Надежда Щепкина - Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.
«Сергей всегда выполнял мои просьбы, должна и я пойти ему навстречу, раз он этого хочет», — сформулировала для себя Ольга.
Катя благополучно разрешилась здоровой девочкой, проблем со здоровьем и кормлением у матери и ребенка не было, и выписку назначили на седьмой день после родов.
В назначенный срок, Сергей в конном экипаже с пакетом приданого прибыл в больницу. Туда же явились и Николай с Ольгой. Сергей в письме не указал причину, по которой Катя оказалась в больнице. Поэтому для Ольги неожиданным ударом было прочесть вывеску, которая свидетельствовала, что перед ней не обычная больница, а родовспомогательное заведение.
Амалия Карловна осталась дома — протопить печку и навести последние штрихи. Николай появился с букетом цветов. Катю они увидели похудевшей, ослабевшей, но радостной и умиротворенной. Она поеживалась от свежего ветерка и щурилась от яркого летнего солнца. Вслед за ней медсестра несла новорожденную. Сергей бережно взял на руки драгоценный нарядный пакетик и нежно поцеловал сестру. Николай и Ольга тоже подошли со своими поздравлениями.
«Вот зачем он пригласил меня сюда. Чтобы я поняла, что у меня нет надежд, что он навеки связан, что он семейный человек».
Слезы катились у нее по щекам, а Катя, принявшая эти горькие слезы за слезы умиления, прижала ее к груди и с нежностью и с благодарностью поцеловала. Сергей передал ребенка Николаю, а сам поднял сестру на руки и устроил ее поудобнее в экипаже. Николай пытался втиснуться рядом, но Сергей, отобрав у него ребенка, возразил:
— Нет, друг, у тебя сегодня другая миссия: изволь проводить домой Оленьку, да не вздумай ухаживать!
Всю дорогу Ольга либо молчала, либо отделывалась односложными репликами. Только у самого дома она грустно отметила:
— Вот и стал Сережа отцом...
— Дядей, — поправил Николай.
— Вы не знаете, она не сестра, а жена его. Только он это почему-то скрывает.
— Нет, это Вы не знаете. Екатерина Дмитриевна сестра ему. Мне ли это не знать! Я помню ее с того самого момента, когда ее туфелька впервые коснулась перрона Московского вокзала. Она — сестра его. И моя невеста, — добавил Николай, помолчав. — Только она еще этого не знает.
Вихрь восторга обрушился на него. Девушка встала на цыпочки и целовала юношу в подбородок (выше ей было не достать). Прыгая и смеясь от радости, она помчалась к своему порогу и там, обернувшись помахала ему рукой на прощание.
«Похоже, Сережке недолго осталось ходить в холостяках», — подумал Николай, потирая целованное место.
Глава 2. ЗАСТОЛЬЕ
Катя не одобряла идею организовать застолье по поводу семейных событий, но брат настаивал, желая создать в доме обстановку праздника. Кате пришлось подчиниться, хотя ей не хотелось отвлекаться от своих милых и сладких хлопот молодой матери. Сошлись на том, что ужин будет непродолжительным, и приглашены будут только самые близкие и дорогие.
Основные хлопоты по устройству стола взяли на себя Домна Матвеевна и Амалия Карловна. Причем, Домне Матвеевне было дозволено лишь снабдить пиршество пирогами, соленьями и маринадами собственного производства. Остальным — сервировкой стола, размещением гостей и прочими тонкостями категорично и единовластно командовала Амалия Карловна. Она же решала, кто из гостей, какой подарок должен принести. Сергею надлежало раздобыть кроватку для младенца, Николаю — колясочку для прогулок с ребенком, Кате — ванночку для купания малышки. Домна Матвеевна из своего сундука достала серебряную ложечку «на зубок», которая когда-то пригодилась еще для маленького Коленьки. Сама Амалия Карловна собственноручно связала очаровательные чепчики, ползунки и пинетки.
Состав гостей неожиданно и приятно дополнился: приходом Евгении Станиславовны, супруги Баранова, и Леночки, Катиной помощницы. Евгения Станиславовна, поздравляя и целуя Катю, заявила, что она должница Кати, которая так хорошо следила за здоровьем ее мужа, что тот стал чувствовать себя намного лучше. Она принесла в подарок теплое одеяльце на верблюжьей шерсти и детское приданое еще своей дочери — шелковые и батистовые рубашечки в вышивках и кружевах, о каких в нынешних условиях и мечтать было невозможно.
— Вот, Катюша, берегла для внучки, а родился внук. Так что теперь Настенька будет щеголять в наших нарядах.
А Леночка принесла несколько конвертов с деньгами — «декретные», премиальные и собранные коллективом в подарок Кате, что было весьма кстати.
