Владислав Баяц - Книга о бамбуке
Я увидел, как, склеивая части, на одном из внутренних слоев Мастер тушью каллиграфическими иероглифами написал свое имя, которое сразу было скрыто последним слоем. Он ответил на мой вопросительный взгляд:
— Имя Мастера остается внутри, и его никогда не видят.
После склеивания он укрепил лук бамбуковыми клиньями и обмотал бечевой.
— Теперь важно точно определить центр тяжести. Поскольку из этого лука будут стрелять, сидя верхом на лошади, его центр тяжести находится в нижней части, почти на две трети от верха.
— Но как Ты определяешь этот центр? — спросил я.
— Я делаю это исключительно по ощущению.
После того как были вставлены клинья, дерево и бамбук приняли нужную кривизну. Затем Хамбэи стал понемногу их двигать, сгибать, выпрямлять и наконец сказал:
— Теперь хорошо!
Он объяснил мне, что в таком положении лук оставляют на три месяца. Я спросил его о приготовленных слоях. Должны ли заготовки перед склеиванием тоже предварительно отлежаться?
— Не слои, а бамбук целиком перед тем, как его разрубают. Чтобы принять при сушке нужный желтый цвет и приобрести гибкость, каждый ствол лежит в особом растворе от двух до трех лет!
После этого мастер сказал:
— Чтобы Тебе не ждать три месяца, я возьму лук, который уже вылежал нужный срок.
Хамбэи взял со стола небольшой тонкий инструмент и начал, сперва грубо, а затем очень точно и понемногу строгать две наружные части. Хорошо их выстругав, он установил и приклеил на концах лука деревянные детали для укрепления тетивы и в качестве противовесов для точнейшего установления центра тяжести всего лука.
— Последнюю проверку правильности изгиба лука проводят на деревянной колодке под названием «конь».
Это была большая наклонная колодка на козлах с выемками, предназначенными для разных видов луков, изгиб которых различался почти незаметно для глаза. Изгиб лука должен был идеально совпадать с изгибом выемки на колодке.
Когда все было в порядке, Хамбэи перешел к завершающей работе — лакировке и сушке.
— Теперь остается только натянуть тетиву. Ее делают из конопли, которую спрядают до нужной толщины, а затем пропитывают для прочности жидкой смолой. Когда смола высохнет, тетиву укрепляют на концах лука. Так заканчивается эта часть работы.
Я устал, всего лишь наблюдая за всем этим. Хотя Мастер ничуть не выглядел утомленным, он предложил устроить перерыв. Он сделал это для меня.
— Что касается стрел, то не найдется Мастера, который мог бы сказать, сколько их видов существует или может существовать. Столько возможностей для различия — по длине, толщине, материалу, весу, гибкости, количеству колен, количеству и виду перьев, наконечникам… Я чаще всего использую бамбук я-даке, потому что он исключительно прямой, а кроме того, растет в Японии почти повсюду. Однако, невзирая на различия, все стрелы состоят из одинакового количества частей. Их четыре: само древко, наконечник, задний край и оперение. Первым делом следует отрубить древко на нужную длину; она зависит не только от разновидности лука, но и от роста коня, роста всадника, его веса, размаха рук, то есть расстояния, на которое он может натянуть лук, и многого другого. Тщательно подбирается тяжесть и равновесие стрелы. Если на ней появляется какая-то кривизна, то ее исправляют, нагрев древко, а затем привязав его к деревянной палке. Затем на стреле обрезаются узлы, она заглаживается и шлифуется. Потом присоединяется металлический наконечник, который может быть разной формы и твердости. Это делается при помощи ударов об пень или доску; подставка, разумеется, должна быть прочной, но мягче, чем сам наконечник. Конец стрелы с выемкой, который кладется на тетиву, изготавливается из рога животного. Он достаточно прочен, а если его хорошо обработать, не слишком сильно трется о тетиву, то есть мало изнашивает ее. Его приклеивают на конец древка и только после этого придают ему форму, двигая вокруг ножа, который держат между пальцев. Это делают прямо на стреле, потому что деталь слишком мала, чтобы ее обрабатывать отдельно. Таким образом, рукам есть за что держаться, чтобы придать этой части правильную форму. Оперение делают из птичьих перьев, чаще всего — из хвоста сокола. К древку приклеивается два, три или четыре пера. Концы стрелы обматывают нитью. Когда клей высохнет, стрела готова.
Строгое правило у всех Мастеров такое — то, что уже сделано, нельзя дополнять или исправлять. Если Мастер где-то и ошибся, идет ли речь о луке или стреле, он не имеет права переделывать работу. Поэтому Мастера совершенны!
