Эльвира Барякина - Ж. Замечательных людей
— Давай я буду диспетчер, а ты пострадавший. Какой у тебя адрес?
Пи-Пи наморщила лоб.
— Кажется, не помню.
— Да помнит она все! — крикнула Агнесса из кухни. — Мы с ней сто раз проходили.
— Я улицу знаю и город знаю. А номер дома забыла.
— Ну, как же так? — огорчился Каябяб. — Вот будет у тебя дома пожар, ты наберешь 911 и что скажешь?
— Приезжайте на 14-ю улицу к дому, где пожар.
— Каябяб — это особенный человек, — проговорила Агнесса задумчиво. — Умный, интересный, ленивый…
— То есть? — не поняла я.
— Он сказал, что ему будет лень мне изменять. Понимаешь, всю жизнь моя душа была как театральный туалет: мужики туда заходили, гадили, умывали руки и исчезали. А этот — совсем не такой. Он даже детей и театр любит.
Я попыталась поспрашивать про Зэка: как он живет, что думает обо мне, но Агнесса была не в состоянии говорить ни о ком, кроме Каябяба. На всякий случай я не стала особо допытываться: а то она еще сболтнет Зэку, что я им интересуюсь.
ДРУЖБА НАРОДОВ
29 июня 2007 г.
Я не нахожу себе покоя с тех пор, как Папа Жао застукал меня с мужем. По ночам в голове крутятся мысли: что мне делать, если он все-таки выдаст меня?
Папа Жао не знает, что Зэк — мой официальный супруг, да и вообще он видел его впервые. Сказать, что я привела друга? Мало ли у меня всяких приятелей? Или лучше вообще отпираться — сказать, что у Жао глюки?
Он вроде не должен болтать — иначе самому надо объясняться Полом… Но он-то в этом случае только работу потеряет, а я пойду топиться.
В конце концов я решила втереться к Папе Жао в доверие.
Одна из моих клиенток как раз собралась в Китай. Я позвонила Жао:
— Тебе чего-нибудь привезти?
Он передал список из 34 наименований — ни одно из них не выглядело приличным.
— Это что? — спросила я.
— Не бойтесь, не наркотики.
Клиентка обещала помочь. Папа Жао тоже в долгу не остался.
— Завтра в ботаническом саду будет фестиваль. Члены нашего общества шарманщиков-любителей будут демонстрировать свои инструменты. Так что приходите.
Папа Жао раскрывал передо мной все новые и новые глубины души. А я-то все думала: почему он предпочитает механическую мясорубку?
Одной на мероприятие идти не хотелось и я позвала Агнессу. Но ей было не до шарманок. После встречи с Каябябом у нее в голове что-то переклинило, и она сменила ура-феминизм на ах-романтизм.
— Представляешь, я набрала Каябябу ванну, положила туда ароматических солей и лепестков роз. Свечки зажгла…
— А он?
— А у него глаза, как у несчастной собаки. Залез в воду, посидел пять минут. «Долго еще?» — спрашивает.
Я сочувствовала, пытаясь не заржать. Каябяб в розовых лепестках — это сила! Мы с Полом как-то обсуждали романтические советы из глянцевых журналов: «встретьте его в одном кружевном фартучке и туфлях на шпильке», «обмажьте его взбитыми сливками и слизните»… Представили себя — я в переднике и с голой задницей, а Пол весь в сливках, как пирожное. Так хохотали — чуть с кровати не свалились.
— Агнесса, на фига тебе эти лепестки?
— Я хочу, чтобы у нас были красивые отношения!
Объяснять что-либо бесполезно.
Еще у ворот я услышала карусельные звуки шарманок. Причем не одной, а сразу нескольких: они перекрывая друг друга, как репетирующие студенты консерватории.
Народу было полно. Члены общества шарманщиков — в пикейных жилетах и шляпах-канотье, — крутили ручки музыкальных ящиков. Только агрегат Папы Жао работал на ножном приводе: рядом с огромной шарманкой стоял велотренажер, на котором трудился взмыленный подросток. Рядом помещался ящик с корявой надписью: «Покрутить шарманку — $3».
Медные трубы сияли на солнце; под бравурную музыку на сцену выезжали деревянные лошадки, разворачивались и уезжали. Дети смотрели во все глаза.
— Мам, смотри! — верещал какой-то мальчишка. — Это дедушка телевизора!
Пока желающие играли на шарманке, Папа Жао расставлял товар в палатке сувениров.
— У меня самая лучшая шарманка во всем обществе, — сказал он, не поднимая взгляда. — Девятнадцатый век, Австрия, ручная работа.
— А что за музыка? — спросила я. — Что-то восточное?
Папа Жао даже оторопел.
— Это гимн Китайской Народной Республики!
Он был явно разочарован во мне. Некоторое время Жао бормотал что-то себе под нос, а потом все-таки решил дать мне еще один шанс.
— Вы можете помочь мне с сувенирами?
Я оглядела разложенные на прилавке игрушечные шарманки.
— Могу, наверное. А что нужно делать?