Все с трудом разместились в комнате Сергея. Было весело и непринужденно. Кеша порывался усесться рядом с Ольгой, но Амалия Карловна, подозревая бесперспективность такого соседства, усадила сына, как гвоздем приколотила, рядом с Леночкой. Он еще некоторое время пытался обратить внимание Оли на свою особу, но безуспешно. Тогда Кеша устремил свои взоры на соседку и не без успеха. Неожиданно для всех безгласный и безликий Кеша оказался душой общества. Он принес баян и, аккомпанируя себе, спел задушевную украинскую песню «Рушник вышиваний», а потом они вдвоем с Олей спели романс на слова Пушкина «Я Вас любил». И, наконец, Кеша сыграл «Русскую», которую лихо сплясали Амалия Карловна и Леночка.
Зазвучал вальс «Амурские волны» и Николай подскочил к Кате с предложением потанцевать.
— Что Вы, Николай Федорович, для вальса простор нужен, а здесь повернуться негде, — отказывалась Катя.
— А мы вот на этом пятачке один кружок делать будем, — свесив голову набок и заглядывая ей в глаза, упрашивал Николай.
Кате не хотелось танцевать, но в его глазах было столько мольбы и надежды, что у нее не хватило духу отказаться. «Надо же сделать человеку, которому я многим обязана, что-то приятное», — решила она. Николай бережно взял ее за талию, слегка сжал правую ладонь и закружил под звуки Амурского вальса.
«Остановись, мгновение — думал он. — Так бы и не отпускал ее до конца дней моих!»
Николай все кружил и кружил Катю, испытывая восторг от близости ее тела, от запаха ее волос, от ее тихой улыбки. «Так бы вечно», — опять и опять думал он. Но Катя пожаловалась на усталость и головокружение и предложила:
— Пригласите Леночку. Я вижу, ей хочется танцевать.
Николай повиновался, но без рвения. Леночка вспорхнула, одернув короткое по тогдашней моде платьице, сияя глазами и улыбками. Но тут взбунтовался Кеша.
— Караул! Грабеж! Пока я развлекал публику, у меня увели даму! Все, концерт окончен, — и он уселся рядом в позе полководца, готового насмерть защищать завоеванные рубежи.
Пользуясь паузой, Сергей шепнул сидящей рядом Оле:
— Не хочешь посмотреть на нашу красавицу?
Взявшись за руку, они пошли в «теремок», где в жарко натопленной комнате сладко спала новорожденная.
Они стояли в полутьме, рука в руке, плечо к плечу, низко склонившись над колыбелькой. Озорной завиток Олиных волос задорно щекотал Сергею щеку, намекая на близость не только духовную. Ее губы были слегка приоткрыты — полураспустившийся цветок, зовущий дразнил. Она подняла голову и протянула ему этот цветок — на, сорви меня! Шальная мысль пронеслась в его мозгу: вот сейчас он примет этот дар, сейчас она, наконец, очутится в его объятиях. Стоп! Он вспомнил, что это уже было однажды. Он вспомнил ту пощечину и леденящее душу: «Я Вам не девочка для развлечений», — и отпрянул. Это было страшно трудно — почти так же, как остановиться летящей вниз лавине. Сергей сжал кулаки так сильно, что ногти глубоко впились в мякоть ладоней, а зубы заскрипели. Почти теряя сознание, он отодвинулся, прочь от греха. Когда юноша пришел в себя, Ольги в комнате не оказалось. Он поспешил к столу, но и там ее не было. Сергей застал Ольгу в прихожей — она собиралась уходить.
— Оленька, не уходи, — взмолился он. — Я потом провожу тебя до дому.
— Мне завтра рано вставать, — сухо ответила она. — И провожать меня не надо. Сама доберусь.
— Но я не пущу тебя одну. На улице опасно.
— Оставь меня в покое. Не приставай! — воскликнула она грубо, неприязненно и даже враждебно, и вышла вон.
Сергей чуть не плача обратился за помощью к Николаю. Тот не заставил себя долго упрашивать, тем более что за столом ему делать было нечего, — Катя ушла кормить ребенка.
— Сережа, ты скажи маменьке, что я вернусь. Пусть она дождется меня, и мы вместе пойдем домой.
С этими словами он бросился догонять девушку.
Они ехали на задней площадке трамвая, Оля, отвернувшись, неподвижно смотрела в заднее стекло, а он, забыв о ее присутствии, снова и снова вспоминал тот вальс. Его рука все еще ощущала тепло Катиного стана, он все еще слышал запах ее волос. И только прощаясь с Ольгой у дверей ее дома, он взглянул на свою спутницу и ахнул.
— Ольга Васильевна, что с Вами? Вы плачете?
— Ненавижу этого дурака! — процедила она сквозь зубы и скрылась за дверью.
«Видно здорово обидел Сергей дивчину. Надо бы с этим разобраться», — подумал Николай.
