Андрей Дай - Андреевский крест
Первую-то партию мы с младшим ему помогли загрузить. Ну и разгрузить, соответственно. А он, типа вернул любезность – придержал увесистые рюкзаки, чтоб нам удобнее было пристроить их на плечах.
Черт бы побрал моего любознательного среднего братца. Это по его "милости" мы зря протащили по хлюпающим под ногами низинам, через густые заросли какого-то кустарника, и по хрупким, так и норовящим рассыпаться под ногами острыми осколками, камням по пять штук мотоциклетных аккумуляторов и по десятку видеокамер.
Поначалу-то идея показалась здравой. Подвесить на деревья возле чужого острога и деревни туземцев несколько "глаз", а чуть поодаль, систему хранения информации и мощный радиопередатчик. Вроде как, закончатся шторма, мы вернемся в этот мир, и скачаем данные о том, как пережили "зиму" аборигены. Только кто же знал, что явимся мы с Лехой, бляха от ремня, к шапочному разбору.
Деревянный, двухэтажный, собранный из разнокалиберных бревнышек, сарай, с покатой крышей и узкими, предназначенными скорее для ружейной пальбы, чем для освещения, окнами-бойницами предстал перед нами жалким огрызком. Воздух был наполнен влагой, так что неудивительно, что форт не загорелся, хоть местами из развалин и поднимались тоненькие хвостики дымков.
Вышли мы с Лехой выгодно. На длинный, каменистый язык, прикрывающий бухточку с юга. На нем, правда, совсем не было деревьев, и четыреста метров от леса до показавшегося нам удобным для наблюдения места, то ползком, то перебежками мы преодолевали почти час. Но в итоге то, что предстало перед нашими глазами было достойно усилий. Потому что в бухте, левым бортом к останкам форта, стоял черный корабль с черным же флагом на корме. Три мачты, и высокая, покрытая сажей труба между ними. А из бортов торчали длинные, не короче полутора метров, стволы пушек. Миллиметров этак под двести диаметром.
Когда относительно недалеко, метров за пятьсот, начинает садить "калаш", становится как-то неуютно. Потому как из этого аппарата может случайно достать и за полверсты. Были прецеденты. А вот когда бахнула пушка с того корабля, мне лично показалось это чем-то несерьезным. Нереальным. Игрушечным или бутафорским. Далекое "бух-х-хх", клуб сизого дыма моментально сносит тугим ветром, а на берегу, между остатков бревенчатых стен, уже падает черная точка ядра. Падает, не взрывается, но бревнам довольно и этого. Летят в воздух щепки и валятся камни с нетронутой прежде части крыши.
— Атас, — комментирует артобстрел Леха, не отрывая взгляда от экранчика видеокамеры. — Я такого даже в кино не видел.
— Корабль побольше снимай, — посоветовал я. У меня была другая задача. Я высматривал в недавно купленную оптику MARCH-F 3x-24x52 на моем любимом "Вепре" людей на борту черного судна. Мне казалось очень важным выяснить, будут ли похожи эти "канониры" на тех, с разноцветными поясами. Не из одной ли, так сказать, бочки их разлили? — Броню видно?
— Че это тебе, броненосец "Князь Потемкин Таврический" что ли? — хмыкнул мичман, тем не менее переводя окуляр на судно.
— А мне похрен, — протянул я. — Тут у нас специалистов и кроме меня завались. Главное, чтоб не пришлось гаубицу у военных тырить. Или чем там еще можно было их броню расковырять?
— Тю. Это, судя по всему, паровой корвет. И то – небольшой. Сколько в нем? Метров пятьдесят? Если бронепояс и есть, так он только по бортам. Ниже ватерлинии его точно нет.
— Рентген, — пожал я плечами, поворачивая ствол винтовки на берег. Людей на палубе корвета было полно, но на наших старых знакомцев походил только один. Да и тот стоял на коленях и держал руки за спиной. И если на запястьях у него не найдется метра прочной веревки, я готов съесть собственную бандану.
И те двое, один помогал бежать второму, явно раненному, что покинули развалины острожка и торопились укрыться в лесу, такие же, опоясанные разноцветьем ткани.
— Смотри, братан. Мое дело предложить. Никто тебя за язык не тянул. И не говори потом, будто я тебе гаубицу зажал.
— А че сразу? — Леха от возмущения даже камеру на минуту оставил. — Пушка она и есть пушка. Большим мальчикам – большие игрушки. Я б сейчас этим демократам засадил бы по самые помидоры…
— Почему демократам? — удивился я.
— Так а кто еще лупит из пушек по тем, кто не может пальнуть в ответ? Демократы и есть. Общечеловеки, блин, и либерасты. Ты глянь, чего они с пленным делают!
— Ого. Не думал, что ты политикой интересуешься, — переводя обьектив прицела на судно, открыл я в родном брате прежде неведомое.
