KnigaRead.com/

Уилл Селф - Кокнбулл

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Уилл Селф, "Кокнбулл" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Однако даже мысль об алкоголе вызывала тошноту. И как в таком состоянии идти в паб? Булл представил себе интерьер «Пятнистого оленя»: темно, густой от едкого дыма воздух, вокруг подпирая стены стоят ожиревшие мужчины в костюмах. И когда вертушка двери поворачивается, чтобы впустить Булла, они смотрят на него мертвыми глазами, провожают, пока он идет по залатанным коврам, раздевают его взглядом…

Эврика! Я чувствую себя чрезвычайно уязвимым! Осознав это, Булл испытал потрясение. Как будто я потерял одну из основных составляющих моей натуры. Может, это из-за раны? Ах этот ужасный вечер, да, вчера я действительно был подавлен…

На самом деле Булла расстроило не выступление Раззы Роба; поскольку его грела мысль, что в следующем выпуске Get Our/появится блистательная и без обиняков разгромная рецензия на его шоу, он не уделял особого внимания выкрутасам Раззы. Однако, когда днем он сидел в офисе и, пришибленный валиумом и поглощенный мыслями о ноге, выжимал из себя текст, за его плечом показался редактор.

Первое, что заметил Булл, был сильный запах Cellini Per L 'Uomo — один из ароматов линии духов и туалетной воды Harold Acton. Редактор истово верил в саморекламу. После одеколонной волны, имеющей много общего с обонятельной версией Fernet Branca, синяя оправа редакторских очков замаячила на периферии зрения. Он просмотрел двадцать строчек черновой версии, мерцающей на экране булловского компьютера.

— Мм, Джон, мм, — наконец выдавил он, — эта рецензия на Раззу Роба… она вроде как в номер не пойдет.

Реакция Булла была нетипично резкой.

— Это еще почему?

— Дело в том, что Дженифер, мм… написала материал о Раззе Робе, и там вроде как и про его шоу есть.

— Что?! — Булл не верил своим ушам. — Этот деятель и на пятьсот знаков не потянет, не говоря уже о материале. Он тупой, неприличный, грубый и абсолютно несмешной! — Булл откинулся на спинку вертящегося стула и повернулся лицом к редактору — тот аж зажмурился.

— Весьма возможно, Джон, однако о нем все говорят. Именно такого рода представления сейчас входят в моду. И тебе известно, что наше дело — не наставлять своих читателей, а описывать то, что им нравится. Мы не можем говорить им, что делать следует, а что — нет.

Булл застонал. Это было излюбленное выраженьице редактора. Он даже включил его в «Основные задачи» журнала Get Out! которые в виде ламинированных карточек с пятью пунктами раздали лишенным вдохновения приунывшим писакам. Афоризм, стоящий под номером 3, гласил: «Не предписывать, но описывать. Искусство — это зеркало жизни». Редактор, кроме всего прочего, считал себя приверженцем Стендаля. Он назвал своего сына Джулианом, а его пони — Сорель.

Как только редактор вышел, Булл сразу стал звонить Дженифер. Она регулярно писала в Get Out! но в штате не состояла, кроме того, переспала с Буллом несколько раз. Значение этому придавал Булл, но не Дженифер. Интимная близость для нее была что для некоторых — жареный арахис: они поглощают его импульсивно, остановиться не могут и чем больше едят, тем меньше получают удовольствия.

Набирая ее номер, Булл вспоминал трехнедельной давности пьяный вечер, когда Дженифер согласилась пойти к нему домой. Провисшей кровати она решительно предпочла кухонный пол. Она была сверху. Лежа на спине, Булл созерцал желтоватый нарост из жира и крошек, образовавший под газовой плитой соплеобразный карниз, в то время как Дженифер, крепкой ходовой частью, состоящей из щели-зада-бедер, молотила его сверху. Своим влагалищем она зажала бедный булловский пенис, как стискивают излишне крепким рукопожатием новичка масонской ложи. Лишенное подбородка лицо то приближалось, то удалялось с размеренностью робота на конвейере.

— Алло?

— Дженифер, это Джон, — ответил Булл.

— Джон?

— Джон Булл.

— Джон Булл? Это что, шутка?

Булл занервничал:

— Нет, это не шутка. Мы знакомы, я пишу рецензии на кабаре в журнале Get Out!

— Ах, Джон, ну конечно. Прости! Замечталась, понимаешь, и все такое.

— Что «такое»?

— Ну… сам знаешь что.

