Ирада Вовненко - Влечение. Истории любви
Авторское отношение к теме любви недвусмысленно иллюстрировала афиша, на которой весьма натурально совокуплялись два хомячка. Рельефно выписанные мордочки наседавшего самца и беспомощно распластанной самки своими злобными оскалами более напоминали тигриные. Возможно, именно за эту неординарность художником восторгались гламурные издания, называя его гениальным творцом и последователем Уорхолла.
В просторном холле гостям предлагалось дорогое шампанское и тарталетки с икрой. Вино на сияющих круглых подносах разносили красивые девушки в коротких черных платьях.
Ким, вызывающе одетый в фиолетовую блузу с вышитой цветным шелком на рукаве колибри, небрежно принимал поздравления, равнодушно скользил взглядом по взволнованным, взбудораженным лицам гостей, отворачивался от вспышек фотокамер. Количество светских репортеров превышало пределы разумного; разряженные гости принимали соответствующие позы, надеясь наутро любоваться собой со страницы газеты.
Ким переходил от стола к столу, от одной прекрасной дамы к другой прекрасной даме, целуя пальцы, пожимая руки.
Всего он представлял двадцать полотен, и к каждому были удачно подобраны отрывки из сонетов Шекспира.
Изображение двух страстно целующихся юношей сопровождалось строками: «А карлица в объятиях мускулистого красавца так и излучала неземную радость...»
Обнаженного мастурбирующего дауна с отвисшим животом сопровождала подпись: «Ты полюби сперва мое прозванье, тогда меня полюбишь. Я – желанье!»
Ким усмехался. Эпатировать и интриговать – что может быть увлекательнее! Какая чудная игра, и как хорошо он знаком с ее правилами!
Вечер подходил к концу. Шампанское выпито, икра съедена, гости пресытились рассуждениями о композиции рисунка и друг другом, многие уже собирались прощаться – заскучали. Будто бы порывом ветра распахнулась дверь, и в зал стремительно вошла девушка, невольно обращающая на себя внимание, как неожиданный во тьме всполох огня. Ее прямые длинные волосы отлетали, как черная мантия, белая кожа казалась подсвеченной изнутри, большой капризный рот чуть изгибался в насмешливой улыбке. Она провела рукой по бедру, оправляя платье из кружев цвета теплых сливок, взяла предложенный бокал шампанского, поблагодарила, сделала небольшой глоток и медленно принялась обходить выставку. Оборвав на полуслове светский разговор, Ким с улыбкой подошел к ней и поинтересовался:
– Каково ваше мнение, похоже все это на любовь?
– На желание любви – может быть, но не на любовь, – неторопливо произнесла черноволосая девушка.
– Неужели? – искренне удивился Ким.
– Блестящее мастерство живописца. Но, кажется, гениальный художник просто никого не любил.
– Ну, я бы не стал торопиться с выводами, – Ким подошел еще ближе, чуть наклонился к ней, – кстати, позвольте представиться – гениальный художник...
От волнения ее матовые щеки разгорелись ярко:
– Простите мою дерзость... Давно мечтала познакомиться с вами.
– И я, милая, и я!
– Мы видимся впервые.
– Неважно, – эффектно отмахнул рукой Ким, – ничего не важно. Кроме одного. Я должен написать ваш портрет.
«Дорогая мамочка, сегодня для меня одновременно очень плохой и очень хороший день... Ты, наверное, помнишь, как я полгода назад показывала своему бывшему шефу, владельцу дома мод, альбом с эскизами своих моделей. Он в тот раз еще выгнал меня из кабинета, обозвав лимитой. Так вот, сегодня я обнаружила в маленьком магазинчике при доме – как думаешь, что? – костюмы, платья и юбки, сшитые строго по моим наброскам. Слезы обиды брызнули у меня из глаз. Зато, мамочка, ведь это означает, что модели на самом деле хороши, правда? Когда-нибудь я непременно заведу свое собственное ателье, пусть самое маленькое из возможных.
Алина меня очень поддерживает, мамочка; рада, что у меня есть настоящая подруга в Москве, когда она закуривает неизменный „Вог“, чуть щуря глаза, мне кажется, что все будет очень хорошо...
Целую, твоя Жанна».
