Чарльз Буковски - Женщины
Кэтрин поцеловала меня еще раз.
– Ты на самолет опоздаешь, – сказал я.
– Приезжай ко мне, Хэнк. У меня хороший дом. Я живу одна. Приезжай.
– Приеду.
– Пиши!
– Напишу…
Кэтрин вошла в посадочный тоннель и скрылась.
Я дошел до стоянки, влез в «фольксваген» и подумал: вот что у меня еще осталось. Какого черта, не все потеряно.
Он завелся сразу.
41
В тот вечер я запил. Без Кэтрин будет нелегко. Я нашел кое-что, ею позабытое: сережки, браслет.
Надо вернуться к пишмашинке, подумал я. Искусство требует дисциплины. За юбками любой козел бегать может. Я пил, думая об этом.
В 2.10 ночи зазвонил телефон. Я допивал последнее пиво.
– Алло?
– Алло. – Женский голос, молодой.
– Да?
– Вы Генри Чинаски?
– Да.
– Моя подруга обожает, как вы пишете. Сегодня у нее день рождения, и я пообещала позвонить вам. Мы так удивились, когда нашли вас в справочнике.
– Я в нем есть.
– Так вот, у нее сегодня день рождения, и я подумала, славно будет, если мы к вам в гости заглянем.
– Ладно.
– Я сказала Арлине, что у вас там, наверное, женщин полно.
– Я затворник.
– Так ничего, если мы подъедем?
Я дал им адрес и объяснил, как найти.
– Только вот еще что. У меня кончилось пиво.
– Мы привезем вам пива. Меня зовут Тэмми.
– Уже третий час.
– Пиво мы найдем. Декольте творит чудеса.
Они приехали через 20 минут с декольте, но без пива.
– Ну, сукин сын! – сказала Арлина. – Раньше всегда нам давал. А сейчас, кажись, обдристался.
– Ну его на хер, – сказала Тэмми. Обе уселись и объявили свой возраст.
– Мне тридцать два, – сказала Арлина.
– Мне двадцать три, – сказала Тэмми.
– Сложите их вместе, – сказал я, – и получусь я.
У Арлины волосы были длинными и черными. Она сидела в кресле у окна, расчесывая их, подправляя лицо, глядя в большое серебряное зеркальце и болтая. Очевидно, на колесах. У Тэмми было почти совершенное тело и свои длинные рыжие волосы. Она тоже втухала по колесам, но не так сильно.
– Это будет стоить тебе сто долларов за жопку, – сказала мне Тэмми.
– Я пас.
Тэмми была крута, как большинство девок чуть за двадцать. Лицо акулье. Я невзлюбил ее сразу же. Они ушли около 3.30, и я лег спать один.
42
Два утра спустя, в 4 часа, кто-то стал ломиться мне в дверь.
– Кто там?
– Рыжая потаскушка.
Я впустил Тэмми. Она села, и я открыл пару пива.
– У меня изо рта воняет, два зуба сгнили. Нельзя меня целовать.
– Ладно.
Мы поговорили. Вернее, я слушал. Тэмми сидела на спидах. Я слушал и смотрел на ее длинные рыжие волосы, а когда она увлекалась, пялился на ее тело. Оно просто вырывалось из одежды, умоляя, чтоб его выпустили. Она говорила и говорила. Я ее не трогал.
В 6 утра Тэмми дала мне свой адрес и номер телефона.
– Мне пора, – сказала она.
– Я провожу тебя до машины.
У нее был ярко-красный «камаро», совершенно разбитый. Передок вдавлен, один бок вспорот, а стекол вообще нет. Внутри валялись тряпки, рубашки, коробки «клинекса», газеты, пакеты из-под молока, бутылки коки, проволока, веревки, бумажные салфетки, журналы, картонные стаканчики, туфли и гнутые цветные соломинки для коктейлей. Эта масса громоздилась на полу и заваливала сиденья. Только вокруг руля оставалось чуточку свободного места.
Тэмми высунула голову из окошка, и мы поцеловались.
Затем она рванула от тротуара и, сворачивая за угол, делала уже 45. На тормоза она, правда, жала, и ее «камаро» дергался вверх-вниз, вверх-вниз. Я вошел в дом.
Улегся в постель и стал думать о ее волосах. Я никогда не знал настоящих рыжих. Огонь просто.
Словно молния с небес, подумал я. Ее лицо почему-то уже не казалось таким крутым…
43
Я позвонил ей. Был час ночи. Я подъехал. Тэмми жила в маленьком флигеле за домом. Она открыла мне дверь.
– Только потише. Не разбуди Дэнси. Это моя дочь. Ей шесть лет, и она спит сейчас в спальне.
У меня с собой была полудюжина пива. Тэмми поставила ее в холодильник и вышла с двумя бутылками.
– Моя дочь ничего не должна видеть. Два зуба у меня по-прежнему испорчены, поэтому изо рта пахнет. Целоваться нельзя.
– Ладно.
Дверь в спальню была закрыта.
– Слушай, – сказала она, – мне надо принять витамин В. Придется стянуть штаны и всадить его в жопу. Отвернись.
– Ладно.
Я наблюдал, как она закачивает жидкость в шприц. Потом отвернулся.
– Мне его надо весь вколоть, – сказала она. Когда с этим было покончено, она включила маленькое красное радио.
– Миленько тут у тебя.
– Я уже за месяц задолжала.
– Ox…
– Да не, нормально. Хозяин – он живет вон там, спереди, – я могу еще немного потянуть.
– Хорошо.
– Он женат, хуила. И знаешь что?
– Что?
– Как-то днем жена его куда-то свалила, а этот старый мудак пригласил меня к себе. Я прихожу, сажусь, и знаешь что?
– Он его заголил.
– Нет, поставил порнуху. Думал, эта срань меня заведет.
– Не завела?
– Я говорю: «Мистер Миллер, мне идти надо. Мне нужно Дэнси из садика забрать».
Тэммп дала мне апера. Мы говорили и говорили. И пили пиво.
В 6 утра Тэмми разложила тахту, на которой мы сидели. Внутри лежало одеяло. Мы скинули обувь и залезли под одеяло, прямо в одежде. Я обнял Тэмми сзади, уткнувшись в эту рыжую копну волос. Я отвердел. Вдавился в нее сзади, сквозь одежду. Я слышал, как ногтями она вцепилась в край тахты и его царапала.
– Мне пора, – сказал я.
– Слушай, мне надо только накормить Дэнси завтраком и отвезти в садик. Если она тебя увидит – ничего. Ты подожди, пока я вернусь.
– Я поехал, – ответил я.
Я поехал домой, пьяный. Солнце и впрямь взошло, болезненное и желтое…
44
Я спал на ужасном, выпиравшем в меня пружинами матрасе несколько лет. В тот день, проснувшись, я стянул его с постели, вытащил наружу и привалил к мусорному баку.
Потом зашел обратно, оставив дверь открытой.
Было 2 часа дня и жарко.
Вошла Тэмми и уселась на тахту.
– Мне надо идти, – сказал я. – Надо купить себе новый матрас.
– Матрас? Ладно, тогда я пошла.
– Нет, Тэмми, постой. Пожалуйста. Это минут на пятнадцать, не больше. Подожди меня здесь, пивка попей.
– Хорошо, – ответила она.
Кварталах в трех по Западной была мастерская по перетяжке матрасов. Я затормозил прямо перед входом и влетел внутрь.
– Парни! Нужен матрас… СРОЧНО!
