Наталия Осс - Антиглянец
Вдруг время сделало рывок и понеслось. Полозова вбежала в редакцию – красная, растрепанная.
К ней кинулась Кузнецова:
– Ир, посмотри наши заявки на следующий номер.
– А это теперь не ко мне. Я здесь больше не работаю!
Как будто что-то треснуло – так в мультике «Ледниковый период» трещит доисторический лед.
Молчание. Тишина. Сейчас все завертится – люди, стулья, сумки, бумажки. Я вскочила и подбежала к Полозовой:
– Ира, как же?!
– Все нормально, Алена. У меня, во всяком случае. Через месяц тебя к себе возьму.
– Подожди, ничего не понимаю. Как ты уходишь, куда?
– Потом поговорим!
Ира сметала со стола бумаги, скрепки, косметику, рвала документы, выдвигала ящики тумбочек.
– Так, у кого есть бумаги на подпись? Вопросы ко мне? До конца дня я еще главный редактор.
Полозова обвела глазами комнату.
Молчание. Девочки сидели, уткнувшись в компьютеры. Ни одного глаза поверх мониторов, только челки, проборы, заколки.
Что-то промелькнуло на Иркином лице, несмотря на железное самообладание, – обида, разочарование, злость? Ирка была сейчас, как рыбак на отколовшейся льдине. На берегу стояли люди, и никто не решался броситься на помощь. Опасно.
Ира быстро собиралась, мы с Верой помогали ей, складывали в пакеты вещи – туфли, шаль, рамки с фотографиями, бейджи с аккредитациями. Полозова на Неделе моды, Полозова в Каннах, Полозова на конгрессе СМИ, Полозова в Болонье на косметической выставке.
Хлопнула дверь – в который раз за сегодняшний день. Влетела Аня.
– Вы еще здесь? Чтобы через пять минут вас здесь не было! Иначе выставлю с охраной!
– Что?!
– Вы прекрасно слышали.
Я думала, Волкова уйдет. Но она стояла в дверях. Ждала. На Иру я старалась не смотреть. Она надела пальто, нагнулась, пытаясь ухватить ворох тяжеленных пакетов. Ее согнутая спина под этим пальто из тонкого кашемира, такого тонкого, что под тканью легко читался бугорок в том месте, где была застежка Иркиного лифчика… Я схватила часть пакетов.
– Я помогу.
Мы пошли к дверям. Ира впереди, я следом, Вера за мной – с пачками журналов.
У дверей Ира притормозила. Обернулась к редакции:
– Спасибо вам, девочки. Надолго не прощаюсь. Со многими из вас еще поработаем в новом проекте.
Аня посторонилась, пропуская нас. Я боялась, что они подерутся.
– Алена, Вера, жду вас здесь через пять минут!
Мы молча спустились в лифте, дошли до Иркиной машины. Такой маленькой в масштабах нашего безбрежного и загаженного двора.
– Ну все, девчонки. Спасибо. Давайте, держитесь тут!
Я чуть не плакала.
– Борисова, ты что, впечатлительная такая? Нормальный сучий мир. Сегодня она меня размазала, завтра я ей, суке… Все в порядке!
Редакция разделилась пополам – рядовые солдаты глянца продолжали долбить по клавишам, Островская, Лейнс и Василенко заседали на красных диванах, обсуждая новость дня. Аня и Марина после скандала сразу уехали.
Я пыталась придумать заголовок к Ленкиному тексту про smoky eyes – очередной модный тренд, траурные тени вокруг глаз. В голове крутилась какая-то чушь. Дымчатый окрас. Туманный взгляд. За туманом… Ага, и за запахом тайги! Твои глаза, как два тумана, вышел месяц из тумана. Туман, туман, постучал в дома… Крайняя степень профессиональной деградации – заголовок, взятый из песенки и перелицованный к случаю. Так делают в журналах типа «Лиза». Этот несчастный журнал склоняли у нас время от времени.
– Ты что, из журнала «Лиза», что ли? – рецензия по поводу неудачной прически, юбки, машины. – Ей надо работать в журнале «Лиза»! – выражение крайнего презрения к человеку, который не соответствует глянцу по формату, весу, образу жизни.
Бедная Ирка! Где она теперь будет работать?
В Москве должность главного редактора глянца – как дворянство. Нельзя трудоустроиться, надо заслужить. Или получить по наследству. Вернее, по праву рождения. Я стала прикидывать. Всего четыре журнала, ну от силы шесть. И везде свой главный редактор. А Ирка же не пойдет в подчиненные.
Интересно, что я здесь буду делать без Полозовой? Ее присутствие защищало меня от вируса сплетен и интриг, которыми здесь пропитан даже воздух. Сплетни распространяли кондиционеры, сплетни забивались в ворс ковролина, оседали на красных диванах и разносились по Москве на клавишах мобильных телефонов.
До конца дня оставалось часа два.