Хамбэи помолчал немного и добавил:
— Путь к совершенству долог, но когда однажды придешь к нему, его легче носить на своих плечах, чем что бы то ни было!
L
Смею ли я на что-нибудь пожаловаться? После несчастий я провел много лет в своем благословенном труде. Благое небо подарило мне дочь Кагуяхимэ, это святое существо. Теперь, когда она исчезла (так же неожиданно, как появилась), смею ли я горевать? И да, и нет. Смею, потому что моя стариковская любовь обманула меня; не смею, ибо мудрость моих лет ведет меня к завершению жизни.
Пусть простит мне слабость читатель этих строк. Доселе я использовал все слова достойно, в них был я, но моя печаль — никогда. Возможно, моя слабость происходит оттого, что огромное количество туши я истратил на то, что узнал о высокой траве, и остались лишь некоторые дополнительные детали, которые я вспомнил, но еще не записал.
Немного есть знаний, которые только наши, немного тайн, которые мы сами открыли! Обо мне говорили, что я умею то, чего никто не умеет, что я создал то, чего никто не создавал. А я ничего не нашел сам!
Вот о чем я хочу поведать: кто бы мне рассказал об одном человеке, европейце со средиземноморского острова Корчула, которого любознательные ноги четыре столетия назад носили по Китаю, если б я случайно не наткнулся на перевод нескольких его записей, предназначенных для своего мира?
«Для подъема кораблей вверх по реке они используют веревки, сделанные из другого прочного тростника длиной в пятнадцать шагов. Тростник разделяется и связывается в веревку длиной целых 300 шагов, которая прочнее, чем изготовленная из конопли».
Видел ли этот близкий мне по духу человек мост на реке Мин в Сычуани, которому уже тогда было триста лет, висящий на веревках, сплетенных из бамбука? Мне бы очень хотелось, чтобы видел, ибо могу себе представить его радость! Узнал ли он, что эту «бамбуковую пряжу» можно расплести до толщины почти невидимого волоса?
Вот почему я так говорю: кое-что в жизни мы узнаём случайно, попутно, не связывая с большинством известий, которые приходят к нам издалека, да и из непосредственной близости. Я помню страх перед незнакомой болезнью, которая появлялась во всем мире, — чумой, пока она не приблизилась к нам. О ней говорили с удивлением, с сочувствием к другим, но все же не воспринимали ее как что-то, касающееся нас лично. А потом она пришла и в наши дома. Умирали тысячи людей. Города были похожи на братские могилы. Поначалу покойников оплакивали и хоронили с должным вниманием, соблюдая традиции. А потом нахлынула волна смерти, бессердечная, как тайфун, выкашивавшая целые поселения. В некоторых из них умерших было больше, чем выживших. Уже не успевали рыть даже братские могилы. Трупы оставались гнить на улицах, куда их из последних сил вытаскивали из своих домов живые.
Да, я выжил. Но моя молодость умерла вместе с моей юной женой.
Посвятив себя высокой траве, я сумел оттеснить свое горе, не зная, что вернусь к нему очень необычным образом. Тридцать лет спустя один безграмотный крестьянин принес мне рукопись на санскрите. Ему, конечно, она была не нужна. А я, посмотрев рукопись, был ошеломлен. Неизвестный автор рассказывал о точно таком же несчастье, случившемся в Гималаях несколько веков назад. В этой рукописи была спрятана нераскрытая тайна причин появления чумы, что означало полпути к спасению от нее! Страшное открытие заключалось в том, что главным виновником был бамбук — трава, которой я посвятил всю свою жизнь! Разумеется, несчастье вызывало не само его существование, а стечение обстоятельств. Вот как это было: в определенных районах Индии, Китая и Японии (да и в «моих» рощах) растет так называемый грушевый бамбук, чей плод, в отличие от большинства других видов бамбука, плоды которых похожи на пшеничные зерна, выглядит как маленькая груша. Автор рукописи знал о ритме цветения этого бамбука — он цветет каждые тридцать лет, и именно тогда зарождается ужасное несчастье. Во время цветения крупные мягкие плоды падают на землю и страшные создания — крысы — с удовольствием их пожирают. Я спрашивал себя: какое отношение к этому имеет массовая гибель людей? Очень просто — от такого обилия пищи крысы размножаются в огромных количествах, происходит настоящий взрыв их рождаемости. После окончания цветения и исчезновения пищи все эти полчища отправляются на поиски пропитания, а пропитание есть там, где живут люди. Так зараза распространяется…
