Сны золотые - Баймухаметов Сергей Темирбулатович
И тем не менее - исповеди.
Встречаясь с наркоманами в больницах, в притонах, в городах и поселках на марихуанном
пути от Чуйской долины до Москвы, на рынках, на пятачках, где собираются свои люди, я
никогда, по неведению, не задавался таким вопросом.
Почему?
А может, как раз потому, что наркоман живет в постоянном страхе, он закрыт, то есть одинок, как никакой другой человек на свете. Весь мир враждебен ему - и он враждебен всему миру.
Это отчаянное, безнадежное, космическое одиночество. Может, они и рассказывали все
потому, что в кои-то веки человек из того, враждебного мира пришел к ним не с милицейской
повесткой, не с родственными слезами, проклятиями, нравоучениями, а просто поговорить, и
еще важнее - послушать. В кои-то веки проявил к ним не милицейский или медицинский, а
просто человеческий интерес: интерес к их судьбе, к жизни, к их мнениям и суждениям о себе, о людях, о кошмаре, в который они сами себя ввергли.
А потом, я сразу же говорил им о замысле книги, о том, что пишу ее для тех, кто еще не
пробовал анаши и ни разу не укололся, то есть для их младших сестренок и братишек, и
просил их помочь, рассказать всю правду, поскольку лишь полная правда может убедить, дойдет до умов и сердец мальчишек и девчонок. То есть я делал их как бы своими соавторами.
И никто из моих собеседников-наркоманов мне не отказал. Все соглашались, все
рассказывали про свою жизнь со всей возможной откровенностью.
Александр Зеличенко, полковник, куратор
антинаркотиковой программы ООН "Ошский узел"
Чуйская долина - это север Кыргызстана, юг Джамбулской и Чимкентской областей
Казахстана, это громадные пространства от Ташкента на западе до Алматы на востоке, от
кыргызских гор на юге до пустыни Муюн-Кум на севере. Это три с лишним миллиона
гектаров, занятых дикорастущей коноплей. Особой коноплей, имеющей особые
наркотические свойства, каких нет ни у какой другой конопли, обычного сорняка на полях
Сибири и Центральной России, Северного Казахстана и Поволжья... Что такое три с
половиной миллиона гектаров? Вспомним: вся страна, Советский Союз, осваивала целину, и
усилиями всей страны в Казахстане было распахано, окультурено восемнадцать миллионов
гектаров... Вот и сравнивайте.
Если подняться на вертолете, на самолете и попробовать окинуть долину взглядом, то это -
необозримый океан, по которому перекатываются волны конопли в рост человека и выше.
Как бороться с коноплей? Наверно, никто не знает. Конопля - вековечное растение, самое
неприхотливое, самое стойкое. Будет жара, сушь, засуха - она выживет. Начнется ливень, всемирный потоп, грязь, болото - она прорастет. Ничего с ней нельзя сделать. С корнями -
не вырвешь, корни глубокие, чуть ли ни три метра. Распахать - поди попробуй. Во-первых, горючего не хватит, во-вторых, все равно бесполезно, пробьется, а в-третьих, конопля здесь
растет не сама по себе, она выполняет природой уготованную роль. Своей мощной корневой
системой она удерживает пески. Стоит только уничтожить, свести ее на каких-то
пространствах - а на ограниченных участках это возможно, - как начинается наступление
песков на села и аулы. Видите, какая получается сложная ситуация?
В Казахстане, на громадных пространствах, где на сотнях тысяч гектаров конопля стоит
стеной выше человека, еще можно применять и применяют гербициды, поливают ее нещадно
ядохимикатами с самолетов. Но и там урон для природы невосполнимый. А у нас, в
Кыргызстане, на малых площадях, при большой плотности населения - и вовсе невозможно
применение химии. Ведь гербициды сжигают все: и коноплю, и траву, то есть пастбища, и все
живое там погибает: звери, птицы, скотина там больше не будет пастись, человеку туда уже не
ступить ногой.
Вот какая проблема.
