Константин Сазонов - Фома Верующий
— Я не знаю, что мне делать, друг. Завтра мы уезжаем с братьями ко мне на родину, в Сербию, в Рашку. Ты был в Сербии? Нет? Обязательно приезжай, ты увидишь много чудесного и удивительного. И вот, нам нужно проехать шестьсот километров, а самочувствие у меня не самое лучшее, а медицина здесь — это так дорого, у меня ведь очень мало денег с собой, их почти нет. Да и зачем они монаху.
— Вы никуда не спешите сейчас? — спрашиваю я. — Просто у меня есть хороший знакомый врач, есть деньги, и я с удовольствием вам помогу.
Монах смотрит на мой ноутбук и спрашивает: «А у тебя есть руско духовно поянье? Включи мне послушать, я так люблю когда поянье… поют». Недолго покопавшись в архивах и папках, я включил Симеону записи хора Сретенского монастыря. Монах взял наушники, закрыл глаза и замер слегка покачиваясь.
Тем временем я писал сообщение знакомому доктору. Через пару минут телефон дзынькнул ответным конвертиком, в котором был опросник. Так-так: возраст, ежедневные нагрузки, каков дневной отток жидкости плюс просит фотографию. Я прерываю прослушивание музыки, и быстро получив ответы, прошу поднять подрясник еще раз, щелкаю камерой. Доставлено. Теперь только ждать рецепта. Оглядевшись по сторонам, замечаю аптеку на противоположной стороне улицы: при необходимости — двадцать метров по прямой, и, глядишь, старцу полегчает до утра.
Рецепт заставил ждать не более трех минут, и уже скоро я поставил перед монахом диуретик, витамины с солями магния и передал наказ врача в ближайшие десять часов никуда не ходить и просто полежать, устроив ноги в приподнятом положении, хотя бы и на подушку.
Симеон улыбнулся, достал витаминку и отломил половину таблетки, запил их апельсиновой газировкой и медленно пошел к выходу. Уже через мгновение я увидел его. Он по колено зашел в море и, казалось, не замечал прибоя. Монах смеялся как мальчишка и кидал камешки прямо в набегающую волну. Подумать только, ему семьдесят два года, но и в шестнадцать не у каждого юноши есть такой задор и просто накрывающая весь берег и это маленькое кафе энергия необычного внутреннего света.
Я улыбаюсь и машу ему рукой. Стоило ошибочно подумать, что разговор наш на этом окончен, как через десять минут Симеон вернулся за столик с загадочным видом. Все с той же улыбкой он высыпал передо мной горсть фигурной, до блеска отполированной волнами крупной гальки. Я насчитал пять камней — два белых, бежевый, темно-красный и черный. Взяв камни в ладонь, я понял, что они теплые и как будто живые. Монах заметил удивление на лице, подмигнул со смехом и тихо произнес. «Это мой подарок. Спасибо за милость». Он делает паузу и продолжает:
— Скажи мне, а почему ты одинокий?
Я не знаю, что ответить, и только пожимаю плечами. Монах слегка похлопывает меня по плечу и показывает на крест старой церкви. Это храм Константина и Елены, на который выходит балкон моего номера.
— Приезжай венчаться сюда. Ты приедешь. Пришли мне фотокарточки. Я очень люблю, когда мне приходят письма с такими снимками. Позови батюшку из Пантелеймону, приедем я, Афанасий, Никандр. Будет праздник. — И патре Симеон начинает заразительно смеяться. — Будет очень хорошо и весело! Обязательно будет праздник!
И он передал мне лист бумаги, на котором писал в самом начале нашего знакомства. На нем ровным почерком было выведено имя, почтовый индекс и адрес.
19 МАЯ 2013 Г. 6:30. AGION OROS, MAKEDONIA THRAKI, GREECE
Мой ужин прошел в доброжелательной атмосфере. Питая слабость к рыбным блюдам, я не учел, что порции здесь рассчитаны на богатырей, и зачем-то заказал лишнего. Теперь на пустынной утренней набережной бродячие собаки добрели темным бархатом глаз. Хвостик окуня перепал и рыжему коту в старом затертом ошейнике. Опять на пристани очередь за билетами и старый грек. Один посох в его руках привлек мое внимание: не фигурный и резной, а обычная серая рогатина. Торговец заметил мой заинтересованный взгляд: — Брат, купи, всего дуо евро, — делая ударение по-гречески на последнее «о», бескомпромиссно протянул мне посох продавец.
И я купил.
Еще перед отъездом из Москвы я искал фирму для оформления всех необходимых документов и брони. Интернет-поисковик привел меня в переулки Замоскворечья. Там между Ордынкой и Пятницкой в небольшой комнате с иконами и афонскими артефактами сидели двое бородачей церковного вида и деловито стучали по клавишам, периодически отрываясь на телефонные звонки. За небольшие по местным меркам деньги и потрясающе быстро они не только оформили все, что необходимо, но и провели вводный инструктаж. Хозяин конторы, грузный Алексей, с тяжелой одышкой посматривая на меня поверх очков, посоветовал ничего точно не планировать — ни своего маршрута, ни поминутных расписаний, и желательно обзавестись «палкой в дорогу». Ответ на мое удивление был лаконичен. «Если ты туда попадешь, то, значит, привели. А если привели, то за тебя уже давно всё решили — куда тебе нужно, с кем встретиться и сколько пробыть». И начался интересный разговор.
