Дуглас Коупленд - Планета шампуня
— Мы любили друг друга в спутниковой тарелке! — кричит она с порога в полный голос — Там тепло — в тарелке… там этот — фокус света, — Все головы в гостиной, как стайка рыбок, когда они меняют курс, поворачиваются к Моник, рванувшей прямиком в кухню.
Мгновенно превратившись в ханжу, я ее одергиваю: «Шш-шш...» То есть я, конечно, обеими руками за самовыражение, только самовыражайтесь про себя, пожалуйста. Моник, с ее, мягко говоря, раскованным поведением, хоть и не грязная шлюшка, но все же какой-то налет нечистоплотности в ней есть; это как упаковка сахарного песка, которая лопнула по шву, и содержимое белой струйкой сыплется на затоптанный пол супермаркета.
Стефани, впрочем, не терпится поскорей услышать все в мельчайших подробностях, и она невнятно-примирительными звуками призывает меня отложить на время скорбную повесть о моих невзгодах и дать ей сперва утолить свой аппетит к таблоидной «клубничке». Они начинают тарахтеть по-французски, мусоля и обсасывая все пикантности, и только когда худшее позади, скова переключаются на английский, и я, таким образом, удостоен привилегии слушать байки о всесильном миллионере Кирке. Дейзи и Мюррей тоже тут как тут, развесили уши под тем предлогом, что они, мол, у себя дома. «Китти-крем»® явно не выдерживает конкуренции!…
— У Кирка табун лошадей, — докладывает Моник. — А жена у него на… как это… искусственном дыхании. А квартира у него оформлена по последнему слову дизайна и техники. А еще у него…
~ Да сам-то он какой? — спрашиваю я.
— Какой?
— Ну, что он за человек?
— Mystcrieux. Tres mysterieux[26]. Я думаю, он работает на ЦРУ, и, возможно, он был даже во Вьетнаме. Я так думаю, он был в плену.
Джасмин входит на кухню и укоризненно шикает на нас.
— Моник подцепила миллионера, — объясняю я.
— В Ланкастере?!
И вдруг возле холодильника у дальней стены я вижу открытку от Киви и иду прочесть ее, отключаясь от приглушенной болтовни Моник, которая с прежней живостью живописует свои секс-приключения.
А Киви написал мне следующее:
Привет, дружище!
У нас тут весна. Новая Зеландия гораздо меньше, чем была, когда я уезжал. От учебы ломает. По мне лучше бы пить твои коктейли на крыше у С, чем пялиться тут на овец, проникаясь к ним все более и более нежными чувствами. (Шутка!) Ah , oui , Paris ![27] Где он? — то ли на расстоянии в миллион миль, то ли совсем рядом. От Моник, как я уехал, ни ползвука, но, с другой стороны, она ведь не из тех, кто пишет своим бывшим, правда? Когда ты разродишься очередным лирическим посланием к Стеф, пусть напомнит М., что я, черт возьми, существую!
Все они одинаковы, все динамитъ горазды.
Даешь воздержание! Может, следующим летом махнем на лыжах?
Киви
На холодильнике новый рисунок Марка: юная гейша с клыками во рту и рюмкой мартини в руке. Подпись под рисунком гласит:
Гейша идет скособоченная потому что ее пояс-оби весит 500 фунтов потому что в поясе она спрятала уран!
— Вам обязательно надо попробовать заняться любовью в спутниковой тарелке, миссис Джонсон, — слышу я, отрывая глаза от открытки, восторженный голос Моник. — Это тонизирует, и плюс вы еще загораете.
— Да уж это наверняка, — заливается краской Джасмин.
Дейзин портафон вдруг дает о себе знать слабым похрюкиванием из-под вороха купонов на пиццу со скидкой.
— Это меня, — говорит Моник, суетливо роясь в бумажной куче. — Я дала Кирку твой номер, чтобы он мог позвонить, пока я здесь. Он поехал покупать вертолет.
— Да вот мой телефон, — говорит Дейзи. — Я отвечу. — Дейзи имитирует пародийный французский акцент: — Гезиденция Моник. Кто говогит? Кирк? Халло, Кирк. — Дейзи игриво подхмигивает Моник и раз-другой пританцовывает на месте — общий смысл ее телодвижений должен убедить Моник в том, что сейчас все мы повеселимся, но внезапно лицо ее меняется. — Дэн?… Дэн, это ты? — Глаза у Дейзи как два блюдца. Сенсация! — Это Дэн! Это он звонит Моник. Кирк — это Дэн!
Вопли, визги.
Моник пытается спасти жалкие остатки достоинства и, схватив трубку, гневно бросает:
— Ты лжец! — Подбоченясь, она принимает позу оскорбленной добродетели. — Я не желаю говорить с тобой. Прощай.
