Юрий Козлов - Изобретение велосипеда
Класс зашумел.
Толик поднял вверх руку.
— Во всяком случае, я понял так. — Толик некоторое время внимательно смотрел, как бежит по циферблату красная секундная стрелка. — Что ж, если честно, я ничего другого и не ожидал услышать. И отношения класса иного к этим высказываниям не ожидал. Почему? Да потому, что нет у вас настоящего коллектива! Вам в лицо ваши же товарищи говорят обидные вещи, а вы и ухом не ведёте! Значит, вы не уважаете друг друга. И школу и любите, и учителей! И вот результат! Вы молчите на комсомольском собрании. Ни слова не говорите ни в защиту, ни в осуждение Благовещенского и Леннер, хотя, я уверен, между собой вы им косточки, ох, как перемыли!
— Тем более незачем нам повторяться! — сказал кто-то с последней парты.
Гектор поднял руку. Александр Петрович испуганно посмотрел на сына.
— Мы вышли из возраста, когда обсуждается вопрос, можно ли дружить мальчику и девочке, — сказал Гектор. — Большинство из нас знает, можно или нет. А Толик, по-моему, хочет, чтобы мы порассуждали именно на эту тему. А если вдуматься в суть дела? Разве Костя и Инна систематически прогуливают? Единственный случай. Вот пусть классная руководительница и решает, какие на них наложить взыскания в административном порядке. А что касается разговоров о нашем коллективе… Толик напоминает мне человека из восточной сказки, который видит дерево и тень от дерева и пытается всех убедить, что дерево — это тень, а тень — это дерево… У меня всё!
— Кто ещё хочет высказаться? — спросил Женя Константинов. — Никто? Тогда я скажу… — Женя старательно откашлялся. — Мне, — громко сказал Женя, — абсолютно наплевать, как они эти три дня прогуляли: совместно или раздельно. Не занимает меня этот вопрос. И кого этот вопрос занимает, пусть тот поднимет руку, и мы дадим ему возможность выступить.
Александр Петрович задумчиво посмотрел в окно. В кабинете географии стояла тишина.
— Рук нет! — констатировал Женя Константинов. — А посему, товарищи комсомольцы, какие будут предложения?
— Есть предложение перейти к следующему вопросу повестки, — быстро сказал Гектор.
— Кто за предложение? — спросил Женя.
— Единогласно, — сказала Нина Парфёнова. — Организация школьного субботника.
— Какие будут предложения? — осведомился Женя.
— Есть предложение провести субботник в субботу восьмого мая после уроков, — сказала Нина Парфёнова.
— Кто за это предложение? — спросил Женя.
— Единогласно! — подал из президиума голос Вова Кузьмин.
Женя изумлённо посмотрел на Вову и выронил ручку. Класс радостно засмеялся. В дверь постучали.
— Да, да! — закричал Женя.
Вошёл Тимофей Тимофеевич.
— Ну как? — спросил он. — Когда решение будете зачитывать? Я послушаю…
— Только что зачитали, — сказал Женя. — Постановили провести субботник в субботу восьмого мая после уроков!
— И всё? — удивился Тимофей Тимофеевич.
— Вы же сами, Тимофей Тимофеевич, не любите, когда решения длинные…
— А почему вы тут так долго сидели? — спросил Тимофей Тимофеевич, на этот раз обращаясь непосредственно к Сусанне Андреевне. — И почему товарищ из райкома такой суровый сидит?
— Меня пригласили принять участие в комсомольском собрании, — ответил Толик. — А здесь было чёрт знает что! Расскажи кому, не поверят!
— Мы решали два важных вопроса, — сказала Сусанна Андреевна. — Можно ли дружить мальчику и девочке и надо ли нам всем любить друг друга…
— И пришли к выводу, — добавила Алла Степановна, — что дружить можно, а любить друг друга просто необходимо…
— А прогуливать можно? — строго спросил Тимофей Тимофеевич?
— Прогуливать, оказывается, можно, — сказал Толик Ифигенин. — Причём совершенно безнаказанно…
Тимофей Тимофеевич ещё раз оглядел класс.
Снова стало тихо.
— После праздников, — сказал Тимофей Тимофеевич, — я вам аттестацию устрою. Может, ещё кое-кого до экзаменов не допущу. А к вопросу о прогульщиках мы ещё вернёмся…
И тут случилось то, чего Александр Петрович никак не мог себе представить.
— Спа-си-бо! Спа-си-бо! Спа-си-бо! — троекратно и удивительно синхронно проскандировал десятый «Б».
Тимофей Тимофеевич махнул рукой и вышел из кабинета. Толик Ифигенин устремился за ним.
Больше всего Александр Петрович боялся, что сейчас, про него вспомнят.