— Стойте в сторонке — вон там, в кустах, и когда я спрошу: «Сколько?», кричите: «Двадцать пять!»
Что он имел в виду, я поняла через минуту, когда к сувенирной палатке подошел мужчина с дочкой. Девчонка висела у него на руке и канючила: «Папа, купи шарманку, купи шарманку!»
— Почем они у вас? — устало спросил мужик.
Жао сдвинул канотье на затылок.
— Мардж! Сколько?
— Двадцать пять! — отозвалась я.
Он приложил руку к уху.
— Не слышу!
— Двадцать пять!
— А?
— Двадцать пять!!!
— С вас двадцать долларов, сэр!
Мужика надо было видеть. Осознав, что он может надуть глухого продавца, он тут же вытащил кошелек.
— Вот деньги. Спасибо. Пойдем, дочка.
Довольно осклабившись, папа Жао сунул двадцатку в карман. Точно таким же способом мы продали еще четыре игрушки, и каждый раз покупатель был уверен, что совершает сделку века.
Коммерция сроднила нас с Жао лучше, чем совместное преступление. Я попросила у него записать китайский гимн на мобильник. Он рассказал мне два анекдота, из которых следовало, что китайцы — самый умный и предприимчивый народ.
— Белые тоже иногда умные попадаются, — из вежливости добавил Папа Жао. — Мистер Пол, например. Вы, Мардж, хотя бы понимаете, как вам повезло?
— Понимаю.
— А вы с другим мужиком гулять пошли… Позор, между прочим.
Про свои грехи Папа Жао напрочь забыл.
— Да у меня ничего с ним не было! — оправдывалась я.
— То-то он первым делом в ванную пошел.
Пришлось на ходу изобретать историю о том, что Зэк — это мой клиент, что у него семья, что его жена сидела в машине, пока он ходил писать. Жао недоверчиво слушал.
— Что на это скажет мистер Пол — ума не приложу.
Я не успела ответить: на меня кто-то налетел, поднял в воздух и поцеловал.
— Привет, дорогая!
Это был Зэк. Вокруг прыгала Пи-Пи.
— А нас мама отправила гулять. Сказала, что ты будешь здесь.
Я оглянулась на Папу Жао. У него был взгляд Председателя Мао, разоблачившего врага народа.
Сбежала. Зря, конечно: нужно было вести себя как ни в чем ни бывало.
Поспрашиваю у знакомых: может, у кого есть связи с китайской мафией? А то они уж который год ищут Папу Жао — надо помочь ребятам.
ИГРЫ СО ЗВЕЗДАМИ
1 июля 2007 г.
Нормальные женщины часами думают о любимых мужиках, а ненормальные — о ненавистных тетках. Следят за ними, пытаясь найти ответы на «Как она могла?!»
Орла написала в блоге, что у нее взял интервью какой-то журнал. И тут меня озарило.
Мысль была гнусная, но интересная: я написала Орле письмо, представилась журналисткой польской газеты «Psia Krew[17]» и попросила ответить на вопросы редакции.
Я очень надеялась, что меня разоблачат и не дадут совершить задуманное: ничего подобного! Орла с охотой согласилась. Сейчас читаю распечатку нашего разговора по ICQ:
Psia Krew: Почему вы начали писать?
Orla: В один прекрасный день посмотрела на себя в зеркало и увидела бесполезного человека. Паровоза не изобрела, в космос не слетала… Пришлось стать писателем.
Psia Krew: Вам нравится то, что получилось?
Orla: Я реально помогаю людям — и этот факт говорит сам за себя.
Psia Krew: Чем же?
Orla: Убивать время. Подавляющее большинство людей читает книги исключительно с суицидальными целями: они хотят уйти из своей жизни… например, в мою. Вернее, в ту, что я придумала.
Psia Krew: И вам не страшно помогать им в этом?
Orla: Гораздо страшнее, если они останутся в своей жизни больше, чем это необходимо. Представьте себе: вы работаете на консервном заводе. Ваш день наполнен рыбьими кишками и воплями мастера. Дома муж в застиранной майке; сына опять выгнали из школы. Вы, журналисты, обитаете в чистеньких офисах с кондиционерами, и знать ничего не хотите о том, кто режет ваших цыплят и вывозит ваш мусор. Между тем, таких людей большинство, и среди них немало читающей публики.
Psia Krew: С теми, кто вас любит, все понятно. А что вы думаете о тех, кто вас критикует?
Orla: Они дураки. Если исходить из их логики, все картины должны писаться в одном стиле (который нравится лично им), а все женщины должны выглядеть на одно лицо. Нет такого понятия как «качественная литература», понимаете? Есть простые вещи — земля, ложка, яблоко. А качество — это ваше личное мнение об этих вещах. Если вы думаете, что Шекспир — это великая литература, проведите опрос общественного мнения и покажите мне результаты. Но вопрос надо задавать по всему миру — арабам, китайцам, эскимосам. Великое — оно же для всех должно быть очевидным, правда? Иначе чем Шекспир лучше Барбары Картланд[18]? Тем, что кто-то когда-то поместил его в школьный учебник?
