Поставь будильник на четыре утра. — Она потрясла бумажным пакетом у меня перед носом. — Пользоваться презервативами легко и весело! Смотри, некоторые даже светятся в темноте!
Я взяла у нее пакет с пригоршней веселеньких, насмешливо шуршащих презервативов.
Когда я вышла в приемную, Лиама там не оказалось. Я решила, что он меня бросил, и бумажный пакетик в моей руке пропотел насквозь.
— Со мной приходил один человек, — обратилась я к администратору за стеклом. — Вы не видели, куда он делся?
— Кажется, вышел на улицу, — ответила она. За ее спиной мелькнула знакомая фигура врача. Ее белокурые волосы обвивали шею, будто мохнатая лапа.
Лиам сидел на бордюре у входа в клинику.
— Куда ты запропастился? — вскрикнула я визгливым маминым тоном.
— Я не мог больше высидеть там ни минуты. Они бы решили, что я голубой! — Он поднялся и отряхнул штаны. — Тебе дали таблетки?
Как жаль, что в ту минуту не прогремел взрыв — финальный драматический аккорд, который навсегда связал бы меня с Лиамом. Он бы увлек меня на землю, прикрывая своим телом от разлетевшихся кругом смертоносных осколков. Ни криков, ни визга — выживание вытеснило все прочие мысли и эмоции. В Брэдли я пойму одну неочевидную вещь: только находясь в безопасности, можешь кричать от страха.
Глава 7
— Я как будто на юге Франции, — сказала мама, подняв бокал.
— Это просекко, — не удержалась я.
— Ну и что? — Мама отняла бокал от губ, оставив на нем след розовой помады, яркой до неприличия.
— Просекко — итальянское вино.
— А по мне, так похоже на шампанское!
Люк рассмеялся, и к нему присоединились его родители. Он всегда так поступал, спасая нас с мамой от нас самих.
— Когда вокруг такой пейзаж, действительно можно решить, что ты на юге Франции, а не в Америке, — поддержала маму Кимберли, организатор нашей свадьбы. Мама упрямо называла ее «Ким», и Кимберли каждый раз ее поправляла. Она обвела вокруг раскрытой ладонью, и мы, следуя глазами за ее рукой, окинули взглядом задний двор Харрисонов, как будто ни разу в жизни его не видели. Ярко-зеленый газон резко обрывался на линии горизонта, сливаясь с океаном. Казалось, можно беспрепятственно протанцевать с травы прямо на воду, хотя их разделял десятиметровый обрыв, под которым расстилался пляж. К горько-соленому языку Атлантического океана вели ровно двадцать три выщербленные ступени, вкопанные в землю. Я отваживалась заходить в прохладную воду ровно по колено, пребывая в уверенности, что океан кишит белыми акулами. Люк подымал меня на смех. Он заплывал далеко, с каждым выверенным взмахом рук удаляясь от берега. Его голова покачивалась на волнах, как белокожее яблоко, когда он, выставив из воды веснушчатую руку, окликал меня. Подавив ужас, я все-таки махала в ответ, иначе он заплывал бы еще дальше, выкажи я свой страх. Если бы акула-убийца вдруг затянула его под воду, я не смогла бы броситься за ним в волны, туда, где на воде расползается кроваво-красное пятно. Не только из-за опасений за свою жизнь, но и из-за страха увидеть его искромсанную плоть, откушенную по колено ногу, окровавленные клочья мышц и колышущиеся под водой обрывки вен, почувствовать тошнотворно-сладкий смрад распотрошенного тела. Спустя четырнадцать лет меня до сих пор преследует этот запах, как будто в носовых проходах остались несколько молекул и они время от времени тревожат обонятельные рецепторы.
Было бы куда хуже, если бы после нападения акулы Люк выжил, ведь я прослыла бы последней сволочью, если бы бросила его. Но что может быть хуже, чем проводить дни рядом с живым напоминанием о том, как страшно жить, и о том, что никто не застрахован от прижизненного кошмара. Молодой красивый Люк, окруженный семьей и друзьями, которые так умело прикидываются нормальными, его рука на моей талии, утихший гомон в ресторане, когда мы проходим к столику, — поначалу все это унимало мои страхи. Люк казался совершенством, рядом с которым страху не было места. Как может случиться дурное, если рядом такой человек?
Сразу после помолвки — Люк опустился на одно колено, когда мы пробежали благотворительный марафон, в котором десять лет назад победил его отец, — мы отправились в округ Колумбия навестить его университетских друзей. Многих из них я встречала на свадьбах, куда мы с Люком были приглашены. Однако Криса Бейли — все звали его по фамилии, Бейли — я прежде не встречала. Жилистый, кривозубый, с редкими волосами, уложенными на прямой пробор, он был разительно не похож на племя арийских богов, привычное окружение Люка. Мы познакомились в баре, куда мы отправились после ужина, на который Бейли не приглашали.
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
