Алексей Иванов - Географ глобус пропил
Тут Тамбова вышла на сцену и сказала:
— Ребята! Тихо! Тихо. Сейчас литературный клуб «Бригантина» восьмого «а» класса покажет нам свою композицию, посвященную памяти безвременно ушедшего от нас Леонида Ильича Брежнева. Везде тишина. Просим на сцену!..
Она зааплодировала, и весь зал захлопал.
Витька расслабился. Он уже знал, что будет дальше, и это его не особенно интересовало. Размышляя, чего бы соврать Чекушке про свое опоздание, он глядел на Леночку Анфимову и мельком следил за ходом действия.
Вот обращение к зрителям, вот стихотворение, начинают про биографию Брежнева, снова стихи, опять биография, высказывания сотрудников, зачитывают страницы книги, биография... Время шло, напряжение в зале рассеялось. На задних рядах зашептались, директриса наклонила голову к соседке. Одна Чекушка у сцены сидела за столиком с магнитофоном совершенно неподвижно. Она наблюдала за выступающими, одновременно контролируя и являя собою пример внимания. Витька совершенно отвлекся, и его одернули, когда Леночка Анфимова и Петров начали говорить:
— Смерть — закономерный итог жизни человека, который всю энергию отдал делу народа.
— Но, кроме смерти, еще и благодарность тех, в чьих сердцах он остался жить навсегда.
— Тех, кто продолжает его дело.
— Нас с вами, ребята.
— Почтим память Леонида Ильича Брежнева минутой молчания.
Зал зашумел, вставая, и затих. Чекушка нажала кнопку магнитофона, подключенного к большим динамикам. И первая нота еще только вылетела, и Чекушка еще только оправляла на заду платье, собираясь опустить руки по швам, как Витька все понял. Вместо траурного марша, с самой середины, с самого крамольного места, динамики вынесли на весь зал свист, звон, ритм и «маны-маны» шведского ансамбля «АББА».
Витька перепрыгнул скамейку и побежал к выходу. Спросонья он перепутал кассеты, но раскаиваться было поздно.
... И тут «маны-маны» кончаются, так и не зазвучав, — переходят в утробный рев и гаснут. Это отрубается электричество. Вдали слышен грохот взрыва, стекла со звоном прыгают в рамах, и кто-то, забегая в зал, кричит: «Война! Ядерная война!..»
Нет, нет, нет...
Фантазируя обо всем подобном, Витька целый час просидел в темном тамбуре между двумя дверьми в пионерскую комнату. Мысли его вертелись вокруг одного и того же. Жуткая кара чекушкинского взгляда была так мучительна даже в фантазиях, что Витька мог бы просидеть в своем закутке и весь день, и всю ночь, и всю жизнь.
Он слышал, как мимо хлынул поток школьников с сорванного выступления «Бригантины», и половина смеялась. Но он не вышел. Преступление его было столь ужасно, он так много поставил под угрозу чекушкинской немилости и мести, что ему стало жизненно необходимо обрести поддержку хоть в чем-то. А лучше всего — в звене барабанщиков. Но Совет дружины почему-то не собирался, хотя вчера Чернова пообещала, что он будет.
В принципе Витька понимал, что Совет дружины не состоится, но верить в это он отказывался и упрямо ждал. Ожидание исполнилось слишком большим смыслом, чтобы его прерывать. И Витька сидел, сидел, сидел...
Дверь вдруг распахнулась, и Витька увидел Чернову.
— Здрасьте... — сказал он, а Чернова испуганна ойкнула.
— Служкин!.. — ошарашенно пробормотала она. — Ты чего, меня угробить решил?..
— Нет, — смущенно ответил он.
— Пусти-ка, — велела Чернова. — Я сумку забыла.
Она ключом открыла дверь в пионерскую комнату.
— А ты не бойся, — оттуда сказала она. — Чекасина уже домой ушла, так что можешь больше не прятаться.
— Ну, — ответил Витька.
— Как тебя угораздило-то? — возвращаясь с сумкой, спросила Чернова. — Перепутал, что ли?
— Ну...
Чернова запирала дверь обратно.
— А Совета дружины разве не будет? — жалко спросил Витька.
— Совета дружины? — удивилась Чернова. — Почему?..
— Ну... Вы сами вчера обещали взять меня в барабанщики...
— А-а, — вспомнила Чернова. — Так после теперешнего, Витя, какие уж барабанщики? Мы с ребятами это собрание отменили. Придется уж обойтись тебе, Витя... Да ты не расстраивайся.
— А чего мне расстраиваться?.. — чуть не плача, пробормотал Витька.
Дома Витька прямо в одежде забрался под одеяло и затащил с собой магнитофон. Он поставил кассету Высоцкого и слушал ее долго-долго. И постепенно ему становилось легче. Это его в санях увозили к пропасти кони. Это его, расписанного татуировками зэка, парила в бане хозяюшка. Это он уносил на руках из заколдованного леса Леночку Анфимову. Высоцкий бы верняк, что не заканил перед Чекушкой, а просто плюнул бы ей в «воронье гнездо» и ушел. И Витьке почему-то показалось, что Высоцкий и на самом деле так поступил, а он словно бы повторил его поступок, что сделать было гораздо легче, чем плюнуть на Чекушку первым и в одиночестве.
Витька вылез из-под одеяла и пошел варить суп. Суп варился медленно, потому что Витька набухал сразу целую кастрюлю. Он рассчитывал, что родители завтра вернутся домой и он их сразу накормит. Не было только хлеба. Разделавшись с супом и выключив газ, Витька оделся, взял деньги и авоську и пошел в магазин. После Высоцкого настроение у него стало какое-то отчаянно-бесшабашное, и он напевал про себя песню:
— Сидим мы в бане, пинаем таз,
А нам от шефа летит приказ:
Летите, мальчики, на восток
Бомбить советский городок.
Машина — зверь, мотор ревет,
И самолет вперед несет
Пятнадцать тонн — немалый груз,
Но мы летим бомбить Союз.
Витька глядел в низкое, белое небо и неожиданно трезво, ясно чувствовал, что атомной войны все-таки не будет.
И он пел припев:
— Летим над морем — красота,
Пятнадцать тысяч высота.
Летим над сушей — красота,
Шестнадцать тысяч высота.
Витька углубился в район, застроенный частными деревянными домами. Этот район назывался Кирпичным Заводом и враждовал с его Речниками. Витька же пел:
— Но вот зенитки встали в ряд,
И прямо в нас они палят.
Первый снаряд попал в капот,
Сразу загнулся первый пилот.
Второй снаряд попал в крыло,
Второго пилота за борт унесло.
Уже кончается бензин,
И я лечу назад один.
Последний припев Витьке особенно нравился:
— Лечу над морем — красота,
Пять миллиметров высота.
Лечу над сушей — красота,
Три миллиметра высота.
Тр-р-рах!!!
Купив хлеба, Витька прежним путем направился обратно. Он уже почти вышел с территории Кирпичного Завода, как навстречу ему попались три пацана, которые заступили дорогу.