— Давай начнем сначала, зачем ты туда собрался? В паломничество или просто старину посмотреть? Я к чему спрашиваю, многие хотят, да не у всех получается. Даже наш самый главный, самый сам туда с третьего раза только заехать смог, поговаривают, что даже вертолет в море падал. Кто-то собирается большой компанией, а по итогу — хорошо, если один человек попадет, — говорил пухлый Алексей.
— Я не знаю, когда точно созрело это решение. Просто проснулся как-то утром, зашел в Интернет проверить почту, и как-то выскочила то ли реклама, то ли просто картинка и всё — загорелся.
— О, брат, — хитро улыбаясь в бороду и неспешно наливая чай в старую потрескавшуюся чашку, продолжал он, — тут ничего просто так не бывает, да и резво ты как-то все распланировал: туда, сюда, пешком через весь полуостров за такое короткое время. А я сразу твои планы нарушу: для того, чтобы попасть на паром, нужно разрешение, что-то вроде визы. Мы можем тебе ее заказать тут, в Москве, но только заехать ты должен будешь прямиком в Святого Павла — это почти на самом востоке. А оттуда — куда угодно уже можешь двигаться. Ну как, оформляемся?
— Спрашиваете. Конечно! — Я даже начал подпрыгивать на месте от нетерпения.
— И помни, соблюдай одно, в общем-то, простое правило. С самого Уранополиса не лезь сам к людям с разговорами. Общайся, только когда обратятся. Это важно.
Сегодня, стоя возле пирса, я слегка ощупывал зубами прикушенный вчера до крови язык. После ухода схимника Симеона произошла несколько странная история. Мне позвонили коллеги по какому-то срочному вопросу, как обычно — внезапному и требующему немедленного участия всех и вся. Услышав русскую речь, ко мне подошел мужчина средних лет. Когда я закончил общаться, он представился
— Дмитрий, Дмитрий Бабин, мы с женой тут отдыхаем, и вот я решил завтра с утра на паром и, значится, сплавать на нашу русскую землю обетованную. Но… боюсь, боюсь до дрожи в руках и коленках.
— Да что вы, зачем, что может там случи. — и тут, словно оса ужалила в язык, а рот моментально заполнился солено-железным привкусом.
Я удивленным и умоляющим взглядом смотрел на стремительно бледнеющего Дмитрия.
— П-п-простите, я, значится, это. пойду. Жена, жена там. Заждалась.
И он быстрым шагом скрылся за поворотом, растворившись в ресторанных переулках возле пристани.
В уборной я ужаснулся своему виду: зубы и язык были алого цвета, как у персонажа фильма про вампиров. Прополоскав рот, я обнаружил микроскопическую ранку. Вернувшись за стол, вспомнил слова бородача Алексея и раз и навсегда решил не лезть к людям с разговорами и советами. И правда — много ли я знаю о них, с чем они и с каким грузом приехали, что могу посоветовать, даже не зная — впустят ли их, а заодно и меня, в те владения, что начинаются прямо за лесистым мысом.
Вот они, эти вчерашние узкие переулочки, прямо передо мной — со старой брусчаткой, с множеством лавочек и разноязыкой пестрой толпой. Утром она вовсе не похожа на туристов, скорее на батальон солдат: все одеты по-простому, многие в военной форме, рюкзаки, кепи, черные облачения духовенства, которое тоже на марше — с сумками и вещмешками.
Рядом с пирсом располагается небольшое бюро, в кото-ром за стойкой всегда быстро идущая очередь. Здесь выдают разрешение, которое нужно будет предъявить при посадке на паром. Пощелкав клавишами компьютера, работник конторы быстро нашел мое имя, вытащил лист гербовой бумаги и вставил в цветной принтер. Через несколько секунд еще теплая бумага с номером и подписями на греческом была к меня в руках. Билет куплен заранее, так что оставалось еще достаточно времени для того, чтобы выпить кофе. В ранний час были открыты небольшие харчевни возле билетных касс, где уже гомонил, спешил полувоенный люд.
Возле кафе я встретил вчерашнего знакомого Дмитрия. По всему было видно — внутренне он успокоился, по-христиански обнял и троекратно расцеловался со мной, после чего взял свою сумку и пошел в сторону пирса. Принесли кофе, с чашкой я устроился в углу, откуда хорошо было видно море. Вдали показалось большое сине-белое судно. Словно сговорившись, со всех окрестностей слетелись чайки и заполнили всё небо, песчаный пляж и серые, обточенные волнами до идеальных форм камни. Я почувствовал пристальный взгляд и, обернувшись, увидел уже знакомую черную схиму, бороду и очки.