Американцы, правда, нашли способ. Вот я взял у своих американских коллег (достает из
ящика горсть необыкновенно красивых, как игрушки, синих, красных, розовых кубиков со
сглаженными углами. - С. Б.) несколько гранул. Это экологически безвредные гербициды в
желатиновой оболочке, которые действуют только на коноплю. Одна гранула - один цент.
Они выстреливаются специальной пушкой. Желатин растворяется, жидкость вытекает, обволакивает растения - ведь конопля ранней весной всего лишь низенькая-низенькая
травка - и затормаживает процесс фотосинтеза. Одним залпом накрывается площадь в
четыре гектара, один залп обходится в восемьсот долларов. То есть только для обработки
гербицидами на Чуйскую долину необходимо от восьмисот миллионов до одного миллиарда
долларов. Как минимум. Не считая всех остальных прямых и побочных, сопутствующих
расходов.
Так что пока остаемся реальной силой в основном мы, милиция. Но силы наши...
несопоставимы с территорией, которую надо контролировать. Раньше, пока Советский Союз
не распался, было легче: мощное МВД Союза всегда помогало, хотя бы теми же вертолетами.
Чтобы представить масштаб, приведу такой пример... В конце июня, в июле и августе, когда в
Чуйскую долину устремляются гонцы, группы, банды со всей страны, мы здесь проводили
чуть ли не войсковые операции, полки выходили на оцепление... И все равно не справлялись: по только им известным тропкам, ложбинам, тайным дорогам заготовители утекали, просачивались, как вода между пальцев. Мы перехватывали лишь малую часть...
А сейчас вся тяжесть легла на плечи двух республик, да вот международная ассоциация по
борьбе с незаконным оборотом наркотиков материально поддерживает. Так что Чуйская
долина - это джунгли… И хищники здесь всех родов - от самых мелких до самых крупных.
Например, однажды проследили мы гастролеров, которые за крупные деньги прямо с
конвейера автосборочного завода сняли восемь грузовиков, загрузили в машины кирпич, цемент, доски, а между ними, в мешках, упрятали две тонны марихуаны и уже готовы были
вывезти все за пределы республики. Две тонны!..
А помимо них кружатся над Чуйской долиной птицы калибром помельче, зато количеством
несметным. Как воронье!
В этой связи я хочу сказать вот о чем: о несовершенствах нашего уголовного
законодательства, судопроизводства, и вообще - об отношении общества, общественного
сознания к наркомании в целом и к наркобизнесу в частности. Мне мои американские
коллеги рассказывают: суд присяжных там все может принять во внимание, с самым
матерым, закоренелым преступником, с убийцей разбираются. Где убил, как убил, какой была
его жизнь, несчастное детство, бедность, гетто, родители-пьяницы, личная месть... - все
принимают во внимание и все обсуждают. Но как только речь заходит о наркотиках, о
торговле наркотиками - тут суд присяжных абсолютно беспощаден. Что, продавал детям
кокаин? Покушался и подрывал мозг, интеллект, генофонд, будущее нации? Все.
Максимальный срок. Если девяносто лет - он просидит в тюрьме все девяносто лет. Если
пожизненно, то - до конца дней... И никаких условно-досрочных освобождений, как в стране
победившего пролетариата, а затем победившего его капитализма. У нас же к дельцам
наркобизнеса все еще относятся как к незначительным преступникам, витает в нашем
обществе некое не то благодушие, не то, простите меня, элементарное непонимание и
глупость: продавал, мол, и продавал, а ты не покупай...
И что еще очень печально и тревожно: перемена в настроениях местных жителей. Раньше они
нам помогали, поддерживали. Ведь заготовщики и им не давали покоя: угоняли машины, мотоциклы, скотину угоняли, посевы травили... С начала девяностых годов начался перелом.
Понятно, что он связан с кризисом в экономике, с распадом государственных предприятий, колхозов и совхозов. Десятки тысяч людей оказались без работы и без денег. В общем, местные занялись заготовкой. Приезжаешь на чабанскую точку, а там неподалеку стоит
