Андрей Шляхов - Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом
А если он будет ставить палки в колеса?
А если…
От напряжения заболела голова. Боль была несильной, но какой-то свербящей. «Эх, сейчас бы на скрипке поиграть…» – помечтал Данилов. Даже не поиграть – подержать в руках, легонько, без нажима, провести пальцами по корпусу, полюбоваться изящной стройностью грифа, тронуть смычком струны и почувствовать, как инструмент наполняется не только звуками, но и теплом…
Кто-то из соседей громко пукнул.
Проклятый дурдом, не позволяющий своим жертвам даже подумать о чем-то хорошем. Если ад существует, то отсюда в него попасть не страшно. Как ни крути – все равно веселее будет…
Привычно спрятав таблетки во рту (фокус уже выполнялся «на автомате»), Данилов сразу же после ухода медсестры незаметно для соседей выплюнул их в кулак и отправился в туалет.
В коридоре зазевался, зажмурился от солнечных лучей, вдруг ударивших прямо в глаза, и налетел на кресло-каталку, которое толкала перед собой медсестра процедурного кабинета.
Столкновение вышло неудачным – от «подсечки» Данилов упал на бок. В падении инстинктивно выставил вперед левую руку и разжал кулак, в котором были таблетки.
– Осторожней! – взвизгнула медсестра, хотя все уже свершилось.
На шум мгновенно набежал персонал – санитар, одна из постовых медсестер (не та, что занималась раздачей таблеток, а другая) и старшая сестра.
– Все нормально, – заверил их Данилов, поднимаясь с холодного, хорошо хоть, что недавно вымытого, пола. – Извините.
– Кости в порядке? – поинтересовалась старшая сестра, но ее отвлек санитар.
– Смотрите, Ирина Юрьевна! – воскликнул он, поднимая с линолеума три таблетки, выроненные Даниловым.
– Это ваши таблетки? – не спросила, а, скорее, констатировала Ирина Юрьевна, впиваясь в Данилова глазами.
– Нет, – ответил Данилов. – Почему вы так решили?
– Я вам нужна, Иринаюрьна? – спросила процедурная медсестра.
– Нет, вези свой «катафалк» дальше, – разрешила старшая и обернулась к постовой сестре: – Принеси мне назначения шестой палаты!
Медсестры ушли, Данилов попробовал молча последовать за ними, но санитар взял его под руку. Взял крепко, но не грубо. На раскрытой ладони свободной левой руки санитара лежали злополучные таблетки.
– Подождите минуточку, – сказала старшая сестра. – Раз уж вы говорите, что таблетки не ваши…
Никто из больных не останавливался возле них – глазеть здесь было не принято. Тебя не касается – иди по своим делам, а то как бы чего не вышло.
– Вот, пожалуйста! – Вернувшаяся медсестра подала Ирине Юрьевне раскрытую тетрадку.
Старшая сестра заглянула в нее и тут же перевела взгляд на Данилова.
– Ваши таблетки, – сказала она, – все совпадает.
– Хорошо, пусть будут мои, – согласился Данилов.
– Что у вас здесь за демонстрация?! – спросила подошедшая Безменцева.
– Полюбуйтесь, Тамара Александровна, как ваши больные таблетки пьют! – поддела ее старшая сестра.
Санитар, так и продолжающий придерживать Данилова, протянул к Безменцевой ладонь с таблетками.
– В первую очередь, Ирина Юрьевна, я вижу, как ваши сестры раздают таблетки! – ответила ударом на укол Безменцева. – Будьте уверены – я донесу этот вопрос до главного врача! Мне совсем не улыбается отвечать за чужую халатность.
«Знаю я, как ты будешь доносить, – подумала старшая сестра, поджимая губы. – Завалишься на стол и под „это дело“ поделишься свежими новостями».
Вдалеке вышла из палаты медсестра, раздававшая таблетки.
– Галя! – что есть мочи гаркнула старшая сестра. – А ну иди сюда!
– Что случилось, Ирина Юрьевна?! – заволновалась Галя.
– Ты подойди сначала, а то не увидишь!
– Кричать вы можете, Ирина Юрьевна, отчитывать – тоже, но этого мало. Старшая сестра должна уметь организовать работу так, чтобы не было чрезвычайных происшествий.
Безменцева жила по принципу: «Если кто-то ударил тебя по щеке – забей его насмерть».
– Я в старших сестрах не первый год! – огрызнулась Ирина Юрьевна.
– Тем хуже! – парировала Безменцева.
Подошедшая Галя увидела таблетки и, поняв в чем дело, начала оправдываться:
– Ирина Юрьевна, вы же меня знаете! Я никогда… Он при мне всегда пил…
– При тебе?! А откуда же тогда таблетки?!
– Не знаю.
– И я не знаю. Ты вообще больным в рот заглядываешь? Или только в штаны?
– Ирина Юрьевна… – Покрасневшее лицо Гали стало пунцовым. – Если всем заглядывать, так это столько времени… Я только подозрительным…
– А он у тебя был в доверии?! – Старшая сестра кивнула на Данилова.
