Михаил Барановский - Про баб (сборник)
– Интересно, как оно должно звучать? – спрашивает Анна. – «Выйду замуж за еврея для совместного выезда в Германию. Вознаграждение гарантируется»?
– Нет. Лучше так: «Евреи! Хотите заработать?» и номер телефона. Или «Евреи! Я пришла дать вам волю!» и номер телефона.
– А может, – входит в азарт Анна, – «Русская, без антисемитских привычек поможет порядочному еврею выехать в Германию». И номер телефона.
– Ничего этого писать не надо, – сказал как отрезал Сурен. – Оставьте только номер телефона – одни евреи и будут звонить.
– Суренчик, ты гений! – Нина в восторге.
– Я больше, чем гений. Я – армянин. Я бы вообще никаких объявлений не давал. Я бы поехал в Москву, в немецкое посольство и дал взятку кому надо, чтобы они меня как еврея записали и отправили в Германию.
– Они тебя не в Германию, а на Колыму отправят, – говорит Нина. – Причем как еврея. Что русскому здорово, то немцу – смерть, Суренчик. Немцы взяток не берут.
– Кто сказал?
– Все говорят.
– Ай, у тебя совсем семечек в арбузе нет, да? Ну, ты скажи: ты бы взятку взяла?
– Ох, я бы взяла, но мне не дают, – горько вздыхает Нина.
– Вот и немцы так рассуждают. Взятки все берут. А если кто не берет, значит, мало дают.
– Я бы и мало взяла, – жалуется Нина.
– Это потому, что ты беспринципная, а немцы – принципиальные. А принципиальность дорого стоит.
– Философ! – поощрительно замечает Нина. – Давайте выпьем за философию.
В этот момент раздается телефонный звонок. Анна берет трубку:
– Да. Мамочка, здравствуй!.. Все хорошо… Да. Как ты?.. Я вроде бы жениха себе нашла… Нет, не стопроцентный. Нет, еврей – стопроцентный, даже больше, а жених не стопроцентный. Так, пятьдесят на пятьдесят. Но выбор не большой… Видимо, спрос превышает предложение… Я не знаю, куда они подевались – уехали все… Что значит раньше было много? Оно мне раньше надо было? А сейчас, похоже, вообще один остался… и тот алкоголик… Ладно-ладно. Все, целую. Я тебе скоро позвоню. Пока!
* * *Илья перед зеркалом завязывает галстук. Рахиль Иосифовна выглядит нарядно, она стоит за его спиной и с гордостью смотрит на сына в зеркало.
– Что-то часто я стал в последнее время надевать галстук, – замечает Илья. – Тебе не кажется? Как ты думаешь, она будет в фате?
– Во всяком случае, на первый взгляд, она не показалась мне сумасшедшей.
– Тогда, может быть, мне не стоит надевать галстук?
– Надень. Для конспирации.
Илья выглядывает в окно:
– Мама, кажется, она уже.
– Тогда почему ты еще?
* * *Анна в скромном деловом костюме стоит около своей машины и беседует с Ниной. К ним подходят Илья и Рахиль Иосифовна.
– Познакомьтесь. Это Нина – будет свидетельницей, – представляет подругу Анна.
– Очень приятно. Рахиль Иосифовна, как бы тоже… буду свидетельницей… Со стороны жениха.
– Очень приятно, – церемонничает Илья. – Я со своей стороны жених.
Илья с интересом рассматривает Нину:
– А вы не хотите в Германию?
– Нет, не хочу. Мне и здесь хорошо.
– Я вам завидую, – говорит Рахиль Иосифовна. – Илюша, видишь, Анечка без фаты.
– Я даже пупса на машину не посадила, – дерзит Анна. – Ну, что поехали?
– Скажите, а вам случайно не нужно разбить газон? – как всегда абсолютно некстати спрашивает Илья у Нины.
– Газон? Зачем? – изумляется она.
– У меня друг в Израиле. Он там разбивает газоны. Может приехать и вам разбить.
– О’кей, я подумаю над вашим предложением, – Нина с подозрением смотрит на Илью.
– Разрыли теплотрассу. Зачем разрыли? Все равно уже месяц никто ничего не делает, – замечает Рахиль Иосифовна, смотря в окно автомобиля.
– Ну, ничего. В Германии у вас таких проблем не будет, – успокаивает ее Нина.
– Не будет таких, будет других. Еще не известно, что лучше, – философски отмечает Рахиль Иосифовна.
* * *Где-то в недрах Дворца бракосочетания звучит Мендельсон. У лестницы за столом сидит вахтерша, неодобрительно посматривает на входящих новобрачных и качает головой, как китайский болванчик. При этом она все время что-то бубнит себе под нос.
– Когда я первый раз женился, оркестр играл «Семь сорок». Я был в белом, невеста – в черном. Моя первая свадьба была фарсом, фарсом будет и вторая, – озираясь по сторонам, говорит Илья. – И зачем люди женятся?
