Анна Гавальда - Просто вместе
На работе ничего интересного, если не считать того, что холод стал совсем невыносим.
Она возвращалась домой одна, ела одна, спала одна и слушала Вивальди, обхватив колени руками.
Карина задумала всем вместе встретить Новый год. Камилла идти не хотела, но для спокойствия уже внесла тридцать евро — и задний ход дать не могла.
— Нужно идти, — убеждала она себя.
— Не люблю я этого…
— Почему?
— Не знаю…
— Боишься?
— Да.
— Чего?
— Жир растрясти… И потом… Мне и одной хорошо, блуждаю по собственному внутреннему миру и как бы хожу куда-то…
— Смеешься? Там не разгуляешься — повернуться негде! А жирок твой прогорклый совсем…
Такого рода беседы с собственным бедным рассудком совершенно изматывали Камиллу
Вернувшись вечером домой, она обнаружила Франка на лестничной клетке перед квартирой.
— Ключи забыл?
—…
— Ты давно здесь?
Он раздраженно помахал рукой перед своим закрытым ртом, напоминая, что говорить ему запрещено. Камилла пожала плечами — ведет себя как малолетний придурок.
Он отправился спать, не приняв душ, не выкурив сигарету и даже не попытавшись в очередной раз «достать» ее. Он выдохся.
На следующий день он вышел из комнаты только в половине одиннадцатого утра — не слышал звонка будильника. У него не было сил даже на ор и ругань. Камилла сидела на кухне. Он плюхнулся на стул напротив нее, налил себе литр кофе, но даже пить начал не сразу.
— Что с тобой?
— Устал.
— Ты что, вообще никогда не берешь отпуск?
— Возьму. В первых числах января… Буду переезжать…
Она посмотрела в окно.
— Будешь дома в три?
— Чтобы впустить тебя?
— Да.
— Да.
— Ты все время сидишь дома?
— Не всегда. Но сегодня никуда не выйду, раз у тебя нет ключей…
Он покачал головой, как зомби.
— Ладно, пойду, а то уволят…
Он подошел к раковине, чтобы сполоснуть чашку.
— Какой адрес у твоей матери? Он замер у раковины.
— Зачем тебе?
— Чтобы поблагодарить…
— По… побл… — он аж поперхнулся. — За что поблагодарить?
— Ну… за шарф.
— Аааааа… Так его не мать связала, а бабуля! — с облегчением в голосе пояснил он. — Так только моя бабка умеет!
Камилла улыбалась.
— Эй, ты не обязана его носить!
— А мне он нравится…
— Я просто остолбенел, когда она мне его показала…
Он засмеялся.
—Твой шарф — это еще что… Подожди, увидишь, какой достался Филиберу…
— Ну и какой он?
— Оранжево-зеленый.
— Уверена, он его наденет… И пожалеет об одном — что не смог лично поблагодарить за подарок и поцеловать ей руку…
— Я тоже так подумал… Большая удача, что она решила подарить их именно вам… Вы двое — единственные в целом свете люди, способные носить этот ужас и не выглядеть клоунами…
Она поглядела на него.
— Эй, ты хоть понимаешь, что вроде как сказал сейчас нечто приятное?
— Думаешь, обозвать человека клоуном — все равно что сказать ему комплимент?
— Ах извините… Я решила, ты имел в виду нашу врожденную породистость, класс, так сказать…
Он ответил с секундной задержкой:
— Нет, я говорил о… о вашей внутренней свободе… наверное. О том, что вы умеете жить, совершенно наплевав на мнение окружающих. У него зазвонил мобильник. Вот уж не везет так не везет: в кои веки раз собрался пофилософствовать, и то не дали…
«Сейчас буду, шеф, уже иду… Да ладно вам, я стартую… Пусть Жан-Люк начинает… Слушайте, шеф, я пытаюсь заарканить девчонку, которая в миллион раз умней меня, так что, сами понимаете, времени требуется больше… О чем? Нет, я еще не звонил… Да я же вам говорил — он все равно не сможет… Да я знаю, что у всех у них работы выше крыши, мне ли не знать! Ладно, я этим займусь… Сейчас позвоню ему… Что? Забыть о девушке? Вы наверняка правы, шеф…»
— Мой шеф, — пояснил он, глуповато улыбаясь.
— Да неужели? — удивилась она.
Он вытер чашку и вышел, придержав дверь, чтобы не хлопнула.
Да, может, она и чокнутая, но уж точно не дура. Вот и хорошо.
С любой другой он повел бы себя иначе: повесил бы трубку — и привет горячий. А ей сказал: это мой шеф. Хотел рассмешить — и она сыграла удивление, чтобы поддержать шутку. Говорить с ней — все равно что в пинг-понг играть: она держала темп и срезала мяч в углы в самые неожиданные моменты, а он сам себе казался не таким уж кретином.