– Послушайте, – вмешался Данилов. – Мне весь ваш этот цирк с разборками неинтересен. Я хочу вернуться в палату!
– Возвращайтесь, – разрешила Безменцева, и санитар тут же отпустил Данилова. – Я сейчас к вам приду. С заведующим.
Данилов пошел в палату, слыша, как за его спиной свирепствует старшая сестра.
– Вот тебе премия! Вот тебе отпуск летом! – Нетрудно было догадаться, что слова сопровождаются демонстрацией кукишей. – И попробуй еще раз своего алкаша к нам в отделение положить! Все, Галя, доигралась!
Поняв, что оправдываться бесполезно, Галя громко зарыдала.
– Заканчивайте концерт! – потребовала Безменцева. – Скажите лучше – Геннадий Анатольевич уже вернулся с «пятиминутки»?
В палате было пусто – соседи завтракали. Данилов лег на койку, взял с тумбочки наполовину прочитанный детектив и попытался углубиться в сюжет.
Не успел вчитаться, как в палате появились Безменцева и Лычкин. Сдержанно-негодующие, так и пышущие праведным гневом.
– Владимир Александрович, – начал заведующий отделением, – саботаж лечения идет вразрез с нашими правилами. Вы как врач должны понимать, что нельзя игнорировать назначения…
– Если, конечно, вы заинтересованы в своем здоровье, – добавила Безменцева.
– Да, я заинтересован в своем здоровье! – Данилов встал, чтобы разговор велся на равных. – Я очень заинтересован в своем здоровье и потому не собираюсь глотать ваши таблетки!
– Чем же они вам не угодили? – с издевкой спросил заведующий отделением.
– Всем, – ответил Данилов. – Хотя бы тем, что я не собираюсь превращаться в идиота!
– Не забывайтесь! – Лычкина аж передернуло. – Вы же врач!
– Да, я врач! – подтвердил Данилов. – И не надо ежеминутно напоминать мне об этом! У меня нормальная память! Хотя бы потому, что я не принимаю нейролептики!
– И давно вы их не принимаете? – спросила Безменцева.
– С первого дня!
Безменцева и Лычкин переглянулись.
– Ваше поведение противоречит…
– Ничему оно не противоречит! – Данилов окончательно вышел из себя и уже не мог сдерживаться. – Я имею полное право отказаться от лечения! Я имею полное право знать, почему мне вдруг выставили диагноз «шизофрения»! Я имею полное право послать вас всех к черту и немедленно уйти отсюда! Но для начала я хотел бы услышать обоснование моего диагноза!
– Кто вам сказал про диагноз? – спросила Безменцева.
– Я видел его на истории болезни, лежащей на посту! Скажете, что мне померещилось? Я не страдаю галлюцинациями!
– Никто не признается в том, что он галлюцинирует, – усмехнулся Лычкин. – Но это ничего не меняет…
– Конечно, не меняет! – кивнул Данилов. – Разве вам интересно мнение ваших пациентов? Главное для вас, чтобы костюмчик сидел, то есть чтобы диагноз был выставлен! А там хоть трава не расти!
– Времена карательной психиатрии давно прошли! – Заведующий отделением повысил голос.
– Времена прошли, – согласился Данилов, – а привычки остались! Так что там с моим диагнозом?
– Ничего, – нахмурился Лычкин. – Давайте сменим тон и вообще будем… благоразумны. Иначе ничего у нас не получится…
– У нас уже не получилось, если вы не в курсе. Я требую представить мне развернутое обоснование моего диагноза или снять его!
– Диагноз выставлен на основании объективных данных, – сказал Лычкин, – он согласован с кафедрой и в пересмотре не нуждается. Что же касается развернутого обоснования, то вам оно не нужно. Все равно ничего не поймете!
– Это я-то не пойму?
– Вы. Вы хоть и врач, но не психиатр.
– Это ваше окончательное слово?
– Самое последнее, – подтвердил Лычкин. – Другого и быть не может!
– Я поддерживаю Геннадия Анатольевича. – Во взгляде Безменцевой сквозило торжество.
«За что она меня так ненавидит?» – удивился Данилов.
– Тогда я требую немедленно выписать меня! Дайте бумагу и ручку – я напишу заявление!
– Это невозможно, Владимир Александрович! – покачал головой заведующий отделением. – В подобном состоянии вас нельзя отпускать. Вы же можете натворить таких дел… Ложитесь и начинайте лечиться. Раньше образумитесь – раньше выпишетесь.
– Я выпишусь сегодня! – заорал Данилов. – Прямо сейчас!
– Все в порядке, Геннадий Анатольевич? – Дверь открылась, и в нее просунулась голова санитара.
– Пока свободен, – не оборачиваясь, сказал Лычкин.
Данилов присел около своей тумбочки, рванул на себя дверцу и сгреб все свое нехитрое имущество в пакет.