Черноволосая девушка возвратилась на съемную квартиру, мгновенно сняла кружевное платье, убрала его в обшарпанный шкаф, босоногая прошла к телевизору и включила его. В вечерние выпуски новостей должны были попасть репортажи с вернисажа, любопытно будет посмотреть на себя с экрана. Но вместо картинок с модной вечеринки на экране под назойливые звуки милицейской сирены появилась знакомая заставка криминальных новостей и почти сразу за ней – труп рыжеволосой девушки, похожей на заснувшую нимфу. Ее длинные волосы разметались по асфальту. Нежное, совсем еще детское лицо, чувственный рот. Испуганно схватив пульт, черноволосая девушка прибавила звук и услышала конец фразы: «Умершая найдена на улице без видимых следов насилия, узнавших ее просим обратиться в милицию...»
Совершенно неожиданно Жанна очень разволновалась. Она не знала маленькую нимфу, но отчего же сердце забилось где-то в горле?
Чтобы отвлечься, черноволосая девушка написала в строке поисковика «КИМ». Сотни ссылок.
Сирота... Детский дом... Дар замечен преподавателем рисования... Готовил мальчика по особой методике... Картины – в лучших художественных музеях мира...
Закрыв глаза, она в волнении продолжала думать о предстоящей работе натурщицей.
«Дорогая мамочка, вот мои новости: нашему дому предложили организовать показ в Париже на Неделе моды, представляешь?! Хозяйка разбудила меня звонком, велела немедленно ехать в офис и начинать подготовку. Сама понимаешь, мамочка, мы не можем ударить в грязь лицом, а дел еще очень, очень много... Так что сегодня весь день работала, буквально не поднимая головы.
Еле выкроила полчаса в обед, чтобы встретиться с Алиной... Она много занимается, надеется в следующем году все же поступить на свой юридический...»
Субботний звонок не застал черноволосую девушку врасплох. Она помнила, что художник просил не опаздывать. Быстро спустившись, у подъезда обнаружила такси. Спросила, волнуясь: «Вы от Кима? От Ивана?» – села и мягко захлопнула дверь.
Хозяин встречал ее у ворот, мило поцеловал в щеку и провел в дом. На низком столике было сервировано: легкий завтрак, вино, минеральная вода, фрукты. С трудом черноволосая девушка заставила себя выпить кофе.
Ким взял ее под руку и повел по коридору в другой конец дома. Открыл своим ключом небольшую дверь, ведущую в закрытую галерею из стекла. Черноволосая девушка с испугом почувствовала себя рыбой в аквариуме. Со стороны улицы галерею почти полностью скрывал густой колючий кустарник, напоминающий можжевельник. Еще одна дверь, еще один замок, поворот ключа, и они оказались внутри прозрачного цилиндрического сооружения с затененными стенами и высоким куполом. Сквозь купол было видно небо, по небу быстро-быстро неслись облака.
– Прошу в мою мастерскую.
Черноволосую девушку немного удивило, что такой любитель старины и ценитель антиквариата, как Ким, выбрал для своей студии стиль хай-тек, яркий свет, холодное стекло, металл.
Лаконичный интерьер немного оживляли цветные удобные кресла. На низких стеклянных столиках стояли квадратные керамические вазоны с кистями и плоские сосуды с какими-то жидкостями. Вокруг были раскиданы необычной формы карандаши, тюбики с краской, мелки. На треножнике возвышался натянутый холст, развернутый к стене. Ким взял в руки пульт и нажал несколько кнопок. Половина стен и купола студии затемнились, на освещенной солнцем стороне прямо из пола поднялся небольшой подиум.
Ким поставил на подиум одно из кресел, выбрал фиолетовое, бросил на него оранжевый мягкий плед.
– Прошу привыкать. Никогда не знаю, сколько продлятся сеансы, да и от меня это не зависит. Поэтому устраивайтесь, походите вокруг. Видите эти двери? Правая – туалет, левая – ванная, она же джакузи. Свежие халаты и полотенца.
На противоположной стене черноволосая девушка с любопытством разглядела большой серый экран, задумалась было о его предназначении, но скоро ей стало совсем не до этого.
Новые, необычные впечатления лавиной обрушились на нее. Она догадывалась, что труд натурщицы – не из легких, но сейчас сама почувствовала, насколько он сложен. И дело даже не в том, что трудно было часами находиться неподвижно – скорее, она привыкла работать на результат, а его не было. Ким делал наброски в этюднике, перемещался по студии, садился рядом, пультом менял освещенность подиума. Иногда он с треском вырывал из альбома и комкал лист, над которым работал весь день. Потом черноволосая девушка тайком поднимала эти листы, разглаживала, приносила домой. Пыталась разобрать хоть что-то в хаотичных ломаных линиях. Нервное напряжение так выматывало ее, что она потеряла счет времени и забывала, сколько отработала у Кима – недели, месяцы, всегда?