– Девочки, что такие унылые? – в комнату вошла Ленка. Наконец-то! Краснова источала оптимизм, почерпнутый во внешнем мире. Я не раз замечала – как только выбираешься из редакции на какую-нибудь встречу, жизнь налаживается. Воздух, люди, эмоции – жизнь! Жаль, что у меня было слишком мало поводов выходить в мир – только интервью, а их не больше трех в месяц.
– Ира уволилась, – сказала Вера. Остальные молчали.
– Да вы что?! Обалдеть! На секунду нельзя отвлечься. Уедешь на полчаса, вернешься – руины.
Краснова подскочила ко мне.
– Что тут было без меня?
– Ира пришла и сказала, что не работает здесь больше.
– Вообще, у Волковой после помутнений бывает просвет. Наутро раскается, подошлет кого-нибудь к Ирке, типа, уговорить.
– Она ей сказала, что с охраной выставит. Когда Ира собирала вещи.
– Да ты что?! Тогда все, значит, серьезно там. – Краснова нахмурилась. – Так, ну с этим понятно. Вопрос, кто будет редактором?
Об этом я даже не подумала. На Ирином столе еще лежали кое-какие вещи, которые мы не смогли унести. Еще пахло ее духами. Передо мной лежали полосы с подписью «В печать» и размашистая закорючка «Полоз». Как Ленка так легко может переключиться?
– Если Ирка не вернется, тогда Лия, наверное. Она же зам.
Да уж, вариант Лии – главного редактора не сулил ни мне, ни Красновой никаких бонусов.
– Ну и что? А у меня бюджетообразующий отдел!
– Может, со стороны кого-нибудь возьмут?
– Да кого? Никто из брендов сюда не пойдет. Ты из западного глянца пошла бы сюда?
– Ну, главным редактором, может, и пошла бы.
– Вот и дура! Нормальный редактор сидит где-нибудь в «Воге» или «Офисьеле» и ждет, пока Долецкая или Эвелина сдохнут. Правда, ждать долго. Только если отравить, – Ленка засмеялась. – Поэтому приходить надо в глянец лет в двадцать, не позже, а то не доживешь.
Красновой было двадцать семь.
– Слушай, а про главного – ты серьезно?
– В смысле?
– Ты что, тоже претендуешь?
Она настороженно смотрела на меня. Черт, только этого не хватало! У нас явно начался ледоход – одно неосторожное движение, и под тобой трещит.
– Лен, успокойся. Я гипотетически. Вы сами там разберетесь. Я вообще мимо проходила.
Как далеко я отплыла от берега, с которого когда-то бросилась в эту бурную реку гламура. Теперь, когда Полозовой нет, не утонуть будет сложнее.
На следующий день Аня объявила:
– Теперь ездить на переговоры будем в расширенном составе. И мы с Мариной присоединимся. Надо команду показать, чтобы не было никаких разговоров!
Никаких разговоров и так не было – увольнение Иры предпочитали не обсуждать. Во всяком случае, открыто.
На первые переговоры я поехала с Красновой – на Рублевку, в роскошный медицинский центр «А-клиникА» к хирургу Ольховскому, главврачу и директору в одном лице.
– Делать операцию у Ольховского – это супермодно! – сказала Ленка, которая была от него в восторге.
К Ольховскому, московской знаменитости, было не попасть ни под каким видом, и мне стало даже интересно – что это за человек, который бестрепетно каждый день кроит по выкройке 42—44 живые груди, задницы и бедра.
Ольховский оказался веселым. Осмотрел нас с ног до головы – казалось, он прикидывает, что здесь не так и что стоит отрезать.
– С чем пожаловали, красавицы?
– Андрей Андреич, я видела вашу последнюю работу. Милочку нашу.
Имелась в виду Мила Ямбург, владелица бутика «Монте-Наполеоне», которую я где-то уже встречала. Точно, на той самой тусовке в ГУМе, когда Канторович…
Стоп! Про это не думать, не думать. С тех пор как мы расстались, я заблокировала эту часть сознания. Вот сейчас надо остановиться. Немедленно!
– Ой, лапочка, что ты, это не последняя! Тут у меня красавицы сейчас другие.
– Шоу-бизнес?
– Какой там. Выборы скоро – читали газеты-то, красавицы? А это кто с тобой, лапочка?
Ольховскому было лет 50. Помоложе моего папы. В нем потрясало сочетание простонародного лукавства, этакий дед Лукич с ленинским прищуром, и цинизма, возможно, чисто врачебного. И говорил он с интонациями деревенской сказительницы – так бабушки рассказывают внучкам сказки.
Я представилась.
– Сколько лет?
– Ей 32. Она меня старше! – вставила Ленка.
– Ко мне не скоро придешь, все нормально там у тебя. Хотя вот эта лапочка у нас уже чего-то подделала.
– Да губы чуть-чуть, не считается.
– Ага, ага. И не торопитесь, в гости-то к сказке!
Точно, это было в передаче в «Гостях у сказки». Бабки-ежки в платках захлопывали резные наличники – вот и сказке конец, а кто слушал – молодец.