— Можно я сегодня не буду выступать? — спросил он у Аллы Степановны. — В любой другой день, в любое время, только не сейчас…
Сусанна Андреевна хотела было постучать рукой по столу и привлечь внимание учеников к Александру Петровичу, но Александр Петрович и Алла Степановна так энергично замахали руками, что Сусанна Андреевна на секунду растерялась. Этой секунды оказалось достаточно, чтобы столы разом сдвинулись. Все пошли к двери.
Так неожиданно закончилось комсомольское собрание.
35
Как-то так получилось, что Алла Степановна Ходина и Александр Петрович Садофьев вместе вышли из здания школы. Точнее, Александр Петрович всё время шёл следом за Аллой Степановной и догнал её на первом этаже посреди светлого коридора, окна которого смотрели в физкультурный зал. Там под музыку разминались юные гимнастки.
Александр Петрович и Алла Степановна молча шагали по серому, разрисованному, как щёки индейского вождя, асфальту. Быстро шагали они, не оглядываясь на красное строгое здание школы. У перекрёстка, где находилась милая сердцу Аллы Степановны пышечная, остановились. Алла Степановна начала прощаться с Садофьевым, но тот неожиданно спросил:
— А куда вы так спешите?
— В пышечную, — призналась Алла Степановна.
— Вы боитесь, что она закроется?
— Нет, не боюсь, — ответила Алла Степановна.
— Или вас там кто-нибудь ждёт?
— Никто меня там не ждёт…
— Тогда можно, я пойду с вами?
— Конечно, можно. — Алла Степановна толкнула массивную дверь. Несмотря на свой странный, внушительный вид, дверь завизжала, как поросёнок.
Народу в пышечной почти не было. Каменный узорчатый пол был чист. За стойкой на железном квадратном подносе плотными рядами лежали посыпанные сахарной пудрой пышки. Кофеварочная машина дышала ровно. За угловым столиком сидели две старухи и о чём-то шептались. Прохладно и сумрачно было в пышечной.
Толстая женщина в белом халате приветливо кивнула Алле Степановне.
— Два кофе, пожалуйста, и шесть пышек, — сказал Александр Петрович.
— Много, — возразила Алла Степановна.
— Не волнуйтесь, — ответил Александр Петрович. Он вспомнил, что дома его ждут бифштексы из домовой кухни и невкусный суп в эмалированной кастрюле (суп обычно Александр Петрович выливал Караю, а жене говорил, что они с Гектором весь его съели).
— Ну как вам наше собрание? — спросила Алла Степановна, когда сели за стол.
— Я не жалею, что пришёл, — ответил Александр Петрович. — Хотя, наверное, странно это со стороны выглядело — какой-то посторонний человек сидит, слушает…
— Но вас никто особенно не стеснялся…
— И слава богу! — Александр Петрович смотрел на руки Аллы Степановны. Маленькие руки, аккуратные, серебристая ложечка в них так и вертелась.
Тихо вдруг стало в пышечной.
— Я всё жду, — сказала Алла Степановна. — Когда вы спросите меня о своём сыне?
— О сыне? — рассеянно переспросил Александр Петрович.
— Да, о сыне.
— Знаете, — Александр Петрович впервые посмотрел Алле Степановне прямо в глаза. — Он меня сегодня как-то не интересует.
— Напрасно… — загадочно улыбнулась Алла Степановна.
Дверь пискнула.
В пышечную зашли Гектор и Инна.
— Пойдёмте отсюда! — Александр Петрович взял Аллу Степановну за руку. — Пойдёмте!
На Невском около троллейбусной остановки они встретили несчастного Костю Благовещенского…
36
В это утро будильник не звенел. В это утро Юрка Тельманов на рояле не играл. Этим утром начался последний апрельский день. Воскресенье. Потом будет первое мая, потом второе, третьего мая Гектор пойдёт в школу, а из Риги вернутся его родители. Они уехали вчера. Хотели взять с собой Гектора, но выяснилось, что ему необходимо заниматься, заниматься и ещё раз заниматься. Гектор с чувством процитировал Сусанну Андреевну.
Проснулся он в это утро от боя часов в прихожей. Часы сурово пробили десять. Всё в комнате вдруг покраснело — под окном остановился автобус с красной крышей. Гектор лежал в кровати и думал об Алине Дивиной. «Как странно, — думал Гектор, — почти неделю я её не видел, но сколько слов, мыслей и чувств своих я ей адресовал… Как замечательно отвечал я сам себе за неё… А сегодня мне предстоит убедиться, что она совсем другая… И… может, не стоит сегодня идти к ней? — думал Гектор, в волнении глядя на люстру. — Но воскресенье, — думал Гектор, — это день, когда встречаются с любимыми девушками…»