Он спускался по лестнице, держась за перила, и слышал, как скрипит, потрескивает и пощелкивает старый дом у него над головой. То же самое и с Филибером, потому он и любил с ним разговаривать.
Филу знал, что не такой уж он на самом деле урод и что главная проблема у него как раз таки с речью… Ему вечно не хватает слов, и он нервничает, потому что не способен ни хрена объяснить… Рехнуться можно!
По всем этим причинам он и не хотел уходить… Что он будет делать у Кермадека? Напиваться, курить, перебирать DVD да листать в сортире журнальчики?
Высший класс.
Как в двадцать лет.
Он отработал смену, пребывая в задумчивости.
Единственная девушка во вселенной, способная носить шарф его бабули, оставаясь красавицей, никогда не будет принадлежать ему.
Идиотская жизнь…
Он прошел через пекарню, шеф снова обложил его за то, что он до сих пор не позвонил своему бывшему помощнику, и вернулся домой, полумертвый от усталости.
Спал он всего час — нужно было отнести белье в прачечную. Он собрал все свои шмотки и сложил в пододеяльник.
15
Нет, ну надо же…
Снова она. Сидит у машины номер семь с мешком мокрого белья у ног. И читает.
Он устроился напротив, но она его не заметила. Это всегда его восхищало… То, как она и Филибер умеют сосредоточиться… Ему это напоминало пивную, где некий тип преспокойно наслаждается жизнью, пока вокруг рушится мир. Впрочем, ему многое напоминало пивную… Он явно переусердствовал в детстве с телевизором…
Он решил поиграть сам с собой, сказал себе: вообрази, что ты только что вошел в эту вонючую прачечную самообслуживания на авеню де ла Бурдонне 29 декабря в пять часов вечера и впервые в жизни заметил эту девушку, — что бы ты подумал?
Он уселся на пластиковом табурете, сунул руки в карманы куртки и прищурился.
Прежде всего ты решил бы, что это парень. Так он и подумал, когда увидел ее впервые. Нет, не психопатка, а именно парень, только слишком женоподобный… Ты бы сразу потерял интерес. Хотя… Сомнения все же остались бы… Из-за рук, из-за шеи, из-за манеры поглаживать нижнюю губу ногтем большого пальца… Да, ты бы сомневался… Неужели все-таки девушка? Девушка, напялившая на себя мешок. Чтобы спрятать свое тело? Ты постарался бы смотреть в другую сторону, но то и дело невольно возвращался бы взглядом обратно. Потому что в этом парне что-то такое… Особенное…
Войди ты в занюханную прачечную-автомат на авеню де ла Бурдонне 29 декабря в пять часов пополудни и заметь ты этот силуэт, колеблющийся в унылом свете неоновых ламп, сказал бы себе в точности следующее: черт побери… Ангел…
В этот момент она подняла голову, увидела его, мгновение не реагировала, как будто не узнавала, и в конце концов улыбнулась. Это была не улыбка — так, легкий отблеск, знак, понятный лишь посвященным…
— Твои крылья? — спросил он, кивая на мешок.
— Что, прости?
— Да так, проехали…
Одна из сушилок остановилась, и она вздохнула, бросив взгляд на часы. К машине подошел типичный бродяга — вынул куртку и обтрепанный спальник.
Вот ведь как интересно… Сейчас он проверит свою теорию на практике… Ни одна нормальная девушка не положит вещи в сушку после бомжовских тряпок, уж он-то это точно знает — как-никак пятнадцать лет таскается по прачечным.
И он уставился на нее.
Она не отшатнулась и не засомневалась, на ее лице даже на мгновение не появилась гримаса отвращения. Она просто встала, мгновенно засунула одежду в машину и спросила, может ли он разменять ей деньги.
А потом вернулась на свое место, к своей книге.
Он почувствовал легкое разочарование.
Идеальные люди такие зануды…
Прежде чем вновь погрузиться в чтение, она спросила:
— Скажи-ка…
— Да?
— Если я подарю Филиберу на Новый год стиральную машину с сушкой, ты сможешь установить ее до отъезда?
— …
— Чему ты улыбаешься? Я что, сказала очередную глупость?
— Нет, нет…
Он сделал неопределенный жест рукой.
— Ты не поймешь…
— Эй, — она приложила большой и указательный пальцы ко рту, — по-моему, ты сейчас слишком много куришь, я права?
— Вообще-то, ты нормальная девчонка…
— А зачем ты мне это говоришь? Конечно, я нормальная девчонка…
— …
— Разочарован?
— Нет.
— Что читаешь?
— Путевой дневник…