— Вот засадили бы тебя в говнище по самые уши пару раз такие вот… — Леха неопределенно пошевелил пальцами-сосисками. — И ты бы начал. Интересоваться, блин. Глянь, Дюш! Охренеть!
Брат был прав. На палубе черного корвета перед нами разыгрывалась трагедия, от которой действительно можно было охренеть. Один из членов экипажа сначала пытался что-то выспрашивать у пленного. А потом, на каждый вопрос получая только отрицательное качание головой, вдруг вытащил из-за пояса пистоль и тут же разрядил его в голову стоящего на коленях человека.
Тело пару раз дернуло ногами в агонии, нечаянно задев "следователя" и только потом, наконец, замерло. И эта "пляска смерти" вызвала приступ смеха у стоящих рядом моряков.
— Не, ну не падлы ли? — горячился мичман. — Фашисты, блин! Гестаповцы! А сученыш этот даже в лице не изменился. Прихлопнул человека, как комара…
— Лихо ты этикетки клеишь, — совсем чуточку, чтоб не сбивать прицел, качнул я головой. — Либерасты, фашисты… Я вот наших либералов ельцинских с нежностью вспоминаю. Они страну грабили, а мы их самих. При либералах мы силой были. Не то, что теперь… Кое-кто из пацанов комерса строптивого мог и вот этак вот… Маслиной в лобешник. А и сам-то ты чего? Врагов глушил и слезы по ним лил?
— Ну не лил, — рыкнул брат. — Но и вот так, хладнокровно, пленного бы не смог привалить. Надеюсь, и ты, брат, в банде своей не совсем еще скурвился, чтоб безоружному… в лоб… Опа на! Зырь, бандюга, какой персонаж у них на шкафуте нарисовался. Старый знакомый, якорь ему в задницу!
— Васька, — искренне обрадовался я. Не так от лицезрения алтайца, как от того, что явление пропащего пастуха само собой закрыло ту скользкую тему. Куролесили мы в девяностые – мама, не горюй. Того урода, что Коленковского старшего брата завалил, мы именно так – пулей в лоб, и казнили. И за все прошедшие с той поры годы, не было ни единой минуты, когда бы я о том своем деянии пожалел. Но брату о том лучше не знать.
Тем временем тот же самый "следователь" принялся приставать к нашему современнику. Ну в смысле – вопросы начал свои задавать. И нарвался на целую лавину ответов. Васька, раз уж матросы не догадались ему запястья связать, еще и руками размахивал. Жестикулировал, бляха от ремня. И вскоре добился того, чего хотел. Любопытный офицер – а кем он еще мог быть, если все его приказы простыми матросами исполнялись беспрекословно – поморщился, а потом и вовсе отвернулся. И этой секунды Ваське хватило на геройский подвиг. Алтаец оттолкнул ближайшего к борту охранника и выпрыгнул в море.
— Дельфин, — прокомментировал Леха. — Афалина, однозначно. Сейчас ему его дурную башку и продырявят! Надо бы помощь оказать. Соотечественнику.
— Класс, — прицельная сетка Illuminated FML-1 была непривычной, не "елочка" как на СВД, а крест из линеек, но, командующих десантом офицеров выцеливать было легко. Не напрягало, короче. — Это мы завсегда. Ты типа уже пищи, чего-то вроде "наших бьют", и будем пояснять фраерам залетным о попутанных рамсах…
— А почему – пищи? — поймался на прикол здоровенный старший мичман.
— Чтоб позицию нашу не демаскировать громкими криками, — с готовностью пояснил я. Васька догадался нырнуть, и конечно же получившие приказ стрелять в беглеца матросы цели пока не нашли. — Ты бы, кстати, начал выдвигаться к форту. Ваську выловишь ну и…
— В развалины загляну, — догадался брат, пристроил камеру на камень, а сам занялся сменой магазина на Сайге-МК. С разрешенного странным нашим законодательством, десятипатронного, на тридцатку. — А сам в дровах покопаться не хочешь? Гы! Они, кажись высаживаться готовятся. Наземная операция намечается.
— Че смешного? А насчет острожка… Сам как думаешь? Конечно хочу. Надо же понять, чем они тут у нас занимались. Боюсь только, эти товарищи наши археологические опыты не поймут.
— Да не дрейфь, братишка. Как ты всегда говоришь? Разберемся? Это же либероиды. Стоит нам разок в их сторону выстрелить, как они махом в штаны навалят и поддержку с воздуха от начальства запросят. Ну в смысле, артподдержку с корабля. Дистанция для их пушек не велика, но с кучностью большие проблемы. И ближе подойти они побоятся. Волна видишь как вздымается. Мелко здесь для такой дуры.
— Логично. Вот за одно и глянь, за что их эти, дети лейтенанта Мюллера, невзлюбили, — на полном серьезе предложил я. — А я пока чуток приторможу этих резких бычков… Лех, ты прикинь! Там у офицеров, кажись, шпаги на боку!