— Эй! — кричит дедушка. — Ну-ка потише там.
Джасмин с сияющим, счастливым лицом — редкий случай с тех пор, как я вернулся из Европы, — выхватывает у Моник трубку.
— Привет, Дэн. Ты бы со своими вывертами где попало не засвечивался, а не то ставка страховой премии взлетит у тебя под облака.
— Страховой премии? — не понимает Стефани.
Я пускаюсь объяснять ей, что страховая премия всегда повышается, если с тобой произошел несчастный случай или, допустим, на принадлежащем тебе участке имеется какое-то оборудование, представляющее повышенную опасность, — скажем, бассейн с трамплином для прыжков в воду, но после первых нескольких фраз я бросаю эту затею — все впустую. Может, дело в том, что Стефани просто напрочь лишена чувства юмора?
Пока я разжевываю для Стефани специфические тонкости «страхового юмора», у меня на глазах разыгрывается престранная сцена. Джасмин, упираясь задом в край кухонного стола, роняет лицо в ладони и судорожно втягивает в себя углекислый газ, выдохнутый в припадке безудержного хохота. Тем временем Моник (на ее компактной пудре успел появиться очередной след от ногтя) стоит подбоченившись и осуждающе покачивает головой — дескать, какая же вероломная тварь этот Дэн. В этот момент, ни раньше, ни позже, они обе встречаются глазами, и я мгновенно забываю о Стефани со всеми ее недоумениями, потому что вижу, что мама начинает плакать, а Моник протягивает к ней руки и бережно заключает ее в свои молодые объятия.
Позади них в гостиной дедушка поджигает выдавленный в плошечку «Китти-крем»®. Язычки пламени пляшут на его поверхности, как крошечные, в стельку пьяные, синие привидения.
37
Внимание съемочной бригаде новостей Шестого канала: масса событий за минувший промежуток времени.
Гармоник, Стефани и я жмем на педали велотренажеров в тренажерном зале «Железный пресс».
— Лично я тренируюсь, чтобы тело у меня стало жилистым, — заявляет Гармоник: сегодня он для разнообразия перешел из «древнеанглийского» режима в «научно-фатастический». — И не привлекало космических пришельцев, когда они вторгнутся в нашу вселенную.
— Нельзя ли попонятнее, Гармоник?
— Логика элементарная. Мясо каких коров ты предпочитаешь в своем рационе? Японских, верно ведь? Тех, которые мало двигаются, а вместо этого подвергаются пивному массажу. Мясо у них нежное, сочное, вкусное. Кто позарится на беговых лошадей? Никто.
— По-моему, тебе в любом случае можно не бояться, что тебя съедят пришельцы.
— Почему это?
— Потому что старый ты уже — двадцатник разменял. Ребята, которые помоложе, на вкус будут в сто раз лучше. Нежненькие, не то что ты.
— Ничего подобного.
— Да-да!
— Он прав, — говорит Стефани, отирая пот со лба и рассеянно перелистывая страницу закапанного потом журнала «Вог». — Когда тебе двадцать, в тебе уже столько копоти, и всякой химии, и ор-монов — ты уже невкусный.
— Вот-вот, ты в своей «компьютерной» можешь сидеть спокойно, а вторжения НЛО пусть остерегаются тринадцати— шестнадцати летние.
— Думаешь? Какое счастье. Хоть какая-то реальная польза от того, что стареешь.
Мы со Стефани увеличиваем нагрузку в наших велотренажерах, Гармоник — нет. Он только-только вылез из простуды, и набирать форму ему надо полегоньку.
~ Погибшие вирусы как бы все еще сидят у тебя в мышцах, — объясняет он, — как забившаяся в губку грязь, а чтобы губку как следует промыть, ее приходится отжимать не один раз.
Прикол.
Дневное время лучшее, чтобы ходить в тренажерный зал, — пока не кончились рабочие часы и не нахлынула толпа: сейчас здесь только безработные, полубезработные и работники маргинального труда — вышибалы, подавальщицы в ночных барах, сказительницы из службы «секс по телефону». Как у всех завсегдатаев тренажерного зала, глаза у них прикованы к зеркальным стенам, в которых отражается их плоть и их облегающие поблескивающие шкурки, производящие впечатление тонко рассчитанной маломерности. Любопытно, что массовая безработица не привела к резкому росту числа дневных посетителей тренажерных залов у нас в Ланкастере, а между тем охотники за рабочими местами просто обязаны бывать здесь, поскольку когда выкладываешься, у тебя появляется уверенность в своих возможностях, и это положительно сказывается на поисках новой работы. Откройте любое руководство про то, как надо делать карьеру, — там все написано.
— Наверно, безработные все очень гордые — они лучше будут сидеть по домам, плевать в потолок и накачиваться пивом да телемурой, — говорит Гармоник.