– Чтобы было кому подать стакан воды в старости, – как по нотам отвечает Нина.
Илья смотрит на нее с неподдельным удивлением:
– Боятся обезвоживания?
– Одиночества, наверное, больше.
– Браком эту проблему все равно не решить. Лучший способ избежать одиночества – жить с мамой, – говорит Илья.
– Ты думаешь, мне нечего сказать? – реагирует Рахиль Иосифовна. – Я промолчу из такта.
– Следующие, проходите! – обращается вахтерша к Илье и Анне, продолжая качать головой, и еле слышно бормочет: – Всех берут! Ну, всех берут!
* * *– Уважаемый Илья Борисович, уважаемая Анна Сергеевна! Сегодня, в этот торжественный для вас день, администрацией Ленинского района мне доверено зарегистрировать ваш брак.
– О, господи! – вырывается у Рахили Иосифовны.
– В жизни каждого человека бывают дни, которые особенно бережно хранит память, – продолжает работник ЗАГСа. – Сегодня у вас именно такой день. Вы создаете семью, чтобы вместе пройти долгий жизненный путь. Счастливый семейный союз не мыслим без большого искреннего чувства, глубоко осознанной ответственности за судьбу близкого человека. Выполняя высокий общественный долг, как представитель государства, прошу вас ответить: является ли ваше желание вступить в брак глубоко обдуманным и твердым? Прошу ответить вас, жених.
– Черт! – Илья пытается выудить из кармана кольцо, которое дала ему Анна.
– Жених, что с вами? – раздражается работник ЗАГСа.
– Да-да, – отзывается Илья.
– Прошу ответить вас, невеста.
– Да.
– В соответствии с «Семейным кодексом Российской Федерации» и с вашим взаимным желанием, которое вы сейчас выразили, в присутствии близких и родных, ваш брак регистрируется. Прошу вас подойти и скрепить ваш семейный союз подписями.
Анна и Илья подходят и расписываются, отражаясь в казенной полировке стола.
– Свидетели, готовы ли вы поручиться за создаваемую семью? – вопрошает работник ЗАГСа.
– Готова, – отзывается Нина.
– Еще бы! – подхватывает Рахиль Иосифовна.
– Молодые, наденьте друг другу кольца. Этими кольцами, как символом вашей любви и супружеской верности, я скрепляю ваш брак. В соответствии с законодательством, ваш брак зарегистрирован. Поздравьте друг друга!
Илья тянется к Анне, чтобы поцеловать ее, но Анна твердо пожимает ему руку.
На улице все облегченно вздыхают и, кажется, не могут надышаться. Весна шарахнула без объявления войны. Рванула, как бутылка теплого шампанского на белую скатерть. Все потекло, изменяясь и стремясь наружу. Треск рвущихся ширинок заглушил политическую трескотню. Уличные художники повыдавливали самые яркие краски, чтобы срисовывать с тротуаров женщин. Женщины побрили ноги и стали ходить на них повсеместно. Зоны отдыха переименовали в эрогенные зоны. Улицу Фиделя Кастро – в бульвар имени Камасутры. Приспевшие к новой весне девственницы бросились отдавать военным честь. Замужние вскарабкались на подоконники, чтобы помыть обмороженные стекла. И все как-то сразу прояснилось и запахло весной. Сквозь воспаленные аденоиды, искривленные перегородки, прошибая риниты и тонзиллиты, доступно для всех.
– Хорошо, – вдыхая свежий воздух, говорит Анна. – Если вы не против, я бы пригласила вас отпраздновать это дело.
– Спасибо, Анюта, я не могу. У меня Сурен на три, – говорит Нина.
– А у меня собес на четыре, – после некоторого колебания произносит Рахиль Иосифовна.
– А кто у вас, Илья?
– Кроме вас – никого.
– Отлично. Значит, мы остаемся вдвоем. Вас куда-нибудь подвезти? – спрашивает Анна у Нины и Рахили Иосифовны.
– Нет, я еще по магазинам прошвырнусь, – говорит Нина.
– Спасибо, Анечка. Я тоже прошвырнусь. Илюша, будь бдителен.
– Мама! – шипит Илья.
– Не заводись.
* * *Официанты почтительно здороваются с Анной и называют ее по имени-отчеству: Анна Сергеевна – обслуживают очень быстро и подчеркнуто любезно.
– Вы что, работаете в санэпидстанции? – почувствовав какой-то подвох, интересуется Илья.
– С чего вы взяли?
– Вас тут все знают.
– Я бываю здесь почти каждый день.
– Красиво жить не запретишь. Очень хорошее кафе.
– Ну, в плохое я бы вас и не пригласила.
– Я бы вас тоже.
– А кем вы работаете? Я слышала, что вы писатель. Нет, драматург.
– Кто вам сказал?
– Не важно. Я слышала, вы пишете пьесу.
– Да. Практически написал.
– Что за пьеса?
– Про любовь.
– Очень интересно! Расскажите.
– Глупо пересказывать сюжет.
– Почему же глупо?