Булл представил себе Дженифер с ее задницей, бедрами, U-образной мохнаткой и плоским животиком, упакованным в облегающие велосипедные шорты. Ее безволосые лодыжки напоминали коричневые и симметричные колонны толстых мебельных ножек в стиле 50-х, а твердые маленькие груди опоясывал какой-нибудь синтетический бандаж-патронташ. А вокруг на артистично заляпанных половицах ее студии валялось «все такое» — барахло, о котором, собственно, и речь. Чего тут только не было! Туфли на платформе и платья с золотым отливом, страусиные перья и киноафиши, бутылки пачули и чилимы, пресс — карты и обложки пластинок, гитары и барабаны из козлиной кожи, хула-хупы и спиритические карты, компакт-диски и плакаты концертов, хайратники и напульсники, барабанные палочки и летающие тарелки. Весь культурный слой, слежавшийся за сорок лет молодежной поп-культуры… вещички Дженифер.

Во всяком случае, Булл представлял себе это именно так. На самом же деле студия Дженифер была минималистской в соответствии с современными представлениями о стиле. Ведь Дженифер была одной из тех потерянных дам за тридцать, что тратят массу времени и сил на восприятие всех новомодных поветрий и молодежных культов, будь они даже мертворожденными. В представлении людей, подобных Дженифер, культурная история была коротка, как капот мини-кара. Для них каждая новая волна подростковой моды на каких-нибудь плясунов-певунов по важности сравнима с падением Древнего Рима или экспансией Российской империи при Петре Великом.

И хотя Булл видел ее только в высоких рибоках и велосипедных шортах Мегсх цвета трескового филе, интуитивно он понимал, что это всего лишь последнее воплощение того, что первоначально было чувихой в расшитой деревенской рубахе и перуанском пончо.

В особенной гладкости обнаженного тела Дженифер запечатлелись все эпохи в их расцветете и упадке — казалось, будто кожа выдублена изнутри. Волосы же, теперь вьющиеся пасторальными локонами, так часто бывали покрашены, химически завиты и прошли за все эти годы такое немыслимое количество всевозможных процедур, что на ощупь походили на сладкую вату из металлической стружки. Во время их занятий так называемой любовью Булл старался не гладить ее по голове — боялся порезаться.

Булл вовсе не считал себя уродом, хотя, не будем лукавить, и красавцем писаным он тоже не был (по крайне мере, не кисти Тициана или Давида, сошел бы если только за голландского бюргера, что присел по-большому в углу брейгелевского полотна), и, тем не менее, когда дело касалось секса, его охватывала необоримая робость. В особенности когда требовалась чувственная гибкость для создания каких-либо уз близости с женщиной и нужно было вписываться в пружинистый тяни-толкай влечения (и отвращения). Именно эта робость и заставляла его искать Дженифер мира сего. Индивидуумов с траченной молью половой принадлежностью, чья сексуальность подорвана уже необратимо. Почему, отчего? Невроз? Давление социума? Поди узнай.

Таким образом, тактильное воспоминание острой стружки ее жестких волос, которая впивалась в мягкие перепонки меж его пальцев, вызвала в большой груди Булла волну теплых чувств. Как жаль, что я так мало для нее значу, тогда как для меня она единственная среди всех женщин… И почему она предала меня с этой заметкой про Раззу Роба? Этот вопрос мучал его, как заноза. Она должна понимать, что это в моей компетенции. Даже если бы статью надо было написать, правильно было бы, если бы ее заказал я.

— Дженифер. — Она совершала очередное па из кабуки, стоя на лакированных дощечках. Все ее вещички поглотила бездонная ретроантресоль. — Скажи, ты уже написала этот материал про Раззу Роба?

— Ну, я написала кусок рецензии, но в четверг вечером я беру у него интервью, тогда у меня и по объему все срастется.

— Знаешь, я ведь был вчера на его шоу… — Булл запнулся.

Он почуял конфликт. С одной стороны, ему казалось необходимым высказаться насчет Раззы Роба. В конце концов, был затронут вопрос его честности, его журналистской позиции. Однако Булл чувствовал себя виноватым, он запятнал себя таким липким и потому присущим всем желанием нравиться. Сам факт, что Дженифер писала материал про Раззу Роба, мог означать, что она уже построила некую эстетическую конструкцию, в рамках которой пиздошуточки Раззы Роба считались хорошим вкусом и вписывались, как замковый камень, в свод арки. Булл не хотел, чтобы Дженифер отвернулась от него. Он желал, чтобы елозанье по линолеуму имело продолжение, чтобы снова совершались неожиданные геологические открытия, когда взгляд, скользя по полу, украдкой выхватывает крошки, пух, капли варенья и тому подобные залежи.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